Сиреноголовый

Грязная тайна: вы можете быть писателем, только если можете себе это позволить

Как и в большинстве других систем и профессий, заблуждения вокруг меритократии проникают и в писательский мир. Иллюстрация: Julien Posture

Нет лучшей поддержки для длительной творческой работы, чем пространство и время — и всё это стоит денег.

Начнём с меня: не уверена, как бы я всё еще смогла быть писателем без помощи денег других людей. Моя студенческая задолженность равна нулю. Из трёх лет моей аспирантуры, два из них были оплачены за счет преподавания; с первым же мне помогли родители. Последние два года моя стипендия едва покрывала как уход за детьми, так и поездки по три раза в неделю — чтобы учить и учиться самой. Работа моего мужа — вот что удерживало нас на плаву. 

У меня есть связи из этой преподавательской программы. Я получила своего агента по рекомендации профессора. Почти каждый год с тех пор, как я выпустилась из этой программы, я работала на них. Впрочем, больше всего я была уверена в том, что это было результатом моих необычайных привилегий — той «слепоты», что ограничивала меня в этой профессии, ведь я никогда её не ощущала до тех пор, пока не стала взрослой — самого настоящего и глубокого страха от незнания того, как ты будешь жить из месяца в месяц.

Другие версии этой истории, которые я знаю от других людей: аванс от дедушки за особняк; ежемесячные выплаты от родителей; партнёр, работающий на стартапе; партнёр, работающий корпоративным юристом; богатый бывший начальник, предложивший свою помощь и согласившийся оплатить обучение в аспирантуре.

Однажды, перед форумом дебютирующих новеллистов, специально предназначенным для начинающих писателей, один из авторов, с которыми мне предстояло поговорить, как-то упомянул мне, что они все наняли частного публициста для продвижения своей книги. Они сказали, что это стоило почти всего их бюджета, но, по их словам, оно того стоило, потому что этот частный публицист пригласил их на весьма популярное ток-шоу. Во время этого форма в один момент этот писатель заявил толпе, что они «занимаются только писательством и обучением», и я не сводила глаз с моих рук, сложенных на коленях. Я знала, что этот писатель занимался таким же обучением, что и я, выступая на мероприятиях, зачастую стоимостью между 1500 и 3000 долларами за курс от шести до восьми недель; однако этого всё равно недостаточно, чтобы прокормить себя в Нью-Йорке. Я знала, что они потратили весь свой бюджет, и в случае, если публицист окупится — пройдут месяцы, прежде чем они смогут получить прибыль.

Я не знала, что этот писатель, которого я считала неженатым, снимал жилье — или находил другие пути, которые помогали бы ему экономить на жизнь, на которые я, мать двоих детей, могла бы и не экономить, но даже тогда — мне показалось невозможным, что этот писатель поддерживал себя любым законным способом без какой-либо сторонней помощи. Я думала, «может, когда он говорит “писать”, он имеет в виду также копирайтинг или работу на технические темы, как это делают другие писатели, которые, как я знаю, поддерживают сами себя».

Я знала, что все эти начинающие писатели, впрочем, услышали эту речь и предположили, что есть способ заработать на жизнь как писатель, что, как они думали, этот человек «зарабатывает» так, как однажды хотели бы зарабатывать и они. Я не знаю этого писателя, как и не знаю то, как эти люди жили на самом деле. Но я знаю то, что по окончании этого форума мне хотелось взять микрофон и громко сказать студентам, что то, что сказал этот писатель было, по крайней мере частично, ложью.

В Инстаграме и Твиттере есть писатели, считающие себя «работающими на полную ставку». Они публикуют фотографии своего стола или ручек и рассказывают о своём «процессе». Может, два года назад они продали неприметный литературный роман независимому изданию. Для моих учеников, для всех людей, которых я вижу там, пытающихся ворваться или проникнуть в это дело и завистливо наблюдать, я хочу приложить к таким заявлениям и таким постам в Инстаграме предостережение, говорящее о том, что писательский труд — это не та вещь, что оставит человека сохранными, сытыми и одетыми.

Согласно Исследованию Гильдии Авторов 2018 года, средний доход всех опубликованных авторов за все виды деятельности, связанные с их профессией, составил 6 080 долларов в 2017 — по сравнению с 10 500 долларов в 2009 году; в то время как средний доход для всех опубликованных авторов, основанный исключительно на книжной деятельности, упал с 3 900 до 3100 долларов, снизившись на 21%. Примерно 25% авторов заработали ноль долларов в 2017 году.

Я бы поспорила с тем, что нет ничего нет лучшей поддержки для длительной творческой работы, чем пространство и время — и то эти вещи стоят денег — и что факт того, что у некоторых людей есть доступ к этим двум вещам по причинам, часто находящихся вне их контроля, продолжает создавать такую экосистему, где тембр их голосов, что мы слышим чаще всего, сливается воедино. Неудивительно: я часто говорю студентам, что часто можно встретить канон посвящен богатому белому человеку. Кто ещё, в конце концов, владеет временем и пространством, чтобы закончить книгу. Кто еще, в конце концов, по мере выхода книги, владеет и временем, и пространством, и деньгами, чтобы продвигать и опубликовать эту книгу?

Думаю, от отсутствия упоминания источника свободы, которой владеют люди, имеются последствия. Увековечилась иллюзия, делающая неустойчивый жизненный выбор устойчивым, делающая конкретные достижения отдельных людей более выгодными, чем они есть на самом деле. Есть такое ощущение, что выбор, который мы сделали вне нашей профессии: за кого мы вышли замуж; были у нас дети или нет; семьи, в которых мы родились, навсегда ограничат нашу способность делать хорошую работу.

Когда студенты просят у меня совета относительно того, как «поступить как писатель», я говорю им найти такую работу, что также даст им время и пространство для того, чтобы писать; я говорю им найти такую работу, которая и через десять лет — на случай, если они все еще будут работать там же— не будет их расстраивать. Я часто беспокоюсь, что они воспринимают это как мое отношение к их месту работы как к недостойному; что я не верю, что они способны поступить так же, как они это представляют себе, однако этот совет — это моя попытка помочь им поддержать себя настолько, чтобы они смогли выполнить свою работу так, как оцениваю их я сама.

Как и в большинстве других американских систем и профессий, заблуждения вокруг меритократии (меритократия — принцип управления, согласно которому руководящие посты должны занимать наиболее способные люди, независимо от их социального происхождения и финансового достатка, прим. ред.) проникают и в писательский мир. Те из нас, кого не поддерживают внешними источниками; те из нас, кто всё еще борется и говорит об этом вслух, часто рискуют показаться плаксивыми или неблагодарными; может быть, так мы беспокоимся, что нас будут считать недостаточно хорошими. В конце концов, быть писателем — это выбор, и я продолжаю его делать. Но увековечение заблуждения того, что выбор не является невероятно рискованным, побуждающим к рабочей нестабильности, лишь подрывает способность участников пересмотреть различные формы, которые их жизни могли бы принять, дабы поддержать как эти принятые формы, так и самих себя.

