Давным-давно, во времена развитого социализма, была у нас целая ватага ребятишек. А возле нашего микрорайона — большой лесной массив, с тремя ветками ж/д, с несколькими высокими линиями десятки, что шли к многочисленным предприятиям промзоны. Сейчас оная представляет жалкое зрелище, и вполне подходит для декораций постапокалипсиса или Чернобыльской зоны, которая и недалече от меня, всего-то сотенка километров на север. Но в те времена моего дества, когда деревья были высокими, а ситро и булочки можно было воровать в магазине невозбранно по пару раз на дню, тогда все эти громадные комплексы работали, и главным средь них был Льнокомбинат и Химволокно. Длиннющими железнодорожными составами производили они каждый день качественные льняные и синтетические ткани для ныне загубленного народного хозяйства давно мертвой страны, и нужны были им сотни энергии, которая шла к ним по этим линиям-десяткам через длинный лесной массив.
И был средь нас один заядлый шкодник-заподлист, латентный диверсант и разрушитель, который наверняка стал бы аналогом Риддика, если бы сумел повзрослеть. Но судьба была милостива к населению маленькой голубой планетки, ибо это ему не удалось.
Как-то летним погожим утром мы всей ватагою отправились в ту самую посадку, дабы поиграть в казаков-разбойников да покататься на поездах: было несколько поворотов, где грузные гремящие товарняки сбавляли скорость, и мы цеплялись гроздьями за выступы вагонов, чтоб прокатиться несколько километров. Конечно, смысл сего действа ускользает от меня ныне, но тогда сие весьма забавным и зело веселым мы находили. Так вот, проехавшить подале, где как раз была насыпь и недалеко было бросать, сей юный диверсант надумал забросить на высокую линию перевязь из двух камней с проволокою ради нанесения промышленности города ущерба, и заработать этим фактом немного плюсов в свою репутацию в нашем негласном рейтинге. Он старался ненапрасно: хитрый Репенин, полулысый ублюдок, который таки смог дожить до совершеннолетия, на днях спалил на ЗБК целый прицеп покрышек, которые пожарные даже и не пробовали потушить, просто махнув рукою, и потому имел просто запредельный рейтинг. Да если подумать, в те поры он вполне мог посоперничать рейтингом с записными олдфагами двора — Шайбой и Костылем.
И вот наш разрушитель решил и себе прокачать кармочку, и уже хорошо все продумал: он нарушит линию электропередач и завод будет вынужден остановиться. А в те времена простой даже нескольких часов на предприятии, где работало 15 тысяч человек — серьезнейший убыток. Куда прицепу покрышек браться, тем более, что те покрышки были не новыми, а списанными.
К слову, даже с нарушенной линией комбинат бы не остановился, ибо имел еще две резервные линии, но об этом мы не знали. Да многие и сейчас не знают о том, что предприятиям и иным стратегичским объектам положены запасные источники питания.
Но самый важный был тот просчет, который допустил наш диверсант: он ранее сие все проделывал на обычной бытовой линии 380 Вольт. Эта же линия была хоть и на таких же столбах, но десяткою. И вот он бросил, и даже попал с первого раза, но молния ударила меж проводов, испарив тонкую проволоку, и звук аж оглушил нас. И даже брослись бежать некоторые, у кого инстинкт самосохранения оказался сильнее, и я был в их числе. Но мы через минуту все-таки вернулись, не заметив опустошений в наших рядах. И было что смотреть: решивший подлатать дворовую карму хулиган, раздосадованый безрезультатностью так тщательно спланированной попытки, уже предпринимал вторую — он карабкался на столб, вооружившись найденным неподалеку куском арматуры, дабы раз и навсегда поквитаться с такой неожиданно живучей линией электропередач. И вылез он, и замахнулся со всей силы, и стукнул по фарфоровой чашке, к которой крепился провод.
Чашка разлетелась, раздался гул, и арматура оказалась немедленно приваренной к железной распорке вместе с проводником, который поэтому и не провис. Диверсант же вытянулся как струна, и повис на арматурине, покрываясь копотью, и через несколько секунд упал, оставив на арматуре остатки сгоревшей руки.
Мы все как по команде побежали. Бежали молча и быстро, синхронно, как будто стадо сполоханных мустангов, бежали несколько километров в немом ужасе, словно сама смерть гналась за нами.
С тех пор с электричеством мы зареклись шутить шутки, но все равно потеряли еще несколько оторванных личностей. Лишь после кровавого примера мы понимали то, что шутить с опасными процессами кагбэ опасно. Не доходили слова до нас.
Уже став взрослым, я все чаще понимаю, что и взрослые, казалось, люди не понимают некоторых истин до тех пор, пока не доведется им приносить кровавую жертву. И думаешь: "А ведь сего бы можно было избежать". Но с мудростью, с годами что приходит, понимаешь, что нет. Нельзя. И хоть и жалко же подчас бывает, но без крови не понимает человек науки. И без того, чтобы обжечься, не доходит до него, хоть и можно было бы заранее подумать.
И именно такими жертвами окуплены практически все наши знания, почти все наше пониманеи. Правила дорожнего движения. Устав. Правила техники безопаснисти. И еще очень много правил и знаний окуплены кровью. Каждая строчка — чья-то жизнь, а может и несколько. Даже прописная истина о круглой Земле, и та добыта ценою многих сожженных на костре, и только Копернику удалось сказать это так, чтобы его услышали. И как много нам еще предстоит заплатить, скольким еще пожертвовать прежде, чем мы научимся добру и дружбе?
