Вы мне ткните, где я говорил про "особенно свободными, особенно незамутненными", что я считаю себя каким-то особенным.
Вас что-то задело, вы как-то с этим разберитесь сами, как-нибудь особенным образом.
А уж про то как надо любить и уважать учите кого-нибудь другого.
Владимир Набоков. Лолита. Постскриптум к русскому изданию
Американскому читателю я так страстно твержу о превосходстве
моего русского слога над моим слогом английским, что иной
славист может и впрямь подумать, что мой перевод "Лолиты" во
сто раз лучше оригинала. Меня же только мутит ныне от
дребезжания моих ржавых русских струн. История этого перевода
-- история разочарования. Увы, тот "дивный русский язык",
который, сдавалось мне, все ждет меня где-то, цветет, как
верная весна за наглухо запертыми воротами, от которых столько
лет хранился у меня ключ, оказался несуществующим, и за
воротами нет ничего, кроме обугленных пней и осенней
безнадежной дали, а ключ в руке скорее похож на отмычку.
Утешаюсь, во-первых, тем, что в неуклюжести предлагаемого
перевода повинен не только отвыкнувший от родной речи
переводчик, но и дух языка, на который перевод делается. За
полгода работы над русской "Лолитой" я не только убедился в
пропаже многих личных безделушек и невосстановимых языковых
навыков и сокровищ, но пришел и к некоторым общим заключениям
по поводу взаимной переводимости двух изумительных языков.
Телодвижения, ужимки, ландшафты, томление деревьев,
запахи, дожди, тающие и переливчатые оттенки природы, все
нежно-человеческое (как ни странно!), а также все мужицкое,
грубое, сочно-похабное, выходит по-русски не хуже, если не
лучше, чем по-английски; но столь свойственные английскому
тонкие недоговоренности, поэзия мысли, мгновенная перекличка
между отвлеченнейшими понятиями, роение односложных эпитетов --
все это, а также все относящееся к технике, модам, спорту,
естественным наукам и противоестественным страстям --
становится по-русски топорным, многословным и часто
отвратительным в смысле стиля и ритма. Эта неувязка отражает
основную разницу в историческом плане между зеленым русским
литературным языком и зрелым, как лопающаяся по швам смоква,
языком английским: между гениальным, но еще недостаточно
образованным, а иногда довольно безвкусным юношей, и маститым
гением, соединяющим в себе запасы пестрого знания с полной
свободой духа. Свобода духа! Все дыхание человечества в этом
сочетании слов...
Вырасти никогда не поздно:
я вырос в нищей семье, в которой отца я не видел месяцами, потому что он был гулящий и пьяница, а мать бюджетница, трудолюбивая, совестливая, но не смелая. От этой несмелости, которую, я по наивности впитал, воспитываясь матерью, я избавлялся очень долго.
Но самое главное, что мне дала мне мать, - это чувство свободы, равно как это дала и Родина в короткие в 90-е годы, в период моего отрочества, когда свободы было больше.
Рано привитая Свобода позволяет рассуждать свободно, свободным человеком, видеть незамутненным патриотизмом взглядом, судить без слепой веры.
Так же как и мать я глубоко уважаю и люблю Родину. Но ее недостатки я не могу не видеть. Россия - отсталая страна. Я вижу это, потому что свободен.
А я почти всегда плюсую граммар-наци (Хайль Дефис!), но мне насрать на тех, кому на язык посрать.
Считаю, что английский несравнимо богаче. Уважаю Быкова, но русский язык убог, несмотря на невероятный талант Пушкина, и нация тоже. Так было до революции, а после стало еще хуже.
Все верно.
Мой пол "он". У меня бывают заколки, одна, три. Иногда я забываю их снимать ) и бывает неловко, но я привык. Когда работаю физически или кепка или заколки.
Но это заколки черные и неприметные, без страз, бабочек и цветочков.
Но это на мой вкус.
Ваш ответ: На этом основании я назвал(!) Вас особенным.