Это позволяет системе, неспособной поддерживать большинство производителей своего товара, продолжать делать вид, что она на это способна.

Линн Штегер Стронг

Оригинальная статья опубликована в The Guardian 27 февраля. Можете ознакомиться с ней, по желанию. Оригинальная стилистика сохранена.

Как рыцарь принцессу вызволял

Рыцарь снял шлем и нацепил очки. Внимательно оглядел башню принцессы и дракона, развалившегося у основания. Рептилия подобралась, из ноздрей потянулся черный дым.

— Простите, — начал рыцарь, — я так понимаю, вы — Дракон, а там — принцесса?

— А вы, значится, людь? — Спросил дракон.

Надбровные дуги угрюмо сдвинулись на переносице, придавая ящеру крайне оскорбленный вид. Рыцарский конь ржанул и попятился, не спуская взгляда с клыков чудовища.

— Простите?

— У меня, вообще-то, имя есть. — Ответил дракон.

— Ох... как неловко получилось... что-ж, не окажите мне честь представиться?

— Шэкграцкентфантанизэл, семьдесят третий этого имени, Парящий Над Морем.

— Ох... приятно познакомиться, Леопольд.

— И всё?

— Что?

— А где пышные титулы и обязательная цифра после имени, что подчеркнет вереницу благородных предков? Да и должна быть приставка местности откуда вы. Вроде, Леопольд из Промежного Урочища или Леопольд де ля фон Д’Урочищ.

— Кхм... боюсь, я сам себе благородный предок, а титулы... у меня всё впереди.

— Похвальный оптимизм, сэр Леопольд.

Дракон приблизился, оглядывая сияющие доспехи рыцаря и исполинский меч в ножнах, притороченных к седлу. Конь перестал пятится, повинуясь твердой руке, натянувшей повод. Леопольд похлопал по шее, наклонившись шепнул на ухо, конь всхрапнул и мотнул головой.

— Спасибо, уважаемый Шэкграцк...

— Шэкграцкентфантанизэл. — Подсказал дракон. — Но для удобства можете звать меня Шэк.

— Большое спасибо, так вот, уважаемый Шэк. Как я понимаю, вы пленили младшую дочь короля Утера в этой самой башне?

— Да, так оно и есть. Вы несомненно наблюдательны, сэр.

Рыцарь слез с коня, поправил очки и еще раз оглядел башню, словно сомневаясь.

— Рыцарское дело нынче сложное, господин Шэк. Путаница сквозит во всём, зачастую печальная.

— Например?

— Мой дорогой друг, сэр Гарольд. Поклялся освободить особу королевской крови из башни, тоже драконом охранялась, и попал в неоднозначную ситуацию.

— В желудок?

— Ах если бы... ах если бы. К несчастью, благородный Гарольд победил вашего соплеменника и спас особу...

— А что за ситуация-то?

— Это был принц.

— Оу...

— Сами понимаете, клятва дана при свидетелях и боге, пришлось венчаться.

— Печально слышать. Прошу простить мой сарказм, теперь ваша осторожность не кажется нелепой.

— Благодарю.

Над дальним лесом взмыли птицы, суматошно молотя крыльями полетели прочь, оглашая округу истошными криками. Дракон проводил взглядом, потянул носом, стараясь учуять, кто или что спугнуло пернатых. Леопольд снял с седла меч, забросил на плечо, как длинную палку, и принялся рыться в седельных сумках.

— Ну так что, сэр Леопольд, — спросил дракон, — мы можем начинать сражение?

— Что? Нет, нет! Еще парочка формальностей, прошу извинить меня.

— Это каких же?

— Мне нужно разрешение принцессы.

— Э-э...

— Вам не составит труда позвать благородное создание и передать ей это?

Рыцарь протянул дракону ворох свитков, две запечатанные чернильницы и моток гусиных перьев. Шэк внимательно осмотрел, даже тщательно обнюхал и спросил:

— Магические свитки?

— В какой-то мере. Юридические соглашение о согласии на спасение и сопутствующие действия.

— Я... не понимаю...

— Ну, смотрите. Мне придется мало того, что спасать принцессу, так еще и касаться её. А вдруг она не согласна и обвинит меня в посягательстве на её честь? Я же вовек не отмоюсь! Сами понимаете, нужно быть осторожным.

— Дайте угадаю, были прецеденты?

— И не один! Благородный сэр Саймон однажды спас княжну от своры разбойников, но, забывшись, взял за ручку окровавленной перчаткой. Скандал поднялся выше замковой крыши! Беднягу до сих пор держат в темнице, нацепив колодки на руки и ноги.

— Раньше с этим попроще было... — пробормотал дракон.

— Святая правда. Ну так, передадите? Вам просто лапу протянуть в окошко, а мне карабкаться по стенке в доспехах... проблематично.

— Да-да, секундочку.

Дракон бережно перенял бумаги и, словно хрупкий хрусталь, поднял к верхнему оконцу башни. Пару минут ничего не происходило, затем из окна высунулась молоденькая блондинка с царственной диадемой на челе. Оглядела рыцаря, дракона и документы. В васильковых глазах отразилось недоумение.

— Что это?

— Документы о согласии на спасение и сопутствующие действия. — Повторил дракон.

— И что мне с ними делать? Пусть спасает меня! Я согласная!

Рыцарь покачал головой, сказал:

— Миледи, подпишите бумаги и я мигом вас вызволю.

— Грамоту не пристало знать принцессе! Для этого писари есть! Если я крестик поставлю, как папенька?

Дракон перевёл взгляд на Леопольда. Рыцарь покачал головой и повесил меч на седло.

— Боюсь что нет, дорогая леди. Вот спасу я вас, а королевские люди, что спрятались вон в том лесу, сразу скрутят меня и потащат в темницу, как насильника.

— Но я же подтвержу, что вы меня именно спасли!

— Боюсь, риск слишком не оправдан.

Не обращая внимания на крики принцессы Шэк вернул бумаги и спросил:

— Ну так это... мы того, драться будем?

— А смысл? Мне без соглашения могут приплести и жестокое обращение с животным.

— Я же дракон!

— Тем более! Скажут, что вымирающий вид браконьерил! До Свидания, сэр Шэк.

— Бывайте, сэр Леопольд.

Когда рыцарь на коне скрылся за деревьями, дракон поднялся на задние лапы и заглянул в окно. Принцесса с каменным лицом сидит за столиком, сцепив пальцы в замок.

