Мел Гибсон :: правила жизни

Я никого не убил.

Моя самая большая слабость — это несдержанность. Но, слава богу, я уже не такой несдержанный, как был когда-то.

Я никогда не ощущал на себе гнева Господня.

Журналисты — единственная порода людей, которые способны сожрать тебя живьем.

Я люблю женщин, потому что женщина — это лучшее, что замыслил Господь. А если женщины хотят быть такими же, как мужчины, то есть опуститься на ступень ниже, что ж, пусть будет так.

Мне нравится быть отцом. Так ты становишься моложе. А еще это возможность начать жизнь сначала, разглядывая ее под другим углом.

У детей учишься большему, чем они учатся у тебя.

Я впервые задумался о том, чтобы стать режиссером, в 16 лет. Я хотел снять кино о викингах на старонорвежском, который тогда изучал. Глупая идея, да? Но именно поэтому я стал режиссером.

Играть — значит лгать. Искусство актера — это искусство тонкой лжи, и долгое время мне платили только за то, что я замысловато лгал перед камерой.

Человек умирает постепенно. Разве многие события нашей жизни — это не этапы смерти? Разве жизнь не покидает нас по частям?

У меня много разных страхов. Например, что утром закончится молоко для хлопьев или что кто-то отчекрыжит мне яйца.

Чем незаметнее зло, тем оно страшнее. Дьявол не держит над головой неоновую вывеску «дьявол».

Зло находит свой путь к каждому из нас, но есть одно общее: в первую очередь зло убеждает тебя, что его не существует.

Дарите врагам мороженое.

Все, что я сделал после «Смертельного оружия-4», — это попытка принести извинения за «Смертельное оружие-4».

Что делает с человеком хорошее кино? Развлекает? А может быть, учит? Или возвышает? Хорошее кино делает все это одновременно. В противном случае ты просто тратишь время перед экраном.

Большинство фильмов — это просто горы катушек с пленкой, если разобраться.

Любые перемены сопровождаются болью. Если ты не чувствуешь боли, значит ничего не изменилось.

Иногда мне кажется, что самая великая способность человеческого разума — это способность забывать.

Лучший ответ, который ты можешь получить на глупый вопрос, — это тишина.

Мечты всегда смотрятся жалкими на бумаге.

Я никогда не говорил, что готов умереть с оружием в руках.

Почему-то многим кажется, что я республиканец, но это не так. На прошлых выборах я вообще не знал, за кого голосовать. Ты смотришь на них, а в голове у тебя что-то вроде: «Ну хорошо, выбор, получается, такой: вы хотите, чтобы вас ударили или чтобы вас пнули».

Когда ты голосуешь за независимого кандидата, совесть тебя никогда не мучает.

Я все еще жду своего шанса.

Я не считаю себя ни австралийцем, ни американцем. Я — гибрид, и я прекрасно живу с этим, потому что и Австралия, и Америка — прекрасные страны.

Мне нравится общаться с американскими австралийцами. Они значительно менее осторожны в своих высказываниях, а это дает совершенно другой уровень общения.

Политкорректность — это интеллектуальный терроризм. Все не могут всегда и всех любить.

У каждого найдутся в запасе какие-то предрассудки.

Если ты собираешься купить три шляпы, отрасти вначале еще пару голов.

То, что ты сделал, ты уже сделал, и надо признать это. Иначе ты будешь выглядеть как человек, который пытается запихнуть зубную пасту обратно в тюбик.