Что же вы мне тогда взялись мне тыкать выше? Из пальца не высосалось, решили покривить душой. Тролль из вас как в балетной пачке, нелепый.
Вот стол, он высокий, в то время как стул широкий, следовательно деревянный.
Вы теряем с вами время. Прощаюсь, сохраняя уважительный тон.
Вас что-то задело, вы как-то с этим разберитесь сами, как-нибудь особенным образом.
А уж про то как надо любить и уважать учите кого-нибудь другого.
Владимир Набоков. Лолита. Постскриптум к русскому изданию
Американскому читателю я так страстно твержу о превосходстве
моего русского слога над моим слогом английским, что иной
славист может и впрямь подумать, что мой перевод "Лолиты" во
сто раз лучше оригинала. Меня же только мутит ныне от
дребезжания моих ржавых русских струн. История этого перевода
-- история разочарования. Увы, тот "дивный русский язык",
который, сдавалось мне, все ждет меня где-то, цветет, как
верная весна за наглухо запертыми воротами, от которых столько
лет хранился у меня ключ, оказался несуществующим, и за
воротами нет ничего, кроме обугленных пней и осенней
безнадежной дали, а ключ в руке скорее похож на отмычку.
Утешаюсь, во-первых, тем, что в неуклюжести предлагаемого
перевода повинен не только отвыкнувший от родной речи
переводчик, но и дух языка, на который перевод делается. За
полгода работы над русской "Лолитой" я не только убедился в
пропаже многих личных безделушек и невосстановимых языковых
навыков и сокровищ, но пришел и к некоторым общим заключениям
по поводу взаимной переводимости двух изумительных языков.
Телодвижения, ужимки, ландшафты, томление деревьев,
запахи, дожди, тающие и переливчатые оттенки природы, все
нежно-человеческое (как ни странно!), а также все мужицкое,
грубое, сочно-похабное, выходит по-русски не хуже, если не
лучше, чем по-английски; но столь свойственные английскому
тонкие недоговоренности, поэзия мысли, мгновенная перекличка
между отвлеченнейшими понятиями, роение односложных эпитетов --
все это, а также все относящееся к технике, модам, спорту,
естественным наукам и противоестественным страстям --
становится по-русски топорным, многословным и часто
отвратительным в смысле стиля и ритма. Эта неувязка отражает
основную разницу в историческом плане между зеленым русским
литературным языком и зрелым, как лопающаяся по швам смоква,
языком английским: между гениальным, но еще недостаточно
образованным, а иногда довольно безвкусным юношей, и маститым
гением, соединяющим в себе запасы пестрого знания с полной
свободой духа. Свобода духа! Все дыхание человечества в этом
сочетании слов...
я вырос в нищей семье, в которой отца я не видел месяцами, потому что он был гулящий и пьяница, а мать бюджетница, трудолюбивая, совестливая, но не смелая. От этой несмелости, которую, я по наивности впитал, воспитываясь матерью, я избавлялся очень долго.
Но самое главное, что мне дала мне мать, - это чувство свободы, равно как это дала и Родина в короткие в 90-е годы, в период моего отрочества, когда свободы было больше.
Рано привитая Свобода позволяет рассуждать свободно, свободным человеком, видеть незамутненным патриотизмом взглядом, судить без слепой веры.
Так же как и мать я глубоко уважаю и люблю Родину. Но ее недостатки я не могу не видеть. Россия - отсталая страна. Я вижу это, потому что свободен.
Пафосно, но мне посрать.
Считаю, что английский несравнимо богаче. Уважаю Быкова, но русский язык убог, несмотря на невероятный талант Пушкина, и нация тоже. Так было до революции, а после стало еще хуже.
И мне насрать, звучит ли это пафосно.
Мой пол "он". У меня бывают заколки, одна, три. Иногда я забываю их снимать ) и бывает неловко, но я привык. Когда работаю физически или кепка или заколки.
Но это заколки черные и неприметные, без страз, бабочек и цветочков.
Но это на мой вкус.