— Ну что, благородная, будем грамоте тебя учить.

Ланс Хэйз

Я сижу за столиком в самом тёмном углу прокуренного бара, в компании бутылки виски и её пустой подружки. Дрянное пойло и табак, отлично дополняют настроение. Пепельница переполнена, а под столом валяется смятая пачка красного лаки страйка. Набирая стакан, я в очередной раз задал виски вопрос:

— Я всё сделал правильно?

Конечно. Но штамп в личное дело и отстранение от службы за «Превышение должностных обязанностей» получил. Вместе с этим лишился любимой работы, значка и табельной пушки. За прошедшие после войны годы, я успел основательно к ним прикипеть. С постера на стене на меня с усмешкой смотрит Рональд Рейган. Держа пачку честера и всем видом приглашая угоститься сигареткой. Я забросил в глотку содержимое стакана и просипел, показывая плакату помятую пачку с красным кругом:

— Спасибо, мистер, но у меня свои.

Бар укутан сизым дымком, от множества столиков окружающих вытянутую сцену. У самого края стоит микрофон на высокой ножке. Голоса сливаются в монотонный гул морского прибоя, доставшего меня ещё на тихоокеанском фронте. Не хватает только воплей японцев, смрада и бомбардировок.

Стоило прикрыть глаза, как мозг подсунул, старательно спрятанные в подсознании картины высадок на бесконечных островках. Морской прибой в ушах сменился на стрёкот пулемётов из япских дзотов и вопли товарищей...

Голоса медленно стихли и по залу разнесся короткий гул включаемых колонок. Я вздрогнул, почти выронив сигарету на грудь, огляделся. Кроваво красный занавес немного разошелся и на сцену, из дыма вышла блондинка в багряном коктейльном платье. Виски размывает картинку, и я не могу разобрать черт лица, но зато отлично вижу аппетитные изгибы тела. Она кажется... нет, она и есть самая прекрасная женщина во всём чертовом штате.

Блондинка прошла к микрофону походкой от бедра, вынуждая мужчина свистеть и пускать слюни от вожделения. Совсем, как волки в новомодных мультфильмах Текса Айвери. Девушка прильнула к микрофону и запела. Голос густой, полный жизни и едва прикрытой страсти. А лёгкий акцент только ласкает слух, добавляя чувственности.

Я даже слов не разбираю, но внутри всё трепещет, понуждая подпеть.

Новая порция виски и сигаретного дыма успешно задушила дурацкое желание. Не время для песен.

— Нарушение должностных обязанностей, — Я угрюмо пробормотал в стакан, по виски побежала рябь. — Что за идиотская формулировка.

С другой стороны, выпускать весь магазин в лицо сыну окружного прокурора, было плохой идеей. Говорят, танатокосметологу и патологоанатому пришлось совершить чудо, чтоб сынка могли хоронить в открытом гробу.

По мне, так его следовало выбросить на помойку. Недочеловеки не заслуживают ни жизни, ни достойного погребения.

Из отражения на дне стакана на меня посмотрели испуганные лица молоденьких девушек. А за их спинами сверкнул мясницкий нож... Я мотнул головой прогоняя наваждение и спешно выпил...

***

Робкое потряхивание плеча.

— С вами всё в порядке?

Голос женский, приятный, я потянулся к нему вырываясь из липких лап кошмара. Глаза разлепились с великим трудом, бар пуст, только недовольный бармен с шваброй стоит у стойки. А надо мной склонилась та самая певичка.

— Сэр, с вами... ой, вы же Ланс Хэйз! Тот самый детектив!

— Бывший. — пробормотал я пытаясь одновременно подняться со стола и закурить. — Мы знак-ик-комы?

Она схватила меня за ладонь обеими руками и почти рыдая выпалила:

— Вы... вы спасли мою сестру, от того маньяка!

Она махнула бармену, парень устало вздохнул и отставив метлу взял бутылку бурбона и новый стакан. Буркнул, ставя добро перед моим носом:

— Сильно не задерживайтесь. Скоро будет дождь.

Девушка прерывисто кивнула и проводив бармена долгим взглядом, повернулась ко мне. Есть в её лице нечто неуловимо знакомое и тревожное, виденное мной столько раз во снах. Я улыбнулся в ответ и по-джентльменски наполнил даме стакан.

***

Мы говорили долго, ещё дольше пили. Разговор не особо интересный, но девушка старается понравиться и нужно проявить вежливость. Да и годы одиночества сказываются, я явно истосковался по общению с женщиной вне участка. Раньше на это, как-то не хватало времени.

То война, то работа, то запой.

Мы вышли из бара под мелкий дождь. Мир рассыпается цветастым витражом, где в каждой стекляшке застыл фрагмент вечера. Мы идём под фонарями, сцепившись локтями. Она смеётся. Целуемся оперевшись о несуразный бьюк салатового цвета, возле тёмного переулка.

На острие моды — потрясение года... ничего не скажешь, угадали с девизом.

Кто-то надвигается сзади. Острая боль в затылке... темнота.

***

Очнулся лёжа на боку в луже под проливным дождём. Голова раскалывается гнилым арбузом, а перед глазами всё крутится. Будто я сижу на винте вертолёта. Спутница лежит рядом.

С перерезанным горлом.

На лбу небрежно вырезан символ: Круг с семью горизонтальными линиями.

— Чёрт...

В моей руке зажат нож боуи, сувенир из рабочего «отпуска» в Техасе. Я ведь забыл его в рабочем столе, когда собирал вещи! Неуверенно поднялся, попутно выронив нож, лезвие звякнуло об бетон и скрылось в луже подле трупа. Почти упав, попятился судорожно оглядываясь. Переулок завален мусором, у самой большой кучи лежит толстый окурок сигары. На вид кубинской.

— Да какого...

Приближающийся визг сирен оборвал меня и заставил почти побежать, виляя, как заяц, удирающий от волка. Дорога до дома обернулась смазанным адом. Кажется, я вырубился на час в груде мусора, в соседнем от жилья квартале. Дождь всё усиливается. Переходит от обычного ливня, в яростный шторм, насыщенный порывистым ветром и молниями.

Домой вернулся, боясь нарваться на засаду коллег. Пол в коридоре покрыт множеством мокрых следов, с характерным рисунком протектора. Дверь не взломана. Похоже патрульные просто заставили домовладельца открыть и убедившись, что меня нет, отправились в участок.

Что за профаны...

Отпер дверь, стараясь не щелкнуть замком и не скрипеть петлями. Медленно прикрыл. Зрение все ещё вертится на пьяной карусели, но бурлящий в крови адреналин постепенно отрезвляет. Сбросив одежду в коридоре, прошлёпал в ванную. Свет включать не стал, от греха подальше. Вода оказалась ещё холоднее, чем дождь.

