Окей, я разгадала тайну двери и окна в “Деревне дураков”. Внимайте.

Рассмотрим сначала факты.

ФАКТ ПЕРВЫЙ: Мужик (с усами который) выглядит, как ветеран Первой Мировой. Кроме того, в заставке “Крутого пике” видно, как человек, очень похожий на Мужика, вываливается из самолёта начала 20 века. Однако мы не видим никаких красных комиссаров. Или белого террора. Гражданской войны в России будто бы не существует.

ФАКТ ВТОРОЙ: У Бабы бесконечный запас сковородок. У Мужика и Морячка-дурачка бесконечный запас самогона.

ФАКТ ТРЕТИЙ: Часы в избе либо вовсе без стрелок, либо стоят.

ФАКТ ЧЕТВЁРТЫЙ: Несмотря на взрывы, избиения и прочие травмирующие события, герои остаются живы и по большей части невредимы.

ФАКТ ПЯТЫЙ: Герои общаются с медведем на равных.

ВЫВОДЫ: Деревня Дураков была уничтожена в Первую Мировую. Или разбомблена, или сожжена. То, что мы видим — это загробный мир. Эти люди (и медведь) мертвы. Внутри избы — мир мёртвых. Снаружи — мир живых, где они обретаются как призраки. Поскольку мир мёртвых и мир живых — разные реальности, двери не совпадают.

А пчела — привратник мира мёртвых. Вроде Цербера.

Mic drop.

Источник

САГА О КОЛОБКЕ, СЫНЕ СЕВЕРНЫХ НИВ, ЕГО ПУТЯХ, И ТОМ, КАК ОКОНЧИЛ ОН СВОИ ДНИ, РАССКАЗАННАЯ ХЕЛЬГОЙ, ЧЕРНОВОЛОСЫМ СКАЛЬДОМ, УСЛАДОЮ МИДГАРДА И ЭЛЛАДЫ

Дед

Жена-старуха, поля укрыты зноя пеленой,

И солнце в этот день ярит без жалости и ласки,

Я жаждою томим и голодом измучен.

С тех самых пор, как утро тихо разлилось

Среди холмов, дубрав и нив, окутав землю светом,

Не ведал я ни сна, ни отдыха, ни пищи.

Бабка

Но в закромах у нас тоска, и мрак, и тлен,

И несть числа пустотам в погребе подземном.

И мне неведомо, чем голод твой могу я утолить

В сей знойный беспощадный полдень.

Дед

Быть может, в дни, когда неведомы нам были

Нужда и голод, и изобилье было здесь повсюду,

Остались незамеченные крохи средь сусеков.

Собрать их можно, коли так, с водой заквасить,

Сметаной размягчить, и в жар печи отдать, благословив.

Бабка

(роясь в закромах)

Благое провиденье, ты истину глаголишь,

Быть может, этих крох и вправду хватит,

Чтоб хлеб из них испечь.

(Месит тесто и отправляет его печь)

Дед

Поторопись, старуха! Кузнечики стрекочут,

И воздух уж неверен, трепещет он от зноя,

И птицы смолкнут скоро, жары не вынеся такой.

Коль не сожну я рожь к концу седьмицы,

Нам изобилье будет грезиться лишь ночью,

Когда нечистый лишь вершит свои дела.

Бабка

(достаёт хлеб из печи и ставит его на окно)

Ещё лишь несколько мгновений, о супруг,

Томиться будешь ты от голода и жажды.

Свой жар ему ты дай освободить, и будем пировать.

(хлеб скатывается с подоконника)

Дед

Как так? Куда же ты? 

Иль не угодно Одину, чтоб я насытился хлебами

И рожь мог сжать еще до темноты?

Доколе буду я терпеть томленье голодом…

Старуха! Ставь немедля медовуху! 

Печаль моя не ведает границ.

