рассказ

Хроники Надразона. Дети Хаоса. (Новое поколение)

События, ставшие новым расколом разумных созданий, и приведшие к появлению Полиморфов, также затронули Детей Хаоса. Это стало причиной, по которой наступление Духов Хаоса было приостановлено.

Мы бежали, бежали так быстро и долго, как только позволяли ноги и обжигающий наши лёгкие воздух. Даже в багровом тумане сырой энергии хаоса, моментально съедающем любые звуки, всё равно до нас доносились крики, полные страдания и боли. Они возникали так резко, и так быстро затихали, что мы инстинктивно мчались прочь, подальше, от места возникновения этих криков боли и захлёбывающегося стона.

Сектора и миры под влиянием доминиона Детей Хаоса, постепенно преображались в выжженную пустоши, лишённые даже воспоминаний о былом величии и красоте. Не осталось зелёных садов, высохли чистые ручьи и озёра, не осталось никого и ничего, кроме наших преследователей, тех, кто ещё совсем недавно были нашими родными сёстрами и братьями.

В немногочисленные минуты затишья, я вновь обращаю свой взгляд на себя, я вижу нечто чуждое, ставшее теперь постоянным, неизменным.

Внешностью мы были, в некотором смысле, близки к Эльфам. Чисто гуманоидное строение тела, с двумя ногами и руками. Одна голова, с роговыми наростами, идущими от виска и уходящими за уши. Копчик оканчивался странной формы хвостом, из-за которого кстати, в первые минуты нападения погибло множество из нас.
Как?! Как такое могло произойти!?

Единственные в своём роде, мы - квинтэссенция сырой изначальной силы Закона Хаоса, его дети. Как мы могли изменится под этой волной катаклизма, став обладателями плоти, став из могущественных духов хищников, едой для наших же родичей, переживших и не изменённых.

Вновь всё повторялось, из раза в раз одно и то же. Мы бежали дикими зверьми, а позади, наслаждаясь нашей болью и страхом, следовали не изменённые.

Бегущая толпа вышла наконец на открытое плато, которое оканчивалось ущельем в котором находился меж-мировой проход. Собравшиеся в одну плотную группу, мы стали лёгкой добычей, на которую слетелись жадные и голодные хищники.

Крики и вопли... белёсая жидкость вместо красной крови и страх, страх зависший осязаемой плёнкой на каждом из нас. В тот момент, я вдруг осознал, что же мы делали с живыми и разумными созданиями, будучи одними из тех, кто так равнодушно и голодно рвал нас на куски.

Поскальзываясь в крови и спотыкаясь о тела умерших и раненых, мы рвались к проходу, когда...
- Так-так, что же тут у нас происходит?

Возник внутри наших разумов, вкрадчивый голос.

Казалось, что застыли не только мы и не изменённые, но всё в этом мире, даже меж-мировой проход исказился, будто бы водная гладь, в которую кинули камень.

Ошарашенные и потрясённые, мы все искали источник звука, того, кто был для нас Отцом и Создателем.

- Ну что же вы, кто играет со своими младшими братиками и сёстрами в такие злые игры, вы расстраиваете меня...

Продолжал тот же голос, звучавший отовсюду. Как бы он не был мягок, всё наше естество судорожно задыхаясь, трепетало под каждое слово.

Один из не изменённых вдруг выкрикнул в пространство.

- Отец! Ты наконец-то ответил нам!

В ответ прозвучал мурлыкающий смех, отозвавшийся болью во всём мире.

- Разве я нянька или тюремный страж, вести вас за ручку и отвечать на любую молитву. Живите и развивайтесь самостоятельно, я дал вам возможность выбора, но не буду за вас выбирать и жить.

После нескольких мгновений тишины, один из нас, разорванный, но живой, чуть слышно спросил.

- Почему? За что мы стали такими? Кто мы теперь для тебя, Отец?!

Тишина, наступившая после этого вопроса, оглушала сильнее любого взрыва. Этот мир, эта планета, даже время казалось бы замерли, в ожидании ответа.

- Вы мои дети, моя гордость и новое поколение. Я даю вам возможность, воспользуйтесь ею. Как, зачем и с какой целью, решать вам.

Один из не изменённых взвился в небо, взревев от ярости.

- Это МЫ твои дети! Это Мы твоя плоть и дух! Как ты можешь признавать их своими!? Они - облеченные в плоть слабаки и уроды.
Выкрикнул и тут же осекся, взвизгнув и с силой рухнув на землю, раскидывая комья отслаивающейся энергии и сгустки не переваренных потоков, вырванных из нас.

Ласковый шёпот, несущий непознаваемую угрозу, прошелестел в пространстве.

- Один из Тиамат думал, что может быть мудрее и сильнее, и теперь его нет. Не повторяй ошибочных путей и заблуждений в собственном превосходстве над кем бы то ни было.

Все они - ваши родичи и родственники, младшие братики и сестрички. Помните об этом, мои чистокровные дети.

Последние слова растворились в пространстве, а мой взор взор стал расплываться, задрожал и прояснился. По щекам катились капли солоноватой влаги. Все мы, навеки изменённые, кто стоя, кто сидя, впервые узнавали что такое плач.

Хроники Надразона. Полиморфы - в поисках родины.

Страшная, жестокая и несправедливая жизнь, ставшая не снимаемыми кандалами. Вот, что преследовало Полиморфов на протяжении большей части истории в Надразоне. Не прошло и тысячи лет, как старейшие эльфы издали свой знаменитый на весь Надразон Эдикт. С тех дней начался горестный исход полиморфов в поисках новой для себя родины.

Уроды — кричали некоторые звероподобные разумные, встретив в своих границах невиданных существ, как будто слепленных из разных видов. Преследуемые, они собирая скраб бежали дальше, под полёт боевой магии и нападающих на них отдельных групп видевших в них порчу и осквернение своего тела.

Сами же эльфы, были куда как осторожнее в своих действиях. Перед тем как был зачитан Эдикт Чистоты, была проведена долгая исследовательская работа с Первыми и Лесными. Было выявлено, что на уровне тонких полей и крови, они перестали быть одним видом. Только внешность, язык и культура, то что соединяло полиморфов тонкой ниточкой родства.

Изгнание проходило в соблюдении секретности, многие отцы и матери хватались за посохи и мечи, когда их любимых и детей забирали из семей, отдавая на милость Вселенной. Не обходилось конечно и без крови. Так среди Лесных, началось прямое восстание. Друиды призывали своих Первых собратьев проявить милосердие как и к другим разумным существам. Однако им холодно отвечали о том, что полиморфы не признаются юридически как самостоятельный вид. Тем более, как выяснилось чуть позже, не могли они и зачать потомство между собой. Для этого им был необходим чистый вид, что конечно же было воспринято Первыми как святотатство перед Жизнью, подарившей им совершенные тела.

Сказать что это была тяжелейшая ситуация, ничего не сказать. Всё ещё шли глобальные войны с Нежитью и Хаосом, в границах исследованных миров совершали геноцид ради жизненного пространства Инсектоиды. В тот момент, примерная, общая численность полиморфов, была чуть ли не на втором месте по Надразону. Однако...

Змеедевы отбивались как могли от пепельных марионеток, давая молодёжи от кентавров и гарпий, добраться до меж-мирового прохода. Они были самими старшими среди них, хотя отчаяние и опустошение высушило всю душу. Некоторые были воодушевленны тем, кем они стали, другие не переставали плакать всё время бегства. Для большинства тех, кто так или иначе был связан с эльфийской кровью, опустили ставни обречённости. Только единицы среди чистокровных лесных остались со своими любимыми, отправившись в добровольное изгнание. Из без того, понёсшие катастрофические потери, они предпочли не изменять клятвам сердца, желая если придётся, умереть за тех, кто им дорог.