То, что надо.

Смыв кровь с затылка и окончательно освежившись вышел на кухню. Выпил оставшийся с утра кофе и недолго думая двинулся в спальню, она же зал. В тайничке под старым диваном обнаружился военный кольт. Физическое напоминание, не считая шрамов, о войне.

— Боже... — пробормотал я, вытягивая запасные магазины. — С каких пор в патрульные берут неполноценных? Они ведь даже обыска не провели.

Вместе с оружие вытащил скрытую кобуру, бросил на диван. Покопавшись в шкафу, натянул первое попавшиеся: черную водолазку, грязные джинсы и мятый плащ.

— Замечательно, теперь я пародия на преппи.

В крови ещё полно алкоголя, но мысли стремительно очищаются, начинают носиться, как горящие тараканы. Цепляют разрозненные факты и детали, стягивают в кучу.

Нож боуи, сигара, я.

Круг с семью линиями.

Прокурор.

Дослав патрон в ствол, дозарядил магазин и сунул кольт в кобуру. Схватил со стола пачку сигарет и прикуривая вышел в коридор. Тонкая лента дыма долго висит, завиваясь, позади. Паркет скрипит при каждом шаге, звук разносится в темноте, почти заглушая раскаты грома. От которых звенят стекла в конце коридора.

Улица встретила штормом, разошедшимся во всю мощь. Я хищно оскалился, удачная погодка. Если слово «удача» вообще применимо к ситуации.

— Решили меня подставить, господин окружной прокурор? Тогда почему не приказали повязать сразу? Зачем дали уйти?

Перед глазами встало алое месиво, взлетающие над плечами прокурорского сынка.

— А... понятненько. Решили скинуть на меня его вину и убить руками копов при задержании. Хитро. Детектив, убивший маньяка, сам оказался этим маньяком. Сюжетец прямо из желтой газетёнки. Миленько.

***

Дом прокурора в элитном районе близ пляжа, хотя домом назвать эту громаду язык не повернётся. Настоящий особняк с тремя этажами и банкетным залом. Я иду по дорожке вдоль пляжа, придерживая рукой шляпу и сильно наклонившись против ветра.

Над морем пульсируют вспышки молний, охватывают небеса от края до края. Волны серыми барханами рушаться на берег, разбиваются с глухим грохотом, вторящим перекатам грома. Редкие пальмы гнутся до самой земли, вот-вот вырвутся с корнем. Косые струи ливня колотят по лицу и плечам, пропитывают плащ.

Особняк прокурора тёмен, только в маленьком окошке третьего этажа горит свет. Убедившись в отсутствии охраны, я прошел к главному входу и дождавшись взрыва грома, пинком вышиб дверь. Под аккомпанемент жуткой какофонии ввалился внутрь.

По широченной лестнице поднялся на нужный этаж и остановился возле двери в кабинет. Пистолет с радостью выскочил из кобуры, впечатался ребристой рукоятью в ладонь. Глубоко вдохнув, что есть сил пнул дверь.

— Привет Джим! Как дела? Как семья?

Я едва узнал собственный голос, искаженный чистейшей ненавистью. Прокурор, сидящий за столом из тёмного дуба, застыл занеся ладони над печатной машинкой.

— Ланс? Какого ты... Как?!

Вместо ответа, я выстрелил в стол. Джим подскочил, опрокинув стул, бросился в сторону двери в комнату отдыха. Второй выстрел нагнал в бедро. Прокурор с задушенным визгом повалился на ковёр, дорогущий, с длинным нежным ворсом. Застонал, как младенец, зажимая рану обеими ладонями.

— Что-т ты растерял свой седовласый шарм, Джимми. Как насчёт ответить мне на пару вопросов?

— Пшёл ты...

Ох, если бы взгляд мог убивать! От меня и жженого пятна не осталось бы. Я пинком сбил руки с раны и сев рядом, приложил ствол, ещё горячий от выстрела. Прокурор взвыл дурным голосом, задёргался червяком на крючке.

— Лучше говори. А не то я во всей красе покажу, что япы делали с пленными и что делали мы. Ты не поверишь, насколько изобретательными могут быть люди!

— Что... чего ты хочешь?

— Как вы подослали ко мне девицу, не поверю, что в этом городе найдется человек готовый помереть, лишь бы подставить меня.

— Так я и сказал... хъ... х... Ты убил. Моего. Сына! Ты думаешь я так это оставлю? О нет! Ты будешь страдать! Твою репутацию...

Джим захрипел стоило подошве надавить на кадык.

— Ты видимо не понял, Джим. У меня пушка и ботинок на твоей глотке.

— Иди к...

Я быстро перевёл пистолет на ступню и вдавил спуск. Вопли Джима перекрыли гул грома и треск молний. В дверном пройме из темноты выросла негритянка в переднике горничной, охнула и начала раскрывать рот для вопля. Я перевёл оружие на неё и максимально спокойной, приложив указательный палец к губам, сказал:

— Тише. У нас важный разговор. Так что, не мешай нам, пожалуйста.

Служанка судорожно кивнула и исчезла. Мгновенно и бесшумно, будто растворилась в темноте. Я покачал головой и обернулся к Джиму.

— Сейчас я уберу ботинок, и ты мне всё расскажешь, Джимбо. А не захочешь... что ж, у тебя есть вторая нога и пять замечательных пальчиков на ней.

Стоило убрать ногу, как прокурор затараторил, глотая слова:

— Боже! Мы шантажировали её сестрой! Обещали отпустить.

— Но не собирались?

— Нам не нужны свидетели...

— Значит она мертва тоже?

Джим активно замотал головой, ударяясь виском об ковёр от усердия.

— Нет, она в подвале.

— Ясно.

Я подошел к столу, дулом открыл короб с сигарами, взял одну и с наслаждением понюхал.

— Классные они у тебя, Джим. Я даже удивляюсь, как так получается, что ты единственный в городе потребляешь кубинские? Не важно. Ты же не против, если я позаимствую ключи от машины?

Я отрезал кончик сигары ручной гильотиной и подкурил, пару раз щёлкнув зажигалкой зиппо. Не туша огонь, бросил на ковёр. Пламя нехотя перекинулось на ворс, разрослось и побежало к шторам и книжным шкафам.

— Удачи, Джимбо. Она тебе ой пригодиться.

***

Через пару часов рассветное солнце разорвало тучи и осветило хайвей. Мокрый асфальт шелестит под шинами, чёрной змей тянется к горизонту. На заднем сиденье мирно посапывает, укрывшись плащом, белокурая девочка шестнадцати лет. Город остался далеко позади, вместе со старой жизнью. В конце концов, чем заняться уволенному копу?