(Дед и Бабка уходят; из-за подоконника появляется Колобок) 

Колобок

Едва познав рожденья сладость и истому,

Я понял, что уготован на закланье.

Свободы жажду я изведал тотчас,

И отчий дом покинул без оглядки.

Теперь пути мои лежат во тьме,

Неведомы дороги, ведут они туда,

Где пряных южных трав цветенье

И солнца нежного лучи 

Дыханье насыщают радостью и светом.

Заяц

(появляется из-за угла)

О, что это! Подарок ли судьбы, рука ли провиденья?

Едва я голод испытал, как вдруг почувствовал

Сей сладкой сдобы аромат, простершийся повсюду.

О кто ты, незнакомец? Не ты ль его источник?

Да, верно, это ты! Что ж, так господу угодно!

Насытиться тобой намерен нынче я!

Колобок

Не для того я был рождён

Средь пламени и камня цитадели,

Чтоб сделаться добычей разбойника лесного!

Ступай своей дорогой, а я пойду своей.

(Заяц огорчённо уходит)

Волк 

(также появляется неожиданно)

Уверен я, что заяц здесь неподалеку. 

Ба! А это что? 

Он жаркий, словно солнце, и светится как будто.

Ответствуй мне немедля, незнакомец,

Не чадо ли небесного светила ты, не звёзд ли сын,

Иль может лунный свет ты, облечённый

В столь сладкий пряный сдобный аромат?

Готов забыть о зайце я уже, ты столь прекрасен!

Как будто древний бог, сын Аполлона и Венеры,

Благословен будь всюду! Желаю быть с тобой всегда!

Я съем тебя, и так навеки станем мы одним.

Колобок

Безумец! Смерд! Как смеешь ты такое

Глаголить пред бессмертным ликом Олимпийца?

Ужель ты думаешь, что звёздный свет

И правда был ниспослан в эти земли,

Чтоб быть проглоченным ничтожной тварью,

Питанье находящей средь падали и трупов?

Ты недостоин даже говорить со мной! Прощай!

(Волк уходит, появляется лиса)

Лиса

Пришёл твой час, довольно испытаний.

Колобок

О чём ты?

Лиса

То были вехи, сонные виденья, 

Предсмертные конвульсии ума.

Иль думал ты, что впрямь ушёл

От деда с бабкой? Нет!

Ты наважденьем сокрушён,

И каждая из встреч, что ведомы тебе,

Была лишь вспышкой разума, что верить

Не может в угасание своё.

Очей твоих сияние вот-вот

Смежит навеки сладкий сон.

Колобок

Но кто же ты тогда?

Лиса

Я проводник твой в мир, где ласковое солнце

Лучи свои плетёт средь пряных южных трав,

В тот мир, где находят завершенье

Все тёмные дороги дел земных.

Средь сумрачных лесов и тьмы долины

Я проведу тебя в заветные края. Пойдём со мной.

(Колобок дает лисе руку, они уходят)

О, как я голодна.

Источник

Вчера исполнилось бы 125 лет главной легенде китайской оперы Мэй Ланьфану. Знаменитый актёр происходил из уважаемой династии исполнителей женских ролей «дань», поэтому с детских лет готовился всю жизнь играть на сцене исключительно женских героинь. И неплохо в этом преуспел. Говорят, в довоенном Шанхае была популярна поговорка: хочешь жениться - жена должна быть похожа на Ланфана. 

 Мэй Ланьфан очень много и успешно гастролировал. В 1930 во время американских гастролей встречался с Чарли Чаплиным, Мэри Пикфорд и Дугласом Фэрбенксом. В 1935 году выступал в Ленинграде перед Сталиным. Дружил с Мейерхольдом, Станиславским, Немировичем-Данченко, Бертольдом Брехтом и Эйзенштейном. Мейерхольд написал об этих гастролях восторженную статью, Эйзенштейн снял на её основе короткометражку. В свою очередь в книге воспоминаний о Мейерхольде есть глава, которую написал Мэй. Китаец посещал СССР еще три раза: в 1952, 1957 и 1960 гг. В 1963 году на русском языке даже вышла его книга «Сорок лет на сцене». 

