подлодка

Они утонули

12 августа 2000 года на полигоне Северного флота произошел взрыв торпеды на борту атомохода К-141 («Курск»). Атомоход лег на грунт на глубине 108 метров.

Насколько можно судить из результатов расследования, проведенного уже после подъема «Курска», выжившие после взрыва на борту погибли через несколько часов после катастрофы. То есть еще до того, как спасатели добрались в район и развернули работы.

Тем не менее все, кто помнят тот август, припомнят и несколько дней бодрых рассказов военных о том, что «с экипажем установлена звукоподводная связь», а кислорода хватит то ли до 17 августа, то ли до 18-го. Понимайте это как хотите: то ли как выдачу желаемого за действительное от страха, то ли так, что результаты расследования после подъема лодки подтасованы и часть подводников оставались в живых еще как минимум пару-тройку суток.

Через несколько дней рассказы об «установленной связи» сошли на нет, оставив чувство чудовищной неловкости. Только к 19 августа на место все-таки допустили норвежских спасателей (представить сейчас подобную картину, вероятно, и вовсе невозможно), имевших соответствующее оборудование. 21 августа они вскрыли люк и сообщили, что девятый отсек (с которым «была установлена связь») заполнен водой и выживших искать там смысла нет.

«В России к людям всегда относились с беспощадной черствостью», — сказал флотскому офицеру один из героев романа Валентина Пикуля «Моонзунд». Но именно изучая историю советского подплава понимаешь, насколько эта фраза точна.

4 июля 1961 года на траверзе норвежского острова Ян-Майен на лодке К-19 (первом советском атомном ракетоносце) произошла авария первого контура одного из реакторов. Возникла угроза расплавления активной зоны. Экипаж своими силами соорудил нештатную систему проливки (импровизированного охлаждения) реактора. Участвовавшие в ее монтаже восемь человек получили смертельную дозу.

Лодка всплыла на поверхность. Температура реактора упала, но утечки нарастали, на К-19 сильно поднялся радиационный фон. Командир лодки Николай Затеев отвернул к югу, к берегам Норвегии, и подал SOS в надежде натолкнуться хоть на кого-то, кто окажет помощь. На Фареро-Исландском рубеже в тот момент была развернута завеса советских подлодок, которые принимали сигнал К-19, но не имели приказа покидать позицию.

Решение сделать это приняли — без санкции командования — командиры только двух субмарин: Жан Свербилов на С-270 и Григорий Вассер на С-159. Они подошли к радиоактивной К-19 и сняли с нее экипаж. Далее Свербилов потребовал по радио подмоги, после чего ему в эфире устроили головомойку за то, что позиции были оставлены без приказа. Но механизм запустился: подошли эсминцы, приняли людей с лодок, а К-19 отбуксировали на базу.

Когда Свербилова и Вассера представили к званию Героя Советского Союза, Никита Хрущев поставил резолюцию «за аварии не награждаем». Вместо золотой звезды Свербилов получил в подарок часы, которые, как утверждает ряд свидетелей, на второй же день остановились. Карьера на флоте после этого ни у него, ни у Вассера не задалась.

Именно с этого эпизода повелось, что лучевой болезнью на флоте не болеют — только «острым астеновегетативным синдромом». Но, как выяснилось, бывают и гораздо более серьезные последствия тотального засекречивания.

В марте 1968 года — 7-го или 8-го числа, точная дата до сих пор неизвестна — в северной части Тихого океана (750 миль от Гавайев) исчезла дизельная подлодка К-129 с баллистическими ракетами на борту. О потере лодки Советский Союз официально не объявлял.

Точная причина гибели К-129 до сих пор неизвестна; американские эксперты, получившие доступ к ее обломкам, пришли к выводу, что в шахте самопроизвольно сработали двигатели ракеты. Есть также версия о возможном столкновении К-129 с атомной субмариной ВМС США Swordfish.

К обломкам американцы получили доступ, определив место гибели лодки. Возможно, это произошло из-за того, что на хвосте у нее висела «американка», которая слышала взрыв (а то и столкнулась с К-129), или пеленг был снят с гидрофонов станций слежения. В 1974 году специальное судно «Гломар Эксплорер» попробовало поднять К-129 с глубины около 5,6 километра. Подъем удался лишь частично: корпус разломился, и американцам досталась только носовая часть (1-й, 2-й и часть 3-го отсека).

В этих отсеках были найдены шесть тел подводников, которых похоронили в море под гимн Советского Союза