Стать частным детективом.

Заражение

Военный глайдер, похожий на наконечник стрелы, вошёл в атмосферу под острым углом. Рассёк кучевые облака и понёсся над гигантским остовом космического скитальца, лежащим вдалеке от океана, подобно выбросившемуся киту. Стальные рёбра торчат из земли, обвитые буйной растительностью, если присмотреться, можно увидеть остатки техники, не пригодившейся колонистам.

Глайдер снизился, начал заходить на посадку, дверца на боку съехала в бок, одинокий рейнджер в боевой броне, сел свесив ноги. С интересом посмотрел на мелькающий внизу пейзаж, голые серые скалы, окруженные молодым лесом. Свет звезды отражается от полусферы шлема, рейнджер вскинул винтовку, через прицел оглядывая точку посадки.

Площадка поросла сорной травой и мхом, прилегающий поселок первопроходцев заброшен и мёртв. Виднеющийся на горизонте город выглядит недостроенной гробницей, окруженной аккуратным лесом, больше похожим на парк. На самой границе города столпилась строительная техника, огромный кран лежит на земле, переломанная стрела подмяла два грузовика и проломила стену ближайшего дома.

Рейнджер забросил винтовку за спину, провёл пальцем по краю шлема, вызывая меню с картой местности. Заодно на всякий случай проверил работу систем брони и сервоприводов лёгкого экзоскелета. Все индикаторы загорелись мягким зелёным, а кислорода хватит ещё на несколько часов. Чего вполне хватит для завершения миссии.

Прокрутив стенограмму брифинга, нажал на иконку с записью полученного сигнала бедствия. В ушах захрустел белый шум, медленно начал пробиваться искаженный женский голос:

— Mayday, Mayday, Mayday! Говорит старший геолог Пиа Джустисен! Колония D-139 подверглась… — шум помех перебивает голос и постепенно затухает, превращая речь в инфернальное завывание — Множество погибших! Нам нужна помощь! Умоляем, спасите нас!

Помехи вновь заглушают женщину и перед обрывом связи проскакивает лишь одно слово: Эпидемия. Дальше сообщение повторяется, отправивший видимо использовал самый примитивный передатчик, сигналу потребовался год, чтобы достичь крайнего мира Метрополии. В целях минимизации рисков, на разведку отправили добровольца, снарядив глайдер маяком и глайдером с гипердрайвом. Экспериментальным, если будут выжившие, нужно просто активировать маяк и через считанные минуты здесь будет экспедиционный корпус рейнджеров Метрополии, усиленный медиками.

Рейнджер оглянулся на обглоданную тушу корабля поколений, вернул взгляд на далёкий город. Гибель колоний с таких кораблей дело обыденное, хоть чаще всего они гибнут на стадии приземления, тараня планеты на полной скорости. Экипаж романтичных идиотов за пару поколений вырождается в неграмотных дикарей, пляшущих вокруг костров, да охотящихся друг на друга.

Поморщился, вспомнив деформированный экипаж, десяток поколений пробывший в условиях минимальной гравитации. Тут невольно задумаешься, гибель от столкновения с планетой не самый плохой вариант.

А вот вирусы и эпидемии, достаточно редки, и Метрополия не упускает возможности собрать интересный штамм для изучения. А если удастся присвоить технологии Земли, так вообще можно объявлять национальный праздник. Ведь колонисты, не растерявшие мозгов, почему-то не хотят делиться ценными технологиями, с новым центром Человеческой цивилизации.

Глайдер плавно опустился на площадку, выпустил шасси, под весом машины жалобно затрещал бетон. Рейнджер смахнул все окошки с щитка шлема, взял винтовку и бодро спрыгнул, толстый слой мха приятно спружинил и заглушил удар подошв с металлическими вставками. Сверившись с картой, где заранее отмечен источник сигнала, мужчина потянулся всем телом и зашагал в заброшенный посёлок. Постройки явно строились на скорую руку, просто что бы не спать в осточертевших каютах. Бетонные коробки, зачастую без окон, расставленные как попало, иногда друг на друга. Улицы поросли густой травой, а края коробов начали крошиться под давлением времени.

Рейнджер остановился у травы, приглядевшись сел на корточки и осторожно раздвинул рукой.

— Проклятье…

В траве лежит выбеленный скелет, в обрывках одежды, рядом с ним другой, и другой… вся улица усыпана костями. Рейнджер осторожно коснулся костей, перевернул череп и отдёрнул руку, будто обжёгся. Лицевая сторона черепа покрыта наростами, похожими на колонию полипов, липнущих к днищам кораблей и лодок. Некоторые скелеты покрыты ими полностью. Желудок поднялся к горлу, стоило представить вид заражённых перед смертью.

А ещё на костях явственно видны обожжённые части, у одного часть черепа срезана выстрелом из лучемёта.

— Готов поспорить, остальные тоже не от болезни померли.

Рейнджера встал и осторожно пошёл к ближайшему «дому», поглядывая на высящуюся на другом конце посёлка бетонную башню. Если верить карте, сигнал идёт из неё. Бетонный короб внутри зарос травой, жирные стебли торчат из грудной клетки скелете, обнимающего скелет поменьше. Два крупных жука выскочили из глазниц, взбежали на лоб и активно зашевелили усиками повернувшись к рейнджеру.

Мужчина глухо выругался и отпрянул, повинуясь импульсу страха сорвал с пояса зажигательную гранату и выдернув чеку большим пальцем, швырнул на кости. Поспешно отошёл, стараясь успокоить бешено колотящиеся сердце и повторяя про себя:

«Спокойно, это просто два жука! Только два! Дыши глубже, они тебе ничего не сделают, они сами тебя бояться!»

В коробке гулко хлопнуло, из дверного проёма ударил всполох пламени, быстро сменился густым дымом. Шею укололо, по крови заструилось сверхмощное успокоительное, рейнджер поспешно привалился спиной к стене бетонного короба. Закрыв глаза начал глубоко дышать, пережидая внезапную слабость.

— Хорошо никто не видит, засмеют ведь, взрослый, а насекомых боится, как девка. Проклятье! Я в рейнджеры записался, дабы космос бороздить, подальше от этих тварей… Вашуж…

Успокоительное обволокло мозг, уверенно начло глушить страх. Рейнджер зажмурился, теперь эти жуки мерещатся у каждой травинки. Мотнув головой, оттолкнулся спиной и продолжил путь, стараясь держаться мест, где травы меньше всего.

В каждом «доме» одна и та же картина: выбитые двери, сломанная мебель и изуродованные скелеты. Чем ближе к башне, тем больше останков попадается под ногами, у многих в черепах аккуратные жжённые дырочки, точно в дереве от раскалённого гвоздя. Основание башни буквально завалено костями, будто заражённые перед смертью собирались в живую пирамиду стараясь добраться до верхних окон.