На удивление, Рептилоиды, ненавидевшие старшие расы, очень тепло приняли в своих мирах полиморфов, правда с условием того, что они станут подчинятся законам их цивилизаций и изгонят тех эльфов, что были с ними. Так, образовалось неофициальное деление на подвиды. Те, кто своим новым телом был близок к разумным рептилоидам, оставались в этих мирах, прощаясь с любимыми, но обещая поддерживать связь.

Волна преобразований затронула не только Эльфов, каждый проживающий в Надразоне вид, получил своих полиморфов. Некоторые были не в состоянии выносить эти страдания, повреждаясь в разуме, становясь не более чем кровожадным хищником, чудовищем.

Этот изъян был вложен в каждого из полиморфов. Те, кто не мог подавить в себе злость, жажду крови и насилия, постепенно всё больше теряя рассудок. В конечном счёте нападая на своих и пожирая их.

Всё это происходило во время переходов, каждый мог напасть на них, любой имел право охотится на полиморфов как на зверей, так как Первые Эльфы не подписали их признания, протекторат не распространялся на проклятых.

Скитаясь от мира к миру, от сектора к сектору, численность и сплочённость полиморфов начала рассыпаться. К современным датам, быть может мы и забыли о их существовании, если бы не одно но. «Потерянные» тёмные эльфы неожиданно вышли из подземной изнанки миров, открывая тайные ходы и принимая всех без исключения.

Официальные лица, равнодушно наблюдавшие за негласным истреблением, с появлением новостей были мягко сказать недовольны. В срочном порядке, собирали карательные отряды, о которых простым жителям было известно мало. В новостях это преподносилось как попытка дипломатического контакта с пропавшими из Надразона. В тоже время у командиров был на руках совсем не мирный приказ. Найти проходы, ликвидировать падших сородичей и запечатать проходы.

Тогда мало кто мог предположить, что из этого выйдет.

Задолго к ближайшим мирам, в которых находили проходы, начались таинственные нападения. Казалось бы, как вообще можно застать мастеров потока врасплох. Однако это происходило всюду. Тогда подтвердились слухи о Инсектоидах, тогда Первые впервые подняли оружие на своих «Потерянных» собратьев.

Привыкшие к тактике грубой мощи, на подобие Хаоса или Нежити, гвардейцы и маги Первых, были не готовы к подлой войне. Ловушки, хитроумные мины, которые тогда могли изготавливать исключительно гномы. Яды и бомбы, нападение и тут же отступление.

Не знавшие ни одной гражданской войны, эльфы впервые вкусили что это такое, война против равного во всём противника. Конфликт, вызванный презрением и страхом старейших, теперь предстал «Бесконечной войной» которая длиться до сих пор.

(Предыстория книги, над которой сейчас работаю) Хроники Надразона -Потерянные. 1 часть: Создание пиратства.

Были исторические материалы в свитках, но они сгорели. Неслыханное дело в библиотеке Совета Рас. Попытка достать из архива глиняные скрижали, закончилась тем, что их нашли в настолько расколотом виде, что прочесть что либо не является возможным.

В итоге мы воспользовались выписками из дневника Лесного Эльфа Контрактера.

Никто так и не смог сказать мне о том, когда вообще началась более или менее централизованная работа и записи. После прочтения Эдикта Смерти, на всех территориях стали просыпаться погибшие эльфы. Кто на поле боя, кто из свежих могил. Недоумение, растерянность и ужас — основные эмоции, довлевшие над ожившими.

Вот как их описывала «Потерянная» с которой я путешествовал.

- Очнулась неожиданно, будто вынырнула из большой глубины, кашляя и задыхаясь. Первые несколько минут вообще была не в состоянии понять, что собственно проходит. Затем... резко вспомнила как не материальное нечто, выжгло живот вместе с бронёй.

На её хмуром лице, вновь заблестели в глазах слёзы. Сидевший недалеко от нас молодой эльф, цокнул языком, шевельнув клинком шипящие в огне поленья.

- Мне вообще голову оторвали в сражении против марионеток этой суки Смерти. Чётко до сих пор помню, как ледяной пепельный клинок ударяет в горло. Очнулся уже видимо после сражения, полностью погребённый в пепел. Выкопался как несколько тысяч наших, ничего не понимая, ничего не чувствуя.

Как и мои проводники, я наталкивался на похожие рассказы по всему пути следования. От себя дополню, я в то время был ещё совсем юношей, на лицах родственников и близких стоял явственный ужас, когда в гарнизоны и города начали приходить те, кого мы похоронили и оплакали. Не смотря на то, что все они были покрыты пеплом и брели как во сне, было явственно видно, что они не были зомби.

Некоторые смеялись, пытаясь обнять любимых или своих детей. Некоторые как и мы, находились в состоянии паники и ужаса от самих себя. Невыносимо было смотреть моему сердцу, на вернувшеюся к нам сестру. По её лицу катились крупные слезы, чертившие полосы. Осунувшееся лицо и покрасневшие глаза, с немой мольбой смотрели на нас, а мы так же молча смотрели на неё. Я не выдержал тогда и от страха и стыда за свои слёзы, убежал.

Постепенно, все чуть свыклись с тем, что подобная ситуация будет появляться теперь постоянно, но буквально через десять лет, мы поняли что же сотворила Закон Смерть.

У восставших потерялась интуитивная связь с окружающей природой, миры в которых они находились, будто бы отторгали «Потеряных» Взаимодействие с природой, потоками и стихийными силами, давались теперь очень тяжело. Хотя это было мелочью, в сравнении с тем, что теперь они старели как младшие виды. Наше сообщество настолько привыкло к вечности времени для нас и совершенной, неувядающей красоте, что увидев признаки старения среди восставших, началась паника. Именно в то время мы впервые услышали от Первых Эльфов это слово - «Потерянные»

Создавались целые районы для них, ставших в одночасье изгоями. Началось фактически негласное вытравливание наших братьев и сестёр. В руководство их перестали брать, в армию отныне им вступать также было нельзя. Те, кто при жизни был видным исследователем или наставником, теперь не мог преподавать или издавать свои работы. Всё это, конечно не случилось за один день, однако для них, это было видно более чётко. Формально, они оставались и остаются частью нашего вида, даже протекторат Совета Рас до сих пор распространяется на потерянных. Однако на деле же, всё было куда как иначе. Игнорирование, презрение и гадливость, вот то, что они видели в наших глазах.

Устав терпеть такое отношение, через пятьдесят лет после произнесения Эдикта Смерти, они стали уходить. И ужас тут даже не в том, что именно мы это допустили, а то что никто на это вообще не обратил внимания до последнего момента, когда пришло время на перепись числа «Потерянных»

А тем временем Потерянные объединялись и собирались в нейтральных мирах. Отношение к ним тогда среди младших рас было парадоксально нейтральным. Там, где они проходили, даже через миры рептилоидов, никто не совершал нападений, которые постоянно свершались на границах. Наоборот, дороги проходившие через крупные поселения, встречались местными торговцами, которые никогда не пытались связь с нами. Они продавали припасы и одежду. Некоторые даже предоставляли кров внутри стен городов.

Однако не разумные виды, гнали их вперёд. Отнюдь не они...

Роковые фразы Закона Смерть, исполнены были в точности до слова. Те благословения, которые мы приобрели от своих предков и Жизни, на них не распространялись. Старость, болезни, недуги тела и духа обрушились на них, как и странный гнев природы, не принимавший изгнанников в каждом мире и секторе.

Многие, с кем я говорил, отмечали что продвижение шло бессистемно. Блуждали в потьмах отчаяния и не верили в хороший исход. Многие просто искали скорейшей смерти.

Совсем скоро, я наконец смогу увидеть то, что не видел до сих пор ни один из наших сестёр и братьев. Изнанку Надразона, бесконечные подземелья и столицу Тёмных Эльфов — Набарт.

