Если бы мы сумели взять у самца атласного шалашника интервью для журнала «Артфорум», он мог бы сказать примерно следующее: «Я нахожу совершенно необъяснимым это непреодолимое влечение к самовыражению, к игре с цветом и формой только ради них самих. Я не помню, когда впервые ощутил в себе неудержимое желание создавать насыщенные цветовые поля в рамках монументального, но при этом минималистского антуража, но когда я отдаюсь этой страсти, я ясно ощущаю свою связь с чем-то, находящимся вне меня. Когда я вижу красивую орхидею высоко на дереве, я чувствую, что просто обязан ее заполучить. Когда я вижу, что какая-нибудь ракушка в моем творении сдвинута с места, я должен положить ее обратно. Райские птицы могут отращивать красивые перья, но для этого не нужно обладать эстетическим чувством — только грубым инстинктом тела. То, что самки иногда приближаются ко входу в мою галерею и восхищаются моей работой, — лишь счастливая случайность, и было бы оскорбительно думать, что я творю, чтобы размножаться. Мы живем в постфрейдистскую, постмодернистскую эру, когда грубые сексуальные метанарративы уже неуместны для объяснения наших творческих импульсов».

К счастью, шалашники не умеют говорить, и поэтому мы вправе объяснять их искусство половым отбором, не считаясь ни с какими возражениями с их стороны. С человеческими художниками всё несколько сложнее.

Александр Марков

Очень тщеславно для человека думать, что он чем-то значительно отличается от животных

Половой отбора не так работает. Нужно преподнести именно бесполезный с точки зрения выживания подарок. Мол, смотри, у меня столько ресурсов, что я могу позволить себе тратить время и энергию на какую-то хуйню. Отсюда же гипертрофированные рога оленей и хвосты птиц.

Everything's a dildo if a dragon is brave enough

в первоначальной форме

капитан

Так он пишет, что сосновывался на сосне. В смысле основывался на статье. Где через сосну прогоняют воду. Сосна задерживает 99% бактерий. Правда, не понятно, имеют ли такое чудодейственное свойство его лианы.

То ли дело гоблины