Окна первых двух этажей, как и дверь, выломаны, на бетоне вокруг видны бурые пятна, тянущиеся до земли. Рейнджер зябко передёрнул плечами, живо представив обезумевшую толпу «зомби», вдавливающуюся внутрь. Заглянув в дверь, отпрянул точно получив удар кувалдой в лоб, пола и лестницы невидно под слоем костей. Многие срослись в единую массу, покрытую полиповыми наростами, став гротескной пародией на коралловые рифы с родной планеты рейнджера.

Переборов естественное отвращение начал подниматься вверх, осторожно раздвигая ботинками костяной ковёр. Стук шагов смешивается с костяным хрустом, мечется по лестнице отражаясь от низкого потолка разносится по всему зданию. На первом лестничном пролёте в глаза бросился детский скелет, почти полностью покрытый полипом, деформированный череп проломлен над левым глазом.

Первый этаж разгромлен и щедро завален костями. Рейнджер внимательно осмотрел каждую комнату, успокоительное окончательно захватило сознание, задавило трепыхающийся страх. Движения рейнджера приобрели механическую отточенность, а кости чаще захрустели под подошвами.

— Ну и мерзость. Не хотел бы оказаться здесь, когда они гнить начали. Амбре должно быть то ещё стояло…

Сказал просто что бы услышать нечто кроме хруста и собственного дыхания. Второй этаж почти полностью уцелел, в ряде комнат с офисными креслами и стульями, почти нет скелетов. В последней нашел одетого в костюм охранника, чёрный комбинезон из кевларовой ткани, способный выдержать удар ножом и защитный жилет. Скелет скрючился на полу сунув в рот энергетический пистолет, на затылке аккуратная дыра, а на стене позади оплавленная точка. Рядом валяется шлем с пластиковым забралом.

— Интересно. — пробормотал рейнджер, обыскивая карманы мертвеца. — Это учудил вирус эндемик или местные яйцеголовые? Прямо даже не знаю, что хуже…ага!

Довольно воскликнув, достал из нагрудного кармана идентификационную карточку, сел рядом с мертвецом, прислонившись спиной к стене.

— Ну и кто же ты у нас был приятель?

С куска пластика на рейнджера с улыбкой смотрит широколицый крепыш с непослушной гривой волос цвета спелой пшеницы. Под фотографией идёт аккуратная надпись на датском и языке Метрополии: Ларс Йегер, старший офицер службы безопасности.

— Ну, приятно познакомиться Ларс, меня зовут Дан.

Рейнджер похлопал скелет по плечу и поднявшись пошёл к лестнице, замер у окна с видом на город. Интересно, а есть ли выжившие там? Повинуясь любопытству, вызвал меню базы данных, быстро ввёл номер колонии. Перед глазами побежали широкие столбики текста.

«Колония D-139, самоназвание Новая Дания. Основана тридцать лет назад по стандартному времени Метрополии. Население на момент первого сеанса связи, более трёх миллионов человек. В процессе обмена технологиями предоставили генномодифицированные плодовые растения и чертежи суборбитальных транспортников и космического лифта. Приоритет аннексии, четыре. Ведутся переговоры о постоянном посольстве и ненасильственном присоединении.»

Дан уважительно присвистнул, три миллиона за тридцать лет, при учёте максимальной вместительности кораблей поколений в пятьсот тысяч. Плодовитые ребята эти датчане, были. Оглядев скелеты спросил в пустоту:

— Да что же у вас приключилось?

***

Третий этаж встретил пневматической дверью, надёжно отрезающей помещение от лестницы. Судя по виду, её перенесли с корабля, металлическая плита с парой сенсоров и цифровой клавиатурой. Стоило подойти ближе, как по рейнджеру скользнула красная полоса, задержалась на эмблеме вооруженных сил Метрополии на груди. Дан почти услышал скрип электронных мозгов, перебирающих ворох инструкций.

Дверь, наконец приняв решение, дрогнула и створки с трудом разошлись в стороны, точно карикатурные челюсти. Рейнджер осторожно вошёл, держа винтовку наготове. С потолка льётся тусклый свет, окна закрыты широкими жалюзи, под стенами навалены горы вскрытых консервных банок и пустых пластиковых бутылок.

В дальней комнате послышался слабый шорох, Дан упёр приклад в плечо и медленно пошёл на звук, стараясь не наступать на валяющий тут и там мусор. Помещение хоть и захламлено, имеет весьма обжитый вид, как берлоги нищих на свалках. Сигнал усиливается, судя по всему, передатчик в той же комнате.

Рейнджер остановился перед входом, осторожно заглянул внутрь и одним движением закинул винтовку за спину. Клацнул магнитный захват и оружие прилипло к хребту, грозно высунув приклад над плечом, готовое в любой миг с радостью прыгнуть в руки хозяина. Комната, маленькая, заставлена множеством консерв и пухлыми бутылями с водой. На засаленном матрасе калачиком лежит человек, настолько тощий, что почти мертвец. Сальный волосы утратили цвет, спутаны в толстые колтуны. На несчастном грязная форма с эмблемой геологической службы, кайло, воткнутое в камень. Рядом на матрасе лежит точно такое же кайло, наверное, им и расшибли голову тому заражённому ребёнку на лестнице.

Человек дёрнулся и с удивительной скоростью обернулся, хватая кайло правой рукой, вместо левой завязанный в районе плеча рукав. На Дана взглянули безумные, полные страха глаза и грязное женское лицо. Увидев рейнджера Метрополии, женщина всхлипнула и выронила оружие, кайло стукнулось о матрас и соскочило на пол, лязгнув по бетону.

— Всё хорошо. — Сдавленно сказал Дан, протягивая руку. — Помощь уже здесь.

Внешний динамик слегка исказил голос, женщина зарыдала, судорожно размазывая слёзы по щекам тыльной стороной ладони. Слабо зашептала, часто срываясь и замолкая:

— Старший геолог… Джустисен…рада…рада приветствовать вас!

Под слоем грязи на кожи виден ряд острых бугорков, тянущихся от левой скулы к виску. Склера глаз запачкана кровью, видны толстые нити вен, окружающие серо-стальную радужку. Дан аккуратно обнял, повторил:

— Помощь уже здесь.

— Заберите меня… пожалуйста…вы ведь не сон… пожалуйста…

Дан бережно взял её на руки, сердце защемило от жалости, сколько же она натерпелась за год одиночества. Женщина прижалась к груди продолжая рыдать. У самой двери её затрясло, рейнджер, едва удерживая голос спокойным, сказал:

— Ничего не бойся, я с тобой.

