* * *
Тёмные переулки «Джоя» могли в любом, сколь угодно просвещённом, возродить страх темноты, скрывающей самое ужасное во вселенной – НИЧТО. И именно ничто не преграждало путь ночному убийце, мчащегося к новой жертве. Жалкое подобие жизни пыталось отбиться, размахивая трофейным кортиком, который сжимали исполосованные шрамами руки. Воины кровавого договора хорошо сражаются, но сегодня это не поможет. Хаосит делает выпад, пронзая тьму остриём. Убийца совершает уклон, вывернув свою руку с ножом и полоснув по связкам на локте противника, нырок под покалеченной конечностью и короткий шаг вперёд. Колени охотника разгибаются, нож в это время совершает свой танец в руке, ложась в ладонь обратным хватом. Хаосит успевает только одёрнуть израненную руку, повинуясь симфонии боли. Но убийца слишком быстр… Молниеносная пощёчина левой рукой и охотник хватает культиста за ухо. Зубы отступника разжались в попытке совершить крик, но нож уже вошёл в шею. Раз, другой, третий…
Тело обмякло и падает, обрастая лужей крови. Шаги… Слышится шлёпанье ног… Одинокое шлёпанье ног… Одинокая пара ног.
- Какого ХУ… - не договорил товарищ убитого ранее культиста, когда нож убийцы в чёрном как снаряд пронзил пустоту, одежду, кожу, мышцы и проник глубоко в потроха очередной жертвы.
Затем из темноты выбежал подобно призраку силуэт в чёрном, с разбегу ударил с двух ног в грудь уже подкосившегося хаосита. Тело лежит на земле, хрипит, хочет жить. Убийца в чёрном стоит пригнувшись на груди ещё живой жертвы. Секунда, другая. Голова убийцы запрокидывается назад и чёрный капюшон спадает, открывая взору жертвы лицо Бориса Стронгского, яростно несущееся навстречу.
Борис размозжил своим лбом череп бедолаги, забрал свой нож, накинул капюшон обратно. Пора в казарму. На сегодня хватит. В следующий раз после наряда опять пойдёт погулять по городу.
* * *
Часы показывали 8.00. Слабое освещение световых панелей лишь в полсилы обдавало своими потоками. Огромный ангар, в котором создавалось пародия на плац, поддерживался в чистоте. Лишь слово «ЖОПА», написанное на стене огромными буквами, не вписывалось в общую картину.
- Куда смотрели! – негодовал полковник, отчитывая выстроившийся караул, - Да тут расстрел как помилование будет рассматриваться! Правда, комиссар?
Хуюс, стоявший рядом, всем видом пытался показать озабоченность инцидентом, но совсем не справлялся.
- Точно ничего не видели? – раздался неожиданно голос Стронгского, появившегося из ниоткуда.
Находящиеся рядом, от солдат до офицеров, заметно напряглись. Даже комиссар подался этому стадному инстинкту.
- Никак нет, почти пискнул старший караула.
- Предлагаю не менять их, пока не смоют надпись, - предложил Стронгский.
На том в конечном итоге и порешили. Солдаты побежали за тряпками с водой сверкая пятками, офицеры разошлись успокаивать нервы, а Борис подумал:
«Ещё бы! Засечёшь ты меня, как же. Вафля с лазганом!»

- Какой-то старлей весь полк раком ставит, вместе с комиссаром? – только и выдал инквизитор после получасового повествования.
- С ним взглядом встретишься – как будто в глаза смерти посмотришь. НЕБы до сих пор обсцикаются у него на построениях. Его ротный из запоя вышел: боится от него люлей получить.
- А твой медийный бизнес?
- Варпом частично накрылся: он у себя сам вечерние поверки проводит, а когда заступает – вообще жесть.
- То-то я смотрю ты бритый, - попытался пошутить Изумеральд.
- От греха подальше, ещё замечание мне сделает… О, возьми его к себе в команду!
- У меня нет команды.
- Будет! Он как раз на ксеносов какой-то бзик имеет.
- Тогда точно мне не подойдёт. Однозначно! – вспомнив о своей гостье произнёс инквизитор, - А ты не должен уже возвращаться?
- Боюсь. Можно я у тебя поживу? Чуть-чуть.
Взгляд инквизитора был красноречивей любых слов. После 15 минут слёзных молебен и жёстких отказов комиссар был выдворен вон и Изумеральд было собрался наверх, как вдруг засветилась комм-бусина, лежавшая на столике. На связь с инквизитором могли выйти немногие, и звонить по пустякам точно не будут.
- Слушаю, - скрывая абсолютное нежелание общаться произнёс Изумеральд.
- Господин инквизитор, - голос Ебычуса нельзя было спутать ни с чем, - мне кажется, у нас опять проблема, я скинул вам данные на планшет.
Вечер был почти окончательно испорчен. Игнорировать данное сообщение было нельзя и инквизитор, освежив бокал, принялся изучать данные с планшета:
Опять кто-то методично и профессионально убивал всякую нечисть и людей. Страдали совершенно случайные личности: шлюха-культистка, Дмитрий Колдун, жрец-потрошитель, капер, эльдары всех мастей и ещё много других. Все жестоко убиты в ближнем бою. 2-3 жертвы за ночь. Периодичность – раз в три ночи.
«Дежа-вю», - мысленно подвёл итог инквизитор. Ладно, в постели его уже слишком долго дожидается бесстыжая бестия, а завтра надо будет снова поймать какого-нибудь свихнувшегося арлекина.
Изумеральд положил планшет на стол, встал, поднялся по ступеням. Перед входом в спальню скинул с себя халат, взболтнул меньшим другом для лучшего кровообращения, затем медленно приоткрыл дверь…
- Господин инквизитор, нам надо поговорить, - лаконично произнесла эльдарка, старательно не опуская взгляд ниже груди Изумеральда.
«Вечер окончательно испорчен», - подытожил нагиш, глядя в непробиваемое лицо остроухой парламентёрки.