Я думаю, что многим. А можно ль это избежать? Не знаю. Вряд ли. Да и не нужно, как мне кажется. Иначе понимания не будет. Таков порядок обучения. Такую плату за науку берет природа. Всегда берет. И будет брать.
Наука дорогого стоит.
И был средь нас один заядлый шкодник-заподлист, латентный диверсант и разрушитель, который наверняка стал бы аналогом Риддика, если бы сумел повзрослеть. Но судьба была милостива к населению маленькой голубой планетки, ибо это ему не удалось.
Как-то летним погожим утром мы всей ватагою отправились в ту самую посадку, дабы поиграть в казаков-разбойников да покататься на поездах: было несколько поворотов, где грузные гремящие товарняки сбавляли скорость, и мы цеплялись гроздьями за выступы вагонов, чтоб прокатиться несколько километров. Конечно, смысл сего действа ускользает от меня ныне, но тогда сие весьма забавным и зело веселым мы находили. Так вот, проехавшить подале, где как раз была насыпь и недалеко было бросать, сей юный диверсант надумал забросить на высокую линию перевязь из двух камней с проволокою ради нанесения промышленности города ущерба, и заработать этим фактом немного плюсов в свою репутацию в нашем негласном рейтинге. Он старался ненапрасно: хитрый Репенин, полулысый ублюдок, который таки смог дожить до совершеннолетия, на днях спалил на ЗБК целый прицеп покрышек, которые пожарные даже и не пробовали потушить, просто махнув рукою, и потому имел просто запредельный рейтинг. Да если подумать, в те поры он вполне мог посоперничать рейтингом с записными олдфагами двора — Шайбой и Костылем.
И вот наш разрушитель решил и себе прокачать кармочку, и уже хорошо все продумал: он нарушит линию электропередач и завод будет вынужден остановиться. А в те времена простой даже нескольких часов на предприятии, где работало 15 тысяч человек — серьезнейший убыток. Куда прицепу покрышек браться, тем более, что те покрышки были не новыми, а списанными.
К слову, даже с нарушенной линией комбинат бы не остановился, ибо имел еще две резервные линии, но об этом мы не знали. Да многие и сейчас не знают о том, что предприятиям и иным стратегичским объектам положены запасные источники питания.
Но самый важный был тот просчет, который допустил наш диверсант: он ранее сие все проделывал на обычной бытовой линии 380 Вольт. Эта же линия была хоть и на таких же столбах, но десяткою. И вот он бросил, и даже попал с первого раза, но молния ударила меж проводов, испарив тонкую проволоку, и звук аж оглушил нас. И даже брослись бежать некоторые, у кого инстинкт самосохранения оказался сильнее, и я был в их числе. Но мы через минуту все-таки вернулись, не заметив опустошений в наших рядах. И было что смотреть: решивший подлатать дворовую карму хулиган, раздосадованый безрезультатностью так тщательно спланированной попытки, уже предпринимал вторую — он карабкался на столб, вооружившись найденным неподалеку куском арматуры, дабы раз и навсегда поквитаться с такой неожиданно живучей линией электропередач. И вылез он, и замахнулся со всей силы, и стукнул по фарфоровой чашке, к которой крепился провод.
Чашка разлетелась, раздался гул, и арматура оказалась немедленно приваренной к железной распорке вместе с проводником, который поэтому и не провис. Диверсант же вытянулся как струна, и повис на арматурине, покрываясь копотью, и через несколько секунд упал, оставив на арматуре остатки сгоревшей руки.
Мы все как по команде побежали. Бежали молча и быстро, синхронно, как будто стадо сполоханных мустангов, бежали несколько километров в немом ужасе, словно сама смерть гналась за нами.
С тех пор с электричеством мы зареклись шутить шутки, но все равно потеряли еще несколько оторванных личностей. Лишь после кровавого примера мы понимали то, что шутить с опасными процессами кагбэ опасно. Не доходили слова до нас.
Уже став взрослым, я все чаще понимаю, что и взрослые, казалось, люди не понимают некоторых истин до тех пор, пока не доведется им приносить кровавую жертву. И думаешь: "А ведь сего бы можно было избежать". Но с мудростью, с годами что приходит, понимаешь, что нет. Нельзя. И хоть и жалко же подчас бывает, но без крови не понимает человек науки. И без того, чтобы обжечься, не доходит до него, хоть и можно было бы заранее подумать.
И именно такими жертвами окуплены практически все наши знания, почти все наше пониманеи. Правила дорожнего движения. Устав. Правила техники безопаснисти. И еще очень много правил и знаний окуплены кровью. Каждая строчка — чья-то жизнь, а может и несколько. Даже прописная истина о круглой Земле, и та добыта ценою многих сожженных на костре, и только Копернику удалось сказать это так, чтобы его услышали. И как много нам еще предстоит заплатить, скольким еще пожертвовать прежде, чем мы научимся добру и дружбе?
Я думаю, что многим. А можно ль это избежать? Не знаю. Вряд ли. Да и не нужно, как мне кажется. Иначе понимания не будет. Таков порядок обучения. Такую плату за науку берет природа. Всегда берет. И будет брать.
Наука дорогого стоит.