— Хорошо…

Женщина и правда успокоилась, хотя скорее провалилась в спасительное забытье. Держа как спящего ребёнка, Дан спустился по лестнице стараясь не шуметь, вышел на улицу. Джустисен задрожала, почуяв прикосновение ветра к коже, открыла глаза глядя на шлем Дана с отражённым солнцем. Блики упали на лицо, и она робко улыбнулась.

Глайдер услужливо выдвинул трап, поднявшись Дан прошёл к медотсек и со всей бережностью положил выжившую в криокапсулу.

— Поспи, сейчас я отвезу тебя к лучшим врачам галактики.

Женщина послушно кивнула, ухватила Дана за руку и жалобно попросила:

— Вы можете…говорить со мной…пока летим?

— Конечно. — не колеблясь ответил Дан — Только отправлю сообщение и задам координаты полёта.

Сев в пилотское кресло быстро составил рапорт, нажал на кнопку отправки и быстро пробежал пальцами по панели навигации. Глайдер дрогнул и закрыв люк, начал плавно подниматься. На борту раненный и умная машина будет избегать резких ускорении до самого прыжка в гипер.

Дан вернулся к Джустисен, сел на скамью рядом и спросил:

— Что бы вы хотели послушать? У меня довольно много историй.

Женщина с трудом подняла руку, указала на шлем.

— Вы… можете снять это? Я столько не видела человеческого лица…

Дан покачала головой, ответил с искренним сожалением:

— Нет, вы можете быть заражены. Но по прибытии, я обязательно навещу вас в лазарете.

— Хорошо…

— Может включить криокамеру? Я опасаюсь, выдержите ли вы переход в гипер…

— Нет, прошу! Просто поговорите со мной!

— Ну, хорошо… С чего бы начать, ну, пожалуй. Меня зовут Дан Безродный. А вас?

— Пиа…

— Красивое имя, мне нравится.

Глайдер вышел за пределы атмосфер и выпущенной стрелой понёсся меж двух лун, стремительно набирая скорость для прыжка в гиперпространство.

Давным давно постил черновые первые главы из блога, но основной массив работ окончен, осталась только черная работа по доводке текста и шлифовке персонажей. Если кому будет интересно, загуглите Лит Блог, ну или попросите ссылку в комментариях.

Екнутая на всю голову "эротика".

Несколько лет назад, то ли видел где, то ли слышал. В общем по сюжету у одного парняги пинус превратился в тян. Есть ли такое или мне уже реально пора к психиатру?

Если есть, то как называется?

Вампир

Вампир поморщился, глядя на крест, склонив голову перевёл угрюмый взгляд на мужчину в чёрной водолазке. Он держит крест перед собой обеими руками и громко читает «Отче наш» на латыни. Кровосос тяжело вздохнул и спросил, закатывая глаза:

— Ты это серьёзно?

Мужчина запнулся, удивленно потряс крестом, кровь отхлынула от лица, сделав похожим на силиконовую маску.

— П…почему не работает?

— Ты серьёзно? — устало повторил вампир приближаясь.

— Я же верю! Истово! Почему крест не работает?!

Вампир накрыл лицо ладонью, страдальчески вздохнул мотая головой, точно не веря в происходящее.

— Тогда на православного креста!


Мужчина с победным криком выхватил из внутреннего кармана вычурное распятие с нелепыми плашками сверху и снизу. Вампир хохотнул в ладонь:

— Серьёзно? Dios mio…дай угадаю, ты ещё и осиновых кольев притащил? А серебряных пуль?

— Серебро против оборотней…

Вампир раздул щёки и взорвался истеричным гоготом, сгибаясь пополам и тыча пальцем в мужчину. Трясущимися от смеха руками достал телефон и включив камеру навёл на борца с нечистью:

— Подожди…ох…чуть не задохнулся…будь лапочкой и повтори, пожалуйста.

— Серебро против оборотней…

Вампир довольно кивнул и уткнулся в смартфон, через невероятно длинную минуту тренькнуло входящее сообщение. По комнате разнёсся лающий смех, от которого мелко завибрировали стёкла.

— Ох…давно меня так не корчило…даже ребра заболели. А ты молодец, хорошо…ахахахаха…подготовился.

Вампир широко улыбнулся, показывая клыки, выдвинувшиеся на пару сантиметров, медленно пошёл на вампироборца. Мужчина победно улыбнулся, сказал горделиво:

— Жрать меня собрался? А вот хрена тебе!

Упырь удивленно приподнял бровь, спросил с любопытством:

— Стальной воротник?

— Лучше! Я перед встречей сожрал пол кило чеснока! Выкуси тварь!

— О…Это же прекрасно!

— Ха…что!?

Улыбка вампира стала шире:

— Мальчик мой, чеснок прекрасный антикоагулянт…препятствует свёртыванию крови, делая её более…хм…жидкой. Пить такую одно удовольствие.

Вампир потянул носом и жадно облизал губы, в зрачках разгорается голодный огонёк. Мужчина попятился, пока не уперся спиной в стену.

— Чую…да, точно…скажи мне, ты ведь решил для верности выпить алкоголя?

— Д…да…церковного вина и водки…

— Чудно! Ты же просто ходячий деликатес!

— Но…почему…

Вампир подошел в плотную, заглянул в полные ужаса глаза, сказал хитро улыбаясь:

— Вы верите в любую чушь, прямо даже неловко становится. Зато как вкусно!

Дверь

Никита ткнул локтем под рёбра, крикнул указывая на стену заброшенного заводского цеха:

— Гляди!

На голом, осыпающемся кирпиче с следами бирюзовой штукатурки висит новенькая красная дверь. Тусклый свет играет бликами на тяжелой латунной ручке, дверь утоплена в стену на уровне пояса. Оступаясь на месиве из колотого кирпича и мусора, мы осторожно подошли ближе. Никита закурил, протянул пачку с торчащей сигаретой, я поморщился, увидев бонд сотку, никотиновая жажда пересилила отвращение.


— Как думаешь, чо это?

— Дверь.

— Да не, я не о том. Вчера же ещё не было, мыж вона прямо вот тут и бухали вечерком. Вон даже бутылка валяется.

— Знаешь, кажется мы слишком часто тут зависаем.

— Посвуй, в этой дыре, — Никита сделал широкий жест рукой — пойти больше и некуда, кроме дискотеки, но это уж совсем зашквар. Так думаешь это просто дверь?

Дверь сколочена из широких досок, такие раньше видел у деда в мастерской, под яркой краской угадывается структура дерева. В верхней части крохотный витраж полумесяцем, поставленным на рога, цветные стекляшки источают свет, точно с той стороны светит яркий свет. Волосы на затылке зашевелились, по телу прокатился тревожный озноб, по ту сторону мелькнула тень.

— Ну нах…пошли отсюда.