 После начала японской оккупации Мэй наотрез отказался выступать перед японцами. Даже отрастил усы, чтобы причина для отказа была уже совсем весомой. Про Мэй Ланфана можно рассказывать долго, а можно посмотреть одноименный фильм, который снял в 2008 году другой классик Чен Кайге. Среди фоточек: Мэй и Чаплин, Мэй и Станиславский, Мэй и Клим Ворошилов. Ютубовский ролик - про совместную работу Ланфана и Эйзенштейна.

Самая эпичная фотография: Мэй Ланфан и Сергей Эйзенштейн. 

Лев Кулешов: "...Еще одним другом Эйзенштейна был великий китайский актер Мэй Лань-фан, игравший по традиции старого национального театра роли женщин. Мы вместе с Эйзенштейном не пропускали ни одного спектакля с участием Мэй Лань-фана: какая женственность, какая четность движений, какое умение видеть, какой временами остановившийся «взгляд птицы».

Мэй Лань-фан приезжал к нам во ВГИК. Мы беседовали с ним, и он оказался в жизни обыкновенным, даже слегка полноватым мужчиной, больше похожим на делового коммерсанта, чем на очаровательную женщину, которой он всегда был на сцене.

В этот год Эйзенштейн ответил на анкету: «Что Вас поразило в настоящем году?»

— Мэй Лань-фан и «Три свинки» Диснея.

Как его прорабатывали за это!..."

Источник

«Современная любовь» – шоу, в котором затасканный жанр ромком-антологий заиграл новыми красками

Начать стоит с того, что «Любовь» – проект авторский и большинство эпизодов шоу были написаны и сняты одним человеком (обычно в таких случаях принято приглашать разных режиссеров для каждого сегмента). Человек этот – Джон Карни, ирландец, начинавший свою карьеру фильмом о том, как Киллиан Мерфи, прихватив урну с прахом своего отца, разогнался и съехал на машине с обрыва, выжил и попал в психушку для суицидников. Начало не слишком вдохновляющее на романтический лад, но впоследствии Карни удивительным образом переквалифицировался в мастера слегка особенного поджанра – музыкальных мелодрам. «Однажды» принес ему оскар за лучшую песню, «Хоть раз в жизни» с Кирой Найтли и Халком Руффало – номинацию в той же категории, ну а «Синг Стрит» – зрительскую любовь (в России, правда, фильм почему-то прокатывать не стали и потому особой известности среди нашей публики он не снискал - а жаль). В «Современной любви» смешением жанров Карни почти не балуется, но местами его страсть к музыке таки прорывается наружу, как в эпизоде со страдающей биполярным расстройством Энн Хэтэуэй. чьи периоды "приподнятого" настроения превращаются в Ла-Ла Ленд (буквально).

Основной посыл шоу, пронизывающий все его истории (как важно, всё-таки, наличие у проекта единого автора) и выводящий их на новый уровень – любовь может принимать абсолютно разные формы. Она не обязана быть связанной с воспитанием детей, романтикой или даже отношениями длиною в жизнь – иногда оборванная, неразделенная или просто неслучившася любовь может быть самой чистой и оставить в памяти самый отчетливый след. Ведь по большей части важно не само событие, а то, что оно означает. В каждом из сюжетов Карни пытается раскрывать эту простую истину с разных сторон, избегая проторенных троп. Канонические "boy meets girl" среди них присутствуют, например эпизод с неудачным свиданием Софии Бутеллы, почти целиком проведенном в отделении скорой помощи, но и там во главе угла Карни помещает сами чувства, их влияние на человека, а не физические проявления. (Да, в шоу никто так и не потрахался в кадре, зря читали, можем расходиться).

 Источник