"Жил в городе Эфесе обиженный чудак.
Желал отмщеньем сладостным оставить след, но как?
Перебирал болезненно: не лук и не кинжал!...
А времечко бежало, и жизни срок бежал.
Невзрачный и тщедушный – не дали боги сил!
Богам молился в храмах и сил у них просил,
Ходил за стадом потным и соблюдал посты,
И были все желания, как огурец, просты.
Обидеть слабосильного могли, кому не лень,
И это омерзение случалось каждый день.
Вчера соседка толстая ударила метлой,
Нашёл себя в канаве он с проточною мочой.
Обиды жгли, как солнышко при сорок пять в тени,
Накаливались, мучили в засушливые дни,
Ни звания, ни денег нет. Он даже не солдат,
Уйдёт в забвенье пыльное подпасок Герострат!
Лежал, не спал однажды, вонял в ночи шандал*,
Вдруг, «Эврика!» - воскликнул. – Устрою им скандал!
(Повторит слово «Эврика!», но через сотню лет,
Купаясь в ванной с травами великий Архимед).
В бедняге неприкаянном в душе кипел бедлам –
Горел порывом мщения соседям и богам,
Палящий зной куражился, не видно ни души,
Он вспомнил, что близ озера - сухие камыши.
Сухой камыш безжалостно колол и с потом кровь
Стекала как возмездие за божью нелюбовь.
Храм Артемиды праведной никто не сторожил,
И вот под каждый угол он вязанку подложил.
Погибло чудо света, спалил он храм дотла,
Но что ж его толкнуло на гнусные дела?
Непросто дело, спорное, устал он от всего,
Убита жизнью скотскою чувствительность его.
Избитый и ослабленный под пытками пастух,
Конечно, смалодушничал и дух его потух.
Шепнув в смертельном выдохе: «Теперь наверняка
Оставлю имя в памяти потомков на века!»
Как только были сказаны последние слова,
Кудрявая по жёлобу скатилась голова…
Глашатаи разосланы с заданием кричать:
- Забудьте Герострата все, его отца и мать!
Начав своё хождение по грамотным мозгам,
Идея Геростратова понравилась умам.
Философы и циники, поймав её за хвост,
Вцепились и поставили идею во весь рост.
Презрен, но не забыт в веках несчастный Герострат,
На вид обычный житель, отдавший душу в ад.
Под пытками, не выдержав, соврал и милость ждал,
Но суд ему поверил и смертью покарал."
интересная вещь реклама, не только как простор для творчества не потому, что представляет интересные сюжеты, не потому что иногда может развлечь или сообщить информацию - интересно то, как она работает, ее влияние, воздействие на какие-то механизмы, формирующие отношение, она сопровождает нас постоянно, а способ ее влияния, напоминает способ "промывки мозгов" в тоталитарных сектах. Реклама кажется интересной, как способ манипулирования - своим воздействием на эти механизмы, она позволяет наблюдать их
Когда-то много лет назад, я отдыхал в городе Кисловодск на Кавказе, когда началась первая (или вторая - честно говоря не помню) Чеченская война, я не видел самих военных действий и бородатых боевиков, но видел толпы людей, внезапно оказавшихся беженцами, - они приходили в курортную зону и жили прямо на улице возле санатория (в само здание их не пускали) мы их кормили, отдавали одежду и еще мы покупали у них орехи - они продавали их значительно дороже, чем на рынке, но вопросов ни у кого не возникало.
Не то что бы я любил чурок, но мне эти люди так запомнились, что желания гасить всех черных, как то не возникает. Хотя да, часто здесь они поступают так, как я никогда не видел, что бы они вели себя на их родине - как последнее чмо.
Желал отмщеньем сладостным оставить след, но как?
Перебирал болезненно: не лук и не кинжал!...
А времечко бежало, и жизни срок бежал.
Невзрачный и тщедушный – не дали боги сил!
Богам молился в храмах и сил у них просил,
Ходил за стадом потным и соблюдал посты,
И были все желания, как огурец, просты.
Обидеть слабосильного могли, кому не лень,
И это омерзение случалось каждый день.
Вчера соседка толстая ударила метлой,
Нашёл себя в канаве он с проточною мочой.
Обиды жгли, как солнышко при сорок пять в тени,
Накаливались, мучили в засушливые дни,
Ни звания, ни денег нет. Он даже не солдат,
Уйдёт в забвенье пыльное подпасок Герострат!
Лежал, не спал однажды, вонял в ночи шандал*,
Вдруг, «Эврика!» - воскликнул. – Устрою им скандал!
(Повторит слово «Эврика!», но через сотню лет,
Купаясь в ванной с травами великий Архимед).
В бедняге неприкаянном в душе кипел бедлам –
Горел порывом мщения соседям и богам,
Палящий зной куражился, не видно ни души,
Он вспомнил, что близ озера - сухие камыши.
Сухой камыш безжалостно колол и с потом кровь
Стекала как возмездие за божью нелюбовь.
Храм Артемиды праведной никто не сторожил,
И вот под каждый угол он вязанку подложил.
Погибло чудо света, спалил он храм дотла,
Но что ж его толкнуло на гнусные дела?
Непросто дело, спорное, устал он от всего,
Убита жизнью скотскою чувствительность его.
Избитый и ослабленный под пытками пастух,
Конечно, смалодушничал и дух его потух.
Шепнув в смертельном выдохе: «Теперь наверняка
Оставлю имя в памяти потомков на века!»
Как только были сказаны последние слова,
Кудрявая по жёлобу скатилась голова…
Глашатаи разосланы с заданием кричать:
- Забудьте Герострата все, его отца и мать!
Начав своё хождение по грамотным мозгам,
Идея Геростратова понравилась умам.
Философы и циники, поймав её за хвост,
Вцепились и поставили идею во весь рост.
Презрен, но не забыт в веках несчастный Герострат,
На вид обычный житель, отдавший душу в ад.
Под пытками, не выдержав, соврал и милость ждал,
Но суд ему поверил и смертью покарал."
Не то что бы я любил чурок, но мне эти люди так запомнились, что желания гасить всех черных, как то не возникает. Хотя да, часто здесь они поступают так, как я никогда не видел, что бы они вели себя на их родине - как последнее чмо.
А разве кроме острова Пасхи, они нигде не встречаются?
(они всегда такие, но не всегда сбываются)