— Струсил? Да там же дырка на в стене, вот и всё, пошли глянем!

Тяжелые тучи плывут над заброшенным заводом, огромная труба почти касается их, промозглый ветер бросил в лицо водяную пыль. Выйдя из цеха, короткими прыжками по кускам асфальта пересекли лужу и свернули за угол. Никита смачно выругался, сигарета выпала изо рта, коротко шикнула в грязи.

Стена целая, почти не тронутая временем, с тяжёлыми наростами мха и ползучего растения, похожего на виноград.

— Бред…просто бред…

Вернувшись внимательно осмотрели дверь, обычное дерево, обычная краска. Никита поскрёб ножом, на дереве осталась глубокая бороздка. Сев на куски бетона нервно закурили, глядя на дверь.

— Кто-то посреди ночи установил дверь в стену, да ещё поставил под витраж лампочки?

— Нафига?

— А я откуда?

— Может эта…ну художники…исталяция…во!

— Инсталляция, да и на кой в этой глуши её делать? Здесь ведь кроме нас и бомжей никто не ходит.

За витражом вновь мелькнуло, свет ослаб, будто некто встал перед дверью и внимательно наблюдает за нами. Волосы на руках встали дыбом, ледяной комок страха упёрся в сгиб коленей, вытягивая силу.

— Откроем её. — отрывисто сказал Никита.

Он подошёл к двери не выпуская сигарету изо рта, потянулся к латунной ручке. Я подобрал ноги, непроизвольно готовясь к рывку, звуки внешнего мира перекрывает гул крови в ушах.

Пальцы скользнули по латуни, ладонь обхватила ручку и начала проворачивать. Никита обернулся, сделал шаг назад и в сторону…

Дверь осталась на месте, Никита ругнулся и махнув рукой двинулся к выходу:

— Пошли, идиоты приколисты небось скрытую камеру поставили и стригут просмотры на ютубе.

Догнав друга пошел рядом стараясь не оборачиваться, меж лопаток печёт от чувства чужого взгляда. Разом вспомнились детские байки о Живоглоте, крадущемся за спиной и пожирающем обернувшихся…

Заскрипело, звук резанул через ропот начинающегося дождя, мы дёрнулись, как от удара током и обернулись.

Дверь медленно отворяется, на заваленный мусором пол падает расширяющийся конус света.

Предел

Всё завертелось в середине декабря, когда у правителей космических держав одновременно зазвонили телефоны. Границу солнечной системы пересекло нечто, рукотворного происхождения. Невероятно длинная «игла» движется к Земле, нацелившись в район экватора.

Я проснулся от воплей на улице, сумасшедшая старуха посреди детской площадки вещает о скором конце света, тыча пальцем в небо. Вокруг неё собралась внушительная толпа, внимательно слушает, время от времени отвечая согласными вскриками. Бабка, хмелея от внимания распаляется всё больше, предрекая всем адовы муки за неправедную жизнь. Ведь к Земле движется Перст Господень, да бы покарать всех неверующих.

То же мелют попы и имамы, ещё пара дней такой активной промывки мозгов и начнутся штурмы институтов, да сжигания ученых на кострах. На столе стоит початая бутылка рома, рядом перевернутая рюмка и пистолет с двумя запасными магазинами. Пойдя в ванную споткнулся о бронежилет и комплект боевой экипировки, купленный у прапора в ближайшей части. Мой родной, куда более навороченный и лёгкий, остался на базе чвк в тихом океане.


По привычке умывшись и даже почистив зубы, вознамерился продолжить вчерашние возлияния. Надо бы ещё соседку пригласить или позвонить какой из подруг. На улице раздались выстрелы, звон битого стекла и женские крики, мощно грохнуло. Выглянув наружу заметил, как от торгового центра через дорогу валит дым и разбегаются люди.

Видимо южный гость решил отправится в джанну своим ходом и с полной гарантией на обладание десятью тысячами отроков.

— Что как жемчуг рассыпной…— сквозь зубы процедил я.

Выйдя на балкон закурил, глядя на улицу и считая минуты до приезда скорой, медики прибыли к четвёртой сигарете. Пожарных не дождался, зазвонил закатившийся под кровать смартфон. С трудом достав, скрежеща зубами от рвущего перепонки звона, мазнул пальцем по экран и прижал к уху.

— Да.

— Привет Гал, это Живко.

— Я думал ты у себя, албанцев постреливаешь.

— Постреливал, да надоело, тем более тут кое-что наклюнулось, очень интересное!

— Ну просвяти, что может быть интереснее конца света и отстрела албанцев?

Живко ответил довольным смехом, от чего в голове взорвалась бомба, я простонал нечто нечленораздельное.

— Гал, ты что бухой?

— Похмельный, так что тон убавь, а то я кончусь.

— Ладно-ладно, слушай внимательно, апокалипсис отменяется, Игла начала торможение и угадай, где она должна приземлиться…

— Ну раз ты мне звонишь, это либо Сербия, либо в тихом океане.

— В яблочко! Комп включи, босс тебе уже всю почту заспамил и готовься к вылету.

— Сомневаюсь, что сейчас получится поймать попутный самолёт.

— Дурень, тебя с утра дожидается частный самолёт, так что давай поспеши в аэропорт, только смотри, не подорвись, бородачи нынче совсем с катушек слетели.

«Начал торможение», фраза не шла из головы всю дорогу, даже когда объезжал огромные аварии и митинги, требующие запрета любых технологий и казни атеистов. «Начал торможение» …значит вот он, первый контакт? Но тогда почему они хранили полное радио молчание? Почему молчит пресса? Где реакция властей?

Стоило выйти из машины, как охрана аэропорта взяла меня в прицел, быстро обыскали и извинившись перешли к следующему человеку. Подойдя к входу заметил на асфальте кровь и следы пуль, похоже кто-то проверки не прошёл.

Внутри малолюдно, только персонал и семья с грустными лицами, одетая в гавайские рубашки. Ребёнок бегает вокруг багажа разведя руки и издавая звуки, отдаленно напоминающие звук двигателя. Кого тут полно, так это военизированной охраны, у каждого боевая винтовка со снятым предохранителем и бронежилеты класса шесть-а. Такая не то что, пистолет выдержит, выстрел свд примет и не почешется.

При проверке документов милая девушка задрала бровки, посмотрела на меня и в паспорт.

— Что-то не так? Просто на фото я выспавшийся.

— Нет, нет, извините, просто впервые вижу такое имя, Галактион, ваши родители были фанатами звездных войн?

— Нет. Просто увлекались культурой эллинов.

— Кого?

Я тяжело вздохнул, взял протянутый паспорт.

— Греков, греческую культуру они любили.

— Извините, приятного вам полёта…