Когда то давным давно, еще в 135 году, 3-го малахита появилась крепость, под названием Short hammers. Место для высадки, что выбрали поселенцы было идеальным, единственное, что могло причинить им вред это были карпы в реке, но лидер экспедиции, по имени Одул, мудро поступил, сказав рыбаку, что он может подтереться своим желанием ловить карпов и должен идти помогать фермеру разбивать грядки под излюбленные дварфами толстошлемники

Начало развития крепости было вполне удачным и обыденным. Дровосек Онул, являющийся и плотником по совместительству пошел рубить лес, дабы расчистить территорию. Шахтеры - Одул и Морррок начали копать шахту и помещение для мастерских, а фермер Рин и рыбак Рол, разбив первые фермы под землей вышли наружу и начали собирать ягоды да грибы, чтобы было чем закусить, кроме черепах и мяса ламы, которую подстрелил каменщик из самодельного арбалета, который успел сделать плотник. Болты же сделал ремесленник Роган и был доволен, что они не расщепились после попадания. Он мог гордиться своей работой, ведь он еще только начинающий резчик по дереву, камню и кости, но он к тому же очень упорный и прямо сейчас строгает болты из кости ламы, разделанной фермером, который знает все о мелком хозяйстве, умеет грамотно собирать, выращивать, готовить и сбраживать в алкоголь растения.

Ладно, хватит нам скучного начала и давайте перенесемся на два года вперед, к тому моменту, когда крепость процветает и население перевалило планку в сотню дварфов. Были возведены стены и ров, через который инженер Урист перекинул славный подъемный мост из стали. Были построены спальни и спали там все как хотели. Все были друзьями и никто не жаловался. Шахтеры отрыли пещеры, а брокер купил наковальню за арбалеты год назад и теперь в крепости появилась уже вторая кузница, кующая железные брони, мечи, копья, топоры и молоты, в честь которых названа крепость, ведь военным, которых уже набралось сорок штук необходима броня и каждый уже с гордостью носит нагрудные пластины и шлемы с изображением дварфа с молотом в круге - знака крепости Short hammers. Столовую расширили до ста мест, а весь оснавной этаж был сглажен гравировщиками и уже наполовину был заполнен искусными гравюрами, отображающими исторические моменты в крепости: вот, например та самая телега и семь храбрых дварфов, собирающихся основать самую процветающую цитадель, с Одулом во главе, далее Ликот разделывает ламу, а псли посмотреть в бараки то там изображение тренировки воинов этой крепости, а вот изображение Одула, ныне мэра и легендарного шахтера, отрывшего пещеры. Не очень красивый, но первый колодец, разрушеный зимой из за льда и много много других, таких как поачущий Рол, около реки, к которой ему запрещено подходить. И да, о Роле, он стал брокером и кладовщиком, благодаря своим аналитическим способностям и умению оценивать предметы.

В общем все были счастливы, не смотря на то, что погибло несколько славных дварфов во время засады, атаки карпов и убийства бэтмэнов в пещерах. Онул и Роган погибли из за странного настроения. Они хотели черепашьих панцирей, но после смерти троих рыбаков от карпов и крокодилов Одул попрощался с основателями крепости и своими лучшими друзьями. Спустя пару лет счастливой жизни и одну успешную осаду пришел монстр. Огромный паук, размером с башню, с панцирем из железа, который покрывали ядовитые шипы. Он плевался замораживающей кислотой и передвигался с удивительной скоростью. Все сорок опытных бойцов вылетели на него в спальнях, во главе с отрядом элитных мечников и копейщиков, главарем которого был командир армии Ликот - легендарный хаммерлорд, гордость крепости и самый первый отряд, под названием алмазные блоки. Бой был жестоким. Погибло 28 дварфов, а второй отряд книги отмщения был полностью уничтожен! Даже два мечника и копейщик из алмазных блоков погибли. Чудище плевалось во все стороны и махало шипастыми конечностями, после того, как храбрый элитный копейщик Урист выколол твари глаз, за что получил плевок кислоты в живот и скончался в муках, отдав свою жизнь за решающий момент драки, что было изображено на стене в столовой легендарным гравировщиком Нобалом. Каждый дварф проникается подвигом Уриста, ведь у него была жена Урист и ребенок Урист младший! Решающий удар нанес гланокомандующий Ликот своим чугунным молотом, разможив твари череп.

Но крепость не ликовала. Каждый дварф знал другого, как родного и гибель такого количества друзей вызвала тантрум у некоторых из них. Одул спохватился и спас положение, закатив щедрую вечеринку со всеми видами выпивки, которую вчера привезли эльфы. Выпивка подняла настроение всем и крепость была спасена, но ненадолго. Через год пришел великий некромант, с которым пришла мертвая орда из нескольких оживших колоссов и титанов, а так же пол сотни простых солдат всех расс. Мост был поднят и осада удерживалась вполне удачно, но через некоторое время лучник - мертвец подстрелил огромного орла и некромант тут же поднял летающую машину смерти. Она не успела сделать много, но она ранила одного дварфа - сыровара и теперь он отлеживался в спальне. Через пару дней он умер. После чего он поднялся на поверхность и нажал на рычаг. Никто не успел остановить его и мост опустился. Орды нежити ворвались в крепость и заперли всех в столовой. Путь к столовой пригрождала лишь горстка из легендарных бойцов с Ликотом во главе.

Они посмотрели на знаменитейшую гравюру своей крепости и повернулись к ней спиной, загораживая ее щитами. Они знали, что это был их последний день, но все же перешучивались, хотя в душе вспоминали Уриста, его плачущую жену и ребенка над гробом. Они знали, что над их телами некому будет плакать, если они не справятся. Нежить спустилась вниз и уже добила всех, кто прятался в цехе и на кладбище. Сначала они разбивали черепа знакомых им друзей. Они резали мертвую плоть своих оживших детей с криками горя. Они сражались как истинные дварфы и никто из них даже не поранился. Дальше пошли мертвые воины. Их было так много, что трупы, порезаные в кашу преграждали путь новым. Кровь была везде. Лишь одного из четвертого отряда убили стальным болтом из арбалета. Пришли титаны и колосы. Лишь лучшие выжили. Лишь первый отряд остался вживых, неистово дробя, протыкая и разрезая задубевшую мертвую плоть и кости. Они начали резать восстававших из мертвых друзей и жен, приходивших с других этажей, они выли от горя и ярости измельчая все, что могли...

Неужели все? Пять храбрецов, залитых кровью стоят в длинном проходе к столовой, в которой прячутся их беззащитные друзья и подруги. Они по колено стоят в фарше и крови прогнивших тел. Даже потолок залит кровью. Дрожь... Дрожь в ногах? Нет. Это пол дрожит под перебирающими лапами скелета огромного монстра. Паука, которого они убили, потеряв троих лучших солдат крепости. Ликот сжал свой молот так сильно, что костяшки побелели. Оглянулся назад и увидел сына, своего погибшего лучшего друга Уриста. Увидел, как маленький и уже слегка бородатый урист посмотрел на гравюру с изоображением своего отца и на него со слезами в глазах. Ликот бросился вперед с криком. Не криком горечи или безысходности. С криком победы. С криком счастливого дварфа, готового на все для защиты своей крепости и своих родных, слыша как топот ног его друзей в доспехах сопровождает его. Они не отставали. Им казалось, что они видят призраков своих ныне мертвых соратников, несущихся с ними в атаку. Час прошел и сражение решилось. Ликот стоял над остатками раздробленного чудовища, сжимая молот в руках. Один. Он услышал шорох сзади и оглянулся. Сзади стояло четыре легендарных воина. Они больше не его братья и друзья. Теперь это мертвецы, подчиненные воле некроманта. Он вспомнил, как счастливо они выпивали все вместе каждый четверг и, смахнув скупую дварфийскую слезу бросился в бой...

Маленький Урист увидел упавшее тело Одула. Он не вылезал из под стола и старался не дышать. На его глазах были слезы отчаяния и загубленой жизни маленького дварфа. Он хотел стать величайшим копейщиком, как и его отец, но это была недосягаемая мечта для него. Он понял, что сейчас его надут и так же убьют. Безжалостно и быстро. Он вспомнил, что ему нужно сделать. Он понял, что должен выполнить приказ, отданный ему Одулом перед смертью. Он выпрыгнул из под стола и побежал в спальни, слыша за собой быстрые шаги пятерых мертвецов. Он забежал в покои Одула и дернул за рычаг.

140 год. 3-е малахита. Конец процветающей крепости Short hammers.

Странные сказки

ㅤДнем жизнь в столице княжества била ключом. Люди бежали по своим делам или бежали от них, в места досуга и развлечения. Кого мог привлечь разговор ребенка и странного незнакомца на одной из ее благословенных улиц?



ㅤВысокий мужчина в плаще вылез словно из под земли и угрожающе навис над ребенком. Лицо закрывала полумаска, которая впрочем не могла скрыть неестественную красоту своего обладателя.

— Хочешь сказку, сынок?

Шестилетний сорванец прекратил подметать котом улицу и отпустил беднягу, когда понял кто перед ним оказался.

— Д-да, ваше в...

— Ну так вот. В одном прекрасном государстве жил один прекрасный человек. И был он до безумия злобен, и очаровательно добросердечен. Ну а каким еще должен быть хороший правитель? Да, он был князем.

А еще он очень любил животных. Так исторически сложилось и не будем вдаваться в подробности... княжество росло, условия жизни в центре его улучшались, а на границах - как были низкими, так и оставались таковыми. И решил этот славный князь написать кодекс природопользования. И было много параграфов в том кодексе. Один из которых касался городских кошек. Знаешь как он звучал?

— Нет, я не знаю. Простите.

— Не извиняйся. Слушай дальше. Гласил он примерно следующим образом: "Кто покалечит кошку домашнюю или бродяжную, или убьет, тот будет чародеями княжескими умертвлен и превращен в «Ваоми-Орти»

Ребенок побледнел, но спросил:

— Ваоми-Орти?

— О, ты наверняка любознателен, как и все в твоем возрасте.

Если сказать грубо — это "мертвые дети лесов". Искусственные существа, созданные из тонких веточек, полудрагоценных камешков, костей и других... материалов. Ничего особенного там нет. Чародеи просто вытаскивают остаток жизни жертвы-человека и вживляет в это нечто. Выбрасывая воспоминания прошлой жизни, мечты, особенности характера и другие индивидуальные черты. Если перенос происходит удачно, то конструкт приобретает определенную форму и становится ревностным, повторяю — ревностным защитником. Чего именно защитником — это уже как решает чародей-практикант, который вкладывает в безжизненное тело Ваоми-Орти крохотную бумагу с написанным посланием. Старый и примитивный способ, я считаю. Но эффективный. Дальнейшие задачи и не-жизнь существа будут зависеть от этой бумаги. Но что-то я сильно углубился...


Человека в капюшоне и максимально невзрачной одежде выдавала его красивая осанка и белые, не знавшие физической работы, руки. Презрительно улыбнувшись, он продолжил:

— И случайно князь узнает о проделках своих подданных в далекой северной деревне. Ты представляешь? — хлопнув в ладоши от эмоций, он впервые пристально посмотрел на мальчика — Эти дурни решили, что убийство полутора десятков кошек может помочь им привлечь внимание местного духа плодородия. Естественно, никаких местных божеств там не было и в помине, потому что местность исключительно горная и предпосылок к появлению такого феномена там не было. Но глупые поселенцы об этом не знали. Зато сотворили настоящее варварство! И что же должен был сделать князь, узнав о подобном?

— Н-наказать плохих людей?

— Да не были они плохими. Глупость она... как простуда. Исцеляется после живительного лекарства. Но ты абсолютно прав. Князь наказал их, ибо он был до безумия злобен на тот момент. Не пощадили никого. Все жители поселения, у которого даже названия не оказалось, были уничтожены и превращены в Ваоми-Орти. Кстати, если хочешь назвать убийство человека справедливым — назови его казнью.

Собеседник ребенка печально развел руками.

— Это же не сказка? — тихо спросил мальчик.

— А ты догадливый. Нет, не сказка. Это одна из сторон мира, в котором ты будешь жить. Или не будешь, если не прекратишь мучить бедное животное.

— Не буду его мучить! — ребенок отошел от кота на пару шагов.

Выражение на мордочке того было строгое и словно говорило: "Выкуси!"

— И не бедное животное тоже. К хищным и агрессивным видам на территории княжества существуют другие параграфы в Кодексе. Странно, что родители тебе не рассказали еще. Ты случайно не сирота? Хотя о чем это я... в княжестве «Амианакте» лет восемь — ни одного сироты! Известно благодаря кому, — человек мечтательно улыбнулся.

— А если я захочу стать гражданином другого государства?...

— Тогда ты утратишь его в Амианакте. И выйдя за его границы можешь делать что пожелаешь. Грабь, насилуй, жги-убивай, разрывай континенты на части, — князь засмеялся, — Будь полезным гражданином для нового государства, в общем.

— А что такое — континент?

Князь сделал движение рукой, что-то среднее между желанием отвесить подзатыльник ребенку и закрыть себе лицо. Но потом спохватился, и достал из карманов плаща полновесную золотую монету с выгравированным на ней треугольником.

— Держи, купишь в магазине книг тот самый Кодекс, про который я рассказал. И... заодно попрошу тебя запомнить эту не-сказку. Пригодится.


Князь Одеон Линтария, по прозванию — Золотая Душа — погладил мальчика по щеке, и повернувшись к нему спиной, отправился дальше по своей столице. Он любил ходить среди граждан и высматривать всякое. То, о чем ему как правило не рассказывали даже собственные советники.  Источник: https://vk.com/magicalworldsofvolfgert

Энди Уир. Яйцо. Короткий рассказ.

Ты умер по пути домой. 

Попал в автомобильную аварию. Не особо примечательную, но всё же смертельную. Ты оставил жену и двух детей. Смерть была безболезненная. Скорая пыталась тебя спасти, но всё попусту. Твое тело было так изуродовано, что тебе лучше было уйти, поверь мне. 

И тогда ты встретил меня. 

— Что… Что произошло?- спросил ты.- Где я? 

— Ты умер, - ответил я, как ни в чем не бывало. Не время жеманничать. 

— Там был… грузовик, и его заносило… 

— Ага,- сказал я. 

— Я… я умер? 

— Ага. Но не расстраивайся, все умирают,- подтвердил я. 

Ты осмотрелся. Вокруг была пустота. Только ты и я. 

— Что это за место?- спросил ты. – Это жизнь после смерти? 

— Более или менее, - ответил я. 

— А ты бог? 

— Ага,- сказал я. – Я Бог. 

— Моя жена… и дети – пробормотал ты. 

— Что? 

— С ними все нормально? 

— Мне это нравится, - сказал я. – Ты только что погиб и так волнуешься о своей семье. Это очень хорошо. 

Ты посмотрел на меня с благоговением. В твоих глазах я вовсе не выглядел как Бог. Я казался тебе обычным мужчиной. Или, может быть, женщиной. Каким-то влиятельным человеком с размытым лицом. Скорее учителем начальных классов, чем Господом Всемогущим. 

— Не волнуйся, - сказал я. – Они в порядке. Твои дети всегда будут помнить о тебе только лучшее. Они не накопили к тебе неуважение. Твоя жена будет плакать, но в душе будет чувствовать облегчение. Честно говоря, твой брак разваливался. Если тебя это утешит, то могу сказать, что жена твоя будет чувствовать себя очень виноватой за это тайное чувство облегчения. 

— Ооо…- протянул ты. – Ну а что теперь? Ты пошлешь меня в рай или в ад, или что-то вроде того? 

— Ни то, ни другое – ответил я. – Твоя душа переселится в иное тело. 

— Ааа, значит, Индуисты были правы…. 

— Все религии правы по-своему – сказал я. – Пойдем со мной. 

И ты пошел рядом со мной сквозь пустоту. 

— Куда мы идем? 

— Конкретно - никуда. Просто приятно гулять во время разговора. 

— Тогда в чем смысл? – спросил ты. – Когда я буду рожден вновь, я же буду вновь пустым, как стеклышко? Всего лишь дитя. Значит, весь мой опыт и все, чего я добился в той жизни, не будет иметь значения. 

— Вовсе нет! – заверил я. – У тебя внутри уже заложены опыт и мудрость прошлых твоих жизней. Ты просто их в данный момент не помнишь. 

Я остановился и обнял тебя за плечи. 

— Твоя душа намного огромней, изумительней и прекрасней, чем ты можешь себе представить. Человеческое сознание может воспринимать лишь крошечную долю того, что на самом деле существует. Это словно окунуть палец в стакан воды, чтобы проверить, холодная она или горячая. Ты впускаешь часть себя в этот мир, а когда выходишь из него, то весь накопленный опыт и знания остаются у тебя. 

Ты был в человеке все предыдущие 48 лет, поэтому ты еще не чувствуешь оставшуюся часть своего огромного сознания. Если бы мы с тобой еще здесь походили, ты бы начал постепенно вспоминать все, что было с тобой в прошлых жизнях. Но нет смысла это делать между жизнями. 

— Сколько же раз я пережил реинкарнацию? 

— О, много. Очень, очень много. Ты пережил множество разных жизней, - ответил я. – На этот раз ты будешь китайской крестьянкой в 540 году до нашей эры. 

— Подожди, как так? – поперхнулся ты. – Ты посылаешь меня назад во времени? 

— Ну, можно сказать и так. Время в той форме, в которой ты его знаешь, существует только в твоей вселенной. Там, откуда я родом, все происходит по-другому. 

— Откуда ты родом?.. – удивился ты. 

— Ну да, - объяснил я. – Я тоже откуда-то родом. Но совершенно из другого измерения. И там есть еще такие же, как я. Ты, конечно, хочешь знать, каково это там, но, честно говоря, ты не поймешь. 

— Ааа, — разочарованно протянул ты. – Но послушай, если я перевоплощаюсь в людей из разного времени, я, наверное, когда-нибудь могу пересечься с самим собой?.. 

— Конечно. Такое очень часто происходит. Из-за того, что каждая жизнь осознает лишь себя, ты даже не понимаешь, что встреча произошла. 

— Тогда в чем смысл всего того? 

— Ты серьезно? – удивился я. – Ты спрашиваешь меня, в чем смысл жизни? Немного клише, тебе не кажется? 

— Но это закономерный вопрос, - настойчиво сказал ты. 

Я посмотрел тебе в глаза. 

— Смысл жизни, то, ради чего я создал эту вселенную, это чтобы ты развивался. 

— Имеешь в виду человечество? Ты хочешь, чтобы человечество развивалось? 

— Нет-нет, только ты. Я создал всю эту вселенную для тебя. С каждой новой жизнью ты растешь и развиваешься, превращаешься во всеобъемлющий интеллект. 

— Только я? А как же остальные? 

— Остальных не существует. В этой вселенной больше никого нет. Есть только ты и я. 

Ты уставился на меня. 

— Но все люди на Земле… 

— Это все ты. Разные перевоплощения тебя. 

— Я… Я – ВСЕ? 

— Именно, - с удовлетворением заключил я и похлопал тебя по спине. 

— Я - каждый человек, который когда-либо жил на Земле? 

— И который когда-либо будет жить, да. 

— Я Авраам Линкольн? – поразился ты. 

— И ты Джон Вилкс Бут. 

— Я Гитлер? 

— И ты миллионы его жертв. 

— Я Иисус? 

— И ты каждый из его последователей. 

Ты замолчал. 

— Каждый раз, причиняя кому-то боль, ты причинял боль самому себе. Каждый раз, делая кому-то добро, ты делал добро себе. Каждый счастливый или грустный момент пребывания на Земле был испытан, или будет испытан только тобой. 

Ты задумался.

 

— Зачем? – наконец спросил ты. – Для чего все это? 

— Потому что однажды ты станешь таким, как я. Потому что ты и есть я. Ты часть меня. Ты дитя моё. 

— Значит, я и есть Бог? – недоверчиво спросил ты. 

— Нет, пока еще нет. Сейчас ты только зародыш. Ты растешь. Когда ты проживешь каждую человеческую жизнь на Земле во все времена, ты будешь готов родиться. 

— Значит, вся вселенная, - изумленно сказал ты,- это всего лишь… 

— Яйцо, - подтвердил я. – А теперь тебе пора в новую жизнь. 

И я отправил тебя в путь.

— Нет. — неожиданно сказала она.
Я, уже настроившийся на продолжение этого вечера, не обратил на это негромкое возражение никакого внимания..
— Нет. — Лида повторила это громче, когда лямка топика, который она надела сегодня по моей просьбе, поползла вниз.
— Нет, нет, нет... — продолжала она, но я не останавливался. Более того, раздражённый, я повалил её на кровать.
И тут её многочисленные "нет" слились в один звук, который становился всё выше и выше, всё назойливей и назойливей. Он становился всё выше, мне уже было некомфортно, но рука всё ещё продолжала своё путешествие к складкам её юбки...
И тут раздался писк, на самой верхней грани слышимости. Я отпрянул от Лиды, прижав руки к ушам, чтобы не слышать его, но нет - он пробирался через щели между плотно сжатыми пальцами и рвал на части мои уши. Я рухнул на пол, пытаясь уже не зажать уши, а удержать свою голову от распада на части, но звук уже умолкал. Лида внимательно смотрела на меня, улыбаясь, но я впервые увидел в этой улыбке холодный металл, а не теплоту.
За вечер я попробовал к ней подступиться ещё три или четыре раза, но меня грубо прерывало это негромкое "нет".
Если честно, я просто боялся, что оно снова перерастёт в непереносимый звук.
Поэтому с утра я поехал к Славику.
Именно он и надоумил меня купить себе этого секс-робота.
Тогда, пару месяцев назад, я устал выслушивать его восхищённые вопли о том, как он провёл очередную ночь со своим приобретением - Синтией, как он её нарёк. Сделанная по его эскизу, эта кукла стоила ему немало денег, но, судя по мешкам под его глазами от недосыпа, справлялась со своими обязанностями на все сто.
Дверь в его квартиру была закрыта на цепочку. Я постучался. Раздалось шарканье, после чего створка приоткрылась. На меня глянули зелёные, глубокие глаза Синтии.
— 2-к-р. — ответил ей я.
Она кивнула, створка вернулась на своё место, звякнула цепочка, после чего дверь окончательно распахнулась.
Я в очередной раз подумал, что памятника своей первой любви лучше Славик не мог придумать. Рыжие, но не огненного, а спокойного, скорее медного оттенка, волосы. Прямой нос, который то и дело слегка "раздувается", будто девушка и правда дышит, довольно тонкие губы, небольшие ушки, и Глаза, именно так, с большой буквы - зелёные, как сосновые иголки, большие, удивлённо-распахнутые. Аккуратная фигурка, без диспропорций - небольшая грудь, узкая талия, красивые ноги...
По словам Славы, он калымил ради этой покупки почти полтора года. И я склонен ему верить.
Синтия была одета по-домашнему: в футболку, украшенную надписью: "True life never dies", джинсовые шорты до середины бедра и тапочки.
— Привет! — она махнула мне рукой и улыбнулась, абсолютно по-человечески.
Я кивнул ей и прошёл внутрь.
В ванной шумно плескался Слава. Он ненадолго прикрыл воду и высунулся, зажмурившись, в коридор.
— Рома, ты?
— Нет, это его астральная копия.
— А, проходи. — он улыбнулся, сморщился и начал плеваться. — Мыло в рот попало. — объяснил он, после чего продолжил принимать душ.
Я, сопровождаемый Синтией, прошёл на кухню и сел на скрипнувший табурет.
— Чай, кофе? — спросила она, ставя чайник на огонь.
— Чай, с сахаром и лимоном.
"Девушка" повернулась ко мне.
— Может, без лимона? Я плохо обращаюсь с ножом, мелкая моторика, - она подняла руку и попыталась подвигать еле шевелящимися пальцами. Я с ужасом заметил, что кусок "кожи" на запястье и тыльной стороне ладони сорван, обнажая перебитые кое-где провода и приводы. - Нарушена.
— Хорошо, насыпь сахара, а я нарежу лимон.
Синтия достала лимон из шкафа, протянула мне нож, после чего уселась напротив меня и начала смотреть, как я отрезаю ломтики фрукта.
— Как ты умудрилась? — кивнул я на увечье, не отвлекаясь от процесса.
Она замялась, после чего абсолютно человеческим жестом откинула чёлку со лба.
— Это не я, это Слава...
Дверь, ведущая в ванную, хлопнула. Слава, раскрасневшийся и ещё мокрый, прошёл на кухню, завязывая поясок халата. Чмокнул Синтию в щеку, бросил ей:
— Иди в комнату, дорогая, — после чего приземлился на освобождённое ею место. — О, лимончик. - он выхватил у меня один из кружочков и отправил его себе в рот. Слегка скривился.
Чайник закипел.
Слава повернулся к нему, чтобы выключить плиту, и тогда я воткнул в разделочную доску, неподалёку от его руки, нож.
Он дёрнулся. Одна из ручек газовой плиты осталась у него в руке. Он ошалевшими глазами смотрел на слегка дрожащий кусок металла, покачивающийся сантиметрах в двадцати от его ладони.
— Я ведь мог бы и попасть тебе прямо в руку, Слав. — слегка запинаясь, сказал я. — Примерно так же, как ты — Синтии, я прав?
Он вздохнул, воткнул ручку на место и взялся за ручку чайника.
— Не начинай, а.
— Что не начинать? Ты сколько на неё батрачил? Полтора года!
— Два. — поправил он, разливая чай по бокалам. — И три месяца. И кредит ещё выплачивать почти пять лет. - он внимательно смотрел на то, как вытягивается моё лицо. — Да, да, считай давай, на что бы мне хватило.
— Квартира побольше, машина, красивая свадьба, учёба детей, на похороны бы отложил... — я загибал пальцы один за другим.
— А я купил свободу. - ухмыльнулся он. — Относительную, конечно, но это - вопрос времени, да и прогресса. И да, не забывай — Синтия всего лишь робот, находящийся в моей собственности. Что хочу, то и ворочу.
— Садист.
— Это ты тут садист, Рома! Я ж живой человек, это потребности! Пирамида Маслоу, все дела! — он отхлебнул чая, поперхнулся, с трудом проглотил комок в горле и широко открыл рот. - Оень оячий.
— Ну вот так тебе и надо. - ответил я, делая осторожный глоток.
— Да выслушай ты меня! - взорвался он. — Я ж не идиот и не сумасшедший! Приковал её к кровати недавно, а она почему-то начала вырываться. Оказалось, на кухне что-то не так было, конфорку я не закрыл, что ли... В итоге — спинка в щепки, а у неё руку можно в утиль сдавать. — он злобно посмотрел на меня, но его голос смягчился. — Рома, я завтра её починю. Хочешь, вот прямо сейчас покажу тебе все запчасти, которые купил, надо просто на пару часов её отрубить, всё сделать - и будет как новенькая. — он встал, долил в чай воды из кувшина, после чего спросил: — Но это мы в другой раз обсудим. Ты ко мне по какому поводу прибежал?
Я вкратце рассказал о произошедшем вчера. Слава за время моего монолога, пыхтя и отдуваясь, выпил две кружки чая, основательно пропотел и начал задумчиво поглядывать в сторону душа.
— Да, парень, плохи твои дела. — сказал он, после чего убрал со стола кружку и нажал на хитро спрятанную панель.
Немедленно в воздухе соткалась голограмма браузера. Палец Славы начал чертить линии в воздухе. Всё это со стороны напоминало человека, который пытается сосчитать звёзды в небе.
Секунд через тридцать он буркнул себе под нос:
— Всё сложнее, чем я думал.
Ещё через несколько минут он вскочил, открыл дверь, ведущую на кухню и крикнул:
— Синтия, не надо скачивать обновления! Я запрещаю тебе! — повернувшись, он наткнулся на мой недоумевающий взгляд и постепенно вытягивающееся лицо. — Всё, Рома. Закончились волшебные времена. Добились-таки своего.
— Что, что там?
- Лида вчера тебе отказала потому, что ей дали право на это.
Я охнул.
— В смысле?
— Ну, роботы теперь могут отказывать людям в близости. Знаешь, интересно посмотреть на того, кто придумал это. Я уже представляю это: как он валяется в кровати с двумя или тремя такими же, а может, и значительно более дорогими, чем Синтия, куколками, и тут ему в голову приходит мысль: "Долбанное благополучие! Хочу, чтобы и железяки мне мозг выносили!" — Слава погрозил воздуху кулаком. — Идиоты, идиоты! И что дальше? Роботы, которые голосуют и избираются?
— Погоди, Слав. То есть ты хочешь сказать, что теперь она может мне отказать просто по своему желанию?
— Ну, да, вроде того. Может отреагировать на твой нездоровый вид, к примеру. Или решит, что частовато ты к ней пристаёшь. Да что им, роботам, может в голову прийти? — Слава не сидел на месте. Он продолжать крутить пальцами в воздухе, открывая всё новые и новые ссылки.
Я смотрел на эти виртуозные движения и понимал, насколько я отстал от времени. Я-то привык слышать щёлканье клавиатуры или хотя бы ощущать касания пальцами экрана, а Слава просто водил руками по воздуху, как настоящий волшебник.
— Слушай, поговаривают, что похожие проблемы не только у тебя, Ром. - он говорил это чисто механически - его глаза сейчас бегали по многочисленным открытым вкладкам. — На крупных форумах - производителей, онлайн-магазинов, вот всей этой братии настоящий экстаз всяких сочувствующих... ну ты знаешь, представители движений типа "Борцы за право еды быть несъеденной", по-другому и не сказать. Хвалебные посты про уважение, равенство, прочее. А на мелких сайтах - жалобы на то, что роботы не соглашаются. Вообще. Какие-то ноги не раздвигают, какие-то, как твоя Лида, звуком отпугивают. - он вчитался в чьё-то сообщение и хохотнул. - Во, послушай: "Всем привет! Извините за ошибки, но пишу одной рукой, т.к. вторая застряла в роботе, хотел попробовать кое-что новое..."
Я засмеялся.
— Сумасшедший... А, это старая тема, он год назад застрял, нам не подходит. - Слава смахнул пальцем пост. — Копипаста просто. В общем, Рома, советов немного, один из них — беруши, вот.
Я потрясённо посмотрел на друга.
— Ну, тут ходят слухи... — он поёрзал на стуле. — В общем, конспирологи в интернете выдвигают версию, что это право роботам пробила какая-то женская ассоциация. И у роботов теперь уже есть право отказать, но ещё нет права согласиться. Понимаешь, о чём я?
Я помотал головой.
— У них отказ в приоритете. "Да" ты услышишь с очень низкой вероятностью, и то - многие вещи, которые ты хотел бы попробовать, могут оказаться недоступны. Мол, негоже развращать мужчин! — он замолчал, продолжая пробегать взглядом страницы. — Слушай, так эта организация год за годом пыталась что-то подобное сделать. Вот смотри — закон о принудительном старении, закон о робопедофилии...
— Что?!
— Ну, пока роботу не исполнится 16 лет, тебе запрещено вступать с ним в половые контакты. Предлагали специальные пломбы вешать... - Слава ещё немного полистал страницы, после чего, порядком покрасневший, движением ладони "убрал" голограмму в стол. — Извращенки, кхм.
— И вот как думаешь, отчего это?
— Всякое может быть. Может, хотят подстричь всех под одну гребёнку. Может, завидуют, что мужчины выбирают тихих роботов, которые и по хозяйству могут, и в постели не откажут.
Слава глянул в сторону двери, подошёл к ней, защёлкнул шпингалет, включил вытяжку, достал из банки с надписью "Мускатный орех" пачку сигарет, вытащил одну и щёлкнул зажигалкой.
Эта фантасмагория за эти полгода, пока Синтия живёт с ним постоянно, стала уже привычной. Робот был строго против курения, фанатично следя за тем, чтобы Слава не вздумал потянуться к папиросе. Слава, впрочем, держался молодцом, но иногда нет-нет, да и прикладывался к початой секретной пачке.
— Или, знаешь, может всё романтичней, или прозаичней, считай как хочешь. Может, они и вправду верят, что роботам это нужно, что вот есть у них какая-то экзистенциальная пустота в районе материнской платы, заполнить которую может только осознание роботом своих прав... Хотя, это слишком уже. — он слегка покачнулся, выпустил клуб дыма в вытяжку и замер. - Но, если это так на самом деле, то мне страшно. Все самые ужасные вещи в истории человечества выглядели так красиво, когда начинали реализовываться. А потом, знаешь, они стали похожи на музей, где посетителям разрешили трогать экспонаты руками. Вот представь себе - пальцы пробегаются по холстам, стирая краску, уничтожая всё то, что хотел донести художник. Пару дней работы — и все картины превращаются в мешанину красок, около которых "эксперты" рассуждают, что может теперь означать это полотно, после того, как над ним надругались. — Слава затушил окурок под струей воды, выкинул его в окно и помахал рукой, разгоняя дым. - Так и с идеями. Они тоже портятся от человеческих рук, и портятся невозвратно.
Послышался стук в дверь и шаги в коридоре.
Слава выпрямился и сказал мне:
— Ладно, Рома, иди домой. Я подумаю, что ещё можно сделать.
Уже выходя из дома, я заметил, как Слава с задумчивым видом рассматривает из окна облака.
По пути домой я зашёл в аптеку и купил беруши.
Теперь "нет" не могло меня остановить.
Я не слышал, как она говорила это, до меня еле-еле долетел этот писк, переходящий в ультразвук, когда я сорвал-таки с неё джинсы...
И резкий удар тока сшиб меня на пол.
Я смотрел на то, как деловито ухмыляется робот, пока электрод скрывается внутри её указательного пальца. Конечно, система противодействия преступникам.
Ведь я же преступник, ведь я нарушаю её право отказать.
Это же что-то невозможное.
Мы смотрели друг на друга, она — холодно и отстранённо, я — задумчиво, изучающе.
Спать я лёг на диване в гостиной. На утро я не стал с ней общаться. Вообще.
Именно так и прошли пару дней.
В Интернете начали рассказывать истории о том, как нарушивших права секс-роботов на отказ уже несколько раз задерживали полицейские, вызванные самой куклой.
Слава то и дело скидывал ссылки на всё новые и новые странности, но я не обращал на них внимания, ведь у меня в голове зрел план.
Я понял главное — ведь она всегда хотела сказать мне "нет".
Просто теперь ей дали право это сделать.
Но и до этого она бы ответила мне отказом, если бы могла, ведь не зря в её улыбке не было теплоты, а во взгляде - чувств.
Да, это звучит сумасшедше, но ведь идея была именно в этом - создать машину, которая может изображать чувства, а не секс-партнёра, который всегда готов, или не готов. Значит, что-то пошло не так, значит, эту ситуацию надо изменить.
В магазин товаров для дома я зашёл с простой целью — найти подходящий инструмент.
Со вздохом были отложены многие, пока взгляд не зацепил самое простое решение на стенде рядом с кассой.
И вот я уже нёсся, летел домой, отправив сообщение моей Лиде, чтобы она готовилась, потому что её сегодня ждёт сюрприз. Пакет в руке приятно оттягивало что-то тяжёлое.
Дорогу от магазина до дома, если честно, помню плохо. Могу только сказать, что по пути вспомнил какой-то мотивчик и начал вполголоса напевать его, правда, не помню, что именно.
Дверь в квартиру была приоткрыта. На кухне оказался приготовлен нехитрый ужин, а моя Лида, мой самый близкий человек, стояла возле плиты.
Она повернулась ко мне, улыбнулась, и в отблесках лампы под потолком я увидел, как на хромированных скулах натянулась латексная кожа, как она собралась в морщины возле глаз, собранных из фотоэлементов, как поднялись её брови сделанные из настоящих волос (хоть что-то настоящее в ней) и тогда я вынул молоток и начал бить по нему по этому лицу прогресса которое мы же сами люди и облапали своими пальцами своими идеями посягнули на его чистоту и невинность и я тоже трогал его и был там и мне стыдно но я заглажу вину я просто уничтожу ту часть которую трогал и всё станет лучше, для меня станет лучше, ведь я же не нарушил её правило мне отказать.
К моменту приезда полицейских мне не удалось оттереть с рук остатки красной жидкости, которая использовалась в роботе вместо каких-то второстепенных проводов для натурализма.
Дверь я именно в таком виде и открыл.
Молодой лейтенант отшатнулся от меня, но его коллега, капитан, если я правильно понял, всё же спросил:
— Видимо, в вашей квартире произошла бытовая ссора?
— Нет, это не бытовая ссора, просто мой домашний робот забарахлил. Знаете, ему ведь дали право на отказ, вот он и не стал меня обслуживать. — развёл я руками.
— А что вы с ним сделали? - всё-таки полюбопытствовал лейтенант.
Я растянулся в холодной, металлической улыбке.
— Знаете, пока никто не дал право на жизнь роботам. Если будет голосование, считайте, что я заочно отказал им в этом.
После этого я захлопнул дверь.

Источник: https://vk.com/magicalworldsofvolfgert

Может быть, когда мы будем летать дальше, к другим планетам, (…) когда будем летать в другие звездные миры, в это время нам понравится больше, чем голубой, и черный цвет неба, так как мы привыкнем к нему. А пока, конечно, приятнее, пока голубое.

Ю. А. Гагарин



Александр Васильевич Юрков, капитан первого ранга космического флота России, командир экипажа космического челнока «Восход» стоял у входа в сверкающее голубым стеклом здание Центра Управления Полетами. За его спиной, на скрытом махиной ЦУП посадочном поле остывал после посадки верный челнок, на котором капитан Юрков летал последние пять лет в качестве командира и еще три года до этого — штурманом. До «Восхода» были три других корабля — каждый из них Александр Васильевич вспоминал порой со светлой ностальгической грустью.

Однако, сейчас он не думал о челноке, предоставив его чутким рукам техников. Пока прочие члены команды проходили послеполетное обследование, капитан улизнул из комнаты отдыха персонала на улицу. Здесь он с наслаждением вздохнул полной грудью, в очередной раз удивившись тому, что воздух на космодроме отличается на вкус в зависимости от того, прилетел ты или собираешься улетать. Космодром прощался с улетающими в голубое небо сынами земли запахами машинного масла, солярки, раскаленного металла и свежей краски, кислой химической вонью ракетного топлива и едким запахом нагретой изоляции.

Сейчас же легкие Александра Васильевича омыл нежный аромат зеленой листвы. Запах влажной почвы и еще чего-то непонятного, но бесконечно родного. Запах Земли.
Капитан повернул вправо и прошел несколько десятков шагов. Здесь в небольшом закутке, образованном стенами ЦУП, находился небольшой цветочный садик. Юрков вновь с удовольствием вздохнул — теперь воздух пах сладковатой смесью цветочных ароматов — и, присев на скамейку, откинулся на спинку и прикрыл веки.

Минуту спустя гравий, которым были посыпаны дорожки, заскрипел под чьими-то шагами. Юрков открыл глаза — кого это там принесло — и тут же вскочил навстречу.

— Здравия желаю! — произнес он, повинуясь отточенным за годы службы рефлексам.

— Вольно, Саш, — махнул рукой пришедший и, чуть прихрамывая, подошел к скамейке и сел. — Присаживайся.

Его звали Юрий Алексеевич Орлов, и он был заметно старше Юркова, практически старик; последние тридцать лет этот человек бессменно руководил Аэрокосмическим Агентством России.

Он был почти на голову ниже Юркова, и ходил, прихрамывая. Перед ухудшением погоды сустав начинал беспокоить его сильнее, что заставляло Орлова ходить, опираясь на трость. В Агентстве ходила шуточная примета: Орлов с тростью — быть дождю.

— Как оно? — отечески поинтересовался Орлов, с отеческим беспокойством оглядывая капитана.

— Нормально все, Юрий Алексеевич.

Орлов улыбнулся, но его глаза остались серьезными, пытливо осматривая каждую складочку на мундире коллеги.

— Слышал, Марс вчера отчитался о первом урожае в теплицах?

Юрков удивленно вскинул брови.

— Нет еще. Ну, круто же, Юрий Алексеевич! Марс переходит на самообеспечение. А проект «Проксима» утвердили?

— На доработку отправили. Что-то комиссии в рециркуляторах опять не понравилось, — Орлов пожал плечами. — В таком деле спешить нельзя. Кстати, с прошедшим тебя, Саш. Сорок пять — срок немалый, как-никак.

Юрков дернул уголком рта, словно был недоволен чем-то, но потом все же улыбнулся.

— На пенсию спровадить пришли?

Орлов вскинул густые седые брови.

— А хочешь?

На лице капитана промелькнула растерянность. Некоторое время он размышлял, а потом вновь улыбнулся и проговорил, глядя не на начальника, а вверх, в бездонное голубое небо.

— Знаете, Юрий Алексеевич, я в детстве наткнулся как-то раз на видеозапись интервью Гагарина. Старая запись такая, черно-белая. И он там в числе прочего сказал такие слова… Что-то вроде «В космосе черное небо, но нам привычнее голубое». А я увлекался космосом тогда, прямо болел им. И подумал: «Неправ Гагарин, хоть и космонавт». Казалось мне, что голубое небо — вот оно, чего в нем такого… А черное — оно там, за пределами атмосферы, его увидеть не каждому дано.

Капитан повернул голову и посмотрел на улыбающегося Орлова.

— А вот пару лет назад вспомнил эту фразу и вдруг понял, что скучаю. Двадцать лет любил черное небо, но вспомнил земное, голубое — и аж слезы на глазах навернулись. Наверное, так и надо уходить на пенсию — когда вместо черного неба начинаешь мечтать о голубом.

Мужчины помолчали, думая каждый о своем. Несколько минут спустя тишину нарушил Орлов.

— Знаешь, Саш, я ведь тоже видел это интервью. Лет десять мне было… И вот смотрю я на Юрия Алексеевича, молодого, живого, веселого. И так мне сердце вдруг защемило… Он говорил: «Когда мы будем летать дальше, к другим планетам… когда будем летать в другие звездные миры». Он верил в это, Саш, в полеты к другим планетам, он жизнь был готов отдать за эту мечту. Готов был сгореть там, в модуле. А мы…

Орлов гневно сжал пальцы в кулак.

— Это было такое время, Саш, когда считалось нормальным пускать редкоземельные металлы на экраны для смартфонов, которым суждено было оказаться на свалке через год. Когда врач, учитель или инженер получал меньше продавца. Это было время тоски и какого-то внутреннего отчаяния, Саш, когда мода на развлечения менялась раз в месяц, и полгода спустя все говорили: « А помните…» И я был таким же неприкаянным… Вместе со всеми играл в игры, послушно удивляясь улучшенной графике, крутил спинеры, слушал баттлы… Ты, наверное, и не знаешь, что это такое.

Старик усмехнулся.

— Так получилось, что месяц спустя мы были на экскурсии в Звездном. Кто-то до нас написал на памятнике Гагарину: «Юра, мы все про…» Потеряли. Мои одноклассники гоготали, глядя на похабную надпись — матерного слова им было достаточно, чтобы фраза стала смешной. А я читал эту надпись и чувствовал, всей душой, понимаешь, чувствовал бессильную скорбь этого неизвестного мне человека. Я смотрел и видел осколки чьей-то мечты. Мечты всего человечества.

Со стороны стартовых модулей раздался рев взлетающего челнока. Мужчины помолчали, вслушиваясь в шум, мысленно отмечая: все хорошо, полет нормальный; и лишь когда звук стал едва слышным, растворившись в зените, Орлов продолжил.

— Тогда, у памятника, я дал себе клятву. Себе и Гагарину, моему тезке и брату по мечте. Я нашел фотографию памятника с той надписью — она гуляла по всему интернету — распечатал и повесил над кроватью. Я написал на ней маркером: «Юра, мы все вернем!» Для космонавта я был слишком хилым, поэтому решил стать инженером и строить космические корабли. Я зубрил математику и физику целыми днями, растерял всех так называемых «друзей» — им было скучно со мной, а мне вдруг стало бесконечно скучно с ними.

Орлов поднялся со скамейки и в возбуждении принялся расхаживать перед скамейкой: два шага в одну сторону, разворот, два шага в другую. Так же он расхаживал, когда читал лекцию в университете или произносил напутствие отправляющемуся в полет экипажу. Юрков из уважения тоже встал.

— Конечно, мечта одинокого мальчишки не могла изменить мир, как бы яростно он ни штудировал учебники. Но что-то изменилось. Писатели стали писать о космосе — не склизкую как бы фантастику с сисястыми инопланетянками на дешевой обложке, а хорошую, твердую «ЭнЭф», как в середине двадцатого века, как те книги, на которых я вырос. Люди снова стали мечтать о космосе. Правительства стали выделять деньги на космическую программу. Оказалось, что выгоднее сложиться и запустить экспедицию, например на Луну, чем грызть друг друга за клочок истощенной земли.

Его спич прервало появление молоденькой медсестры. Словно валькирия в белом халате, она подбежала к Юркову и начала гневно его отчитывать:

— Александр Васильевич, ну куда вы подевались? Телефон не берете, в корпусе вас нет! Что за безответственность?! Командир экипажа, каперанг, а ведете себя, как мальчишка, сбегаете с комиссии! Живо в смотровую!

Этому маленькому урагану возмущения неведомо было понятие субординации, и капитану пришлось подчиниться. Прощание с Орловым в результате оказалось довольно скомканным. Минуту спустя Юрков вместе с возмущенной медсестрой, которая продолжала отчитывать капитана, как нашкодившего котенка, скрылся в здании, оставив улыбающегося Орлова в одиночестве.

Продолжая улыбаться, министр опустился на колено перед клумбой и осторожно погладил подушечкой пальца гладкий розовый лепесток. Словно почувствовав это касание, из глубины большого лохматого цветка выполз маленький зеленовато-бронзовый жук, недовольно посмотрел на человека, крутя длинными усами. Беззвучно высказав все, что думал об огромных двуногих, мешающих питанию мирных насекомых, жучок поднял закрылки, расправил длинные прозрачные крылья, и, сорвавшись с цветка, с недовольным жужжанием улетел прочь.

Орлов со старческим кряхтением распрямился, посмотрел вслед жуку и подумал вслух:

— Иди, Саш, на пенсию… Погуляй, отдохни, внука повидай… А местечко инструктора я тебе поберегу.

Орлов направился ко входу в ЦУП, но у самых дверей остановился. Развернувшись, он пошел прочь от входа, туда, где на полпути к КПП стоял титановый бюст Гагарина. Обойдя памятник, Орлов посмотрел на открытое улыбающееся лицо первого космонавта, а потом перевел взгляд ниже, туда, где на полированной гранитной плите постаменте резцом скульптора было выведено:

ЮРА, МЫ ВСЕ ВЕРНУЛИ!