- Во-первых, это было месяц назад; во-вторых, ни один из культистов не признался и мы просто сожгли этих турникодрочеров; в-третьих, я и тебя должен сжечь за преступную халатность и… - Изумеральд глядел в остекленевшие глаза Хуюса и мечтал о точечном экстерминатусе, - …и в-четвёртых, смахивает на то, что ты просто пришёл и выжрал мой амасек.
- Тебе жалко для друга? Я, между прочим, с тобой кровь проливал… - оправдывался комиссар, пытаясь надавить на жалость.
- Нервы ты мои больше наматывал, пьянь аморфная.
- Знаешь, я бы мог и обидеться, если бы знал что такое аморфная. Но я – настоящий друг и зла не держу, - выдал комиссар.
- Гора с плеч, - ответил инквизитор.
- Для того и нужны друзья, - подытожил Хуюс, физиологически невосприимчивый к сарказму.
Через час они уже свободно болтали, откупорив ещё одну бутылку гердалаксовой настойки и напрочь позабыв о живом женском теле ксеноса наверху. Болтали они о погоде, об истории, о великих делах и, как водится у всех слуг Империума, о врагах человечества:
- … И тут у неё пена изо рта пошла, задыхается. Я ей респиратор их эльдарский даю и трахаю дальше, - под обоюдный рогот повествовал Изумеральд.
- Ну ты даёшь! А я всё думал: зачем вы инквизиторы с этой здоровой штукой за спиной ходите.
- Это ерунда… Ты ещё не видел что сервочерепа после перепрограммирования вытворять могут… - отвечал инквизитор, хитро прищуривая при этом глаз, - А как там твои грибы поживают?
- До сих пор на монтану ведутся, уже даже самому неудобно.
- Ха-ха, жидос ты вонючий.
- Я бы обиделся, если бы знал что такое жидос.
- Т.е. с вонючим ты уже не споришь? – продолжал инквизитор.
- Подъёб засчитан, - ответил комиссар опустошая недра своего стакана.
- Как в полку дела, или ты там уже не появляешься?
Комиссар тут же изменился в лице и помрачнел.
- Не появляюсь по возможности, страшно.
Инквизитор заинтересовался и, наклонившись слегка вперёд, продолжил:
- Тебе? Лучшему орочьему полководцу? Уже даже мне страшно, страшно интересно.
Комиссар посмотрел на инквизитора, потом на пустой стакан, потом на бутылку и снова на инквизитора.
- Взводного ко мне прислали, Стронгского…

Раздававшаяся в ушах какофония сладостных звуков переполняла тело блаженным нектаром, воспеваемым философами древней Терры. Свет промышленных люминофоров с улицы принимал ласковый оттенок, преломляясь в бокале, до краёв наполненном амасеком. Тело инквизитора было облачено в шёлковый халат, который слегка задерживал исходящий от тела запах эльдарской воительницы, нежившейся в спальне этажом выше, ожидая продолжения близкого знакомства.
«Жизнь удалась!» - думал инквизитор, - «приятная работа, приятное место, приятное окружение и…» - глоток амасека излился в организм имперского светоча, залечивая по пути душевные раны, - «… и приятные бонусы».
В данный момент Изумеральд не думал ни о кровавых сражениях, ни об очередном Чёрном крестовом походе, ни о смуте на далёкой Терре. Он всегда отличался малой частью пофигизма. А так как остальными талантами он был обделён – даже эта малая часть становилась его основополагающей составной. До чего же ему повезло с профессией: ведь ещё никто не додумался проверять инквизиторов. Представьте картину:
- А чем это вы тут занимаетесь? Вы лодырничаете?
- А? Что? Сжечь еретика! – кричите вы в ответ.
Спасибо коллеге Карамазову: мало кто после его трудов хочет перейти дорогу инквизиции. Правда, бывают идейные молокососы… Но они долго не живут. В сорокотысячнике вообще долго не живут.
Ах, ничто не может помешать мне наслаждаться жизнью. Даже этот запах… Стоп!
- Хуюс! – произнёс инквизитор ещё до полного открытия двери, - зачем ты меня опять мучаешь своим присутствием?
- Зум, здарова! – с абсолютно искренней радостью воскликнул комиссар.
Его закованное в центнер жира тело, облачённое в форму из грязи и ткани, вошло в помещение и плюхнулось в кресло.
- Зум, как жизнь? – как ни в чём ни бывало продолжил комиссар.
- Говори сразу, что случилось? – сходу произнёс инквизитор, начиная готовиться к худшему, - ты с хорошими новостями не приходишь.
- Воу, воу, палегче! – отвечал Хуюс, - просто решил с другом отметить победу над культом в рядах моего полка.
Тем временем комиссар дотянулся до бутылки амасека, из которой был наполнен бокал инквизитора, поднял её над головой в жалкой попытке объявить тост и, прижав горлышко к губам, вылакал всё оставшееся содержимое.

Теперь уже михалков...

Хозяин на фоне рабов всегда хорошо смотрится.

Эти глаза... Ну и сиськи конечно!

А у меня вот такой шаблончик был

Прошу прощения за слоупочность, но очень хотелось поучаствовать, выставив на обозрение свою невменяемость.

Я такие возможности обсуждать не хочу, звучит как-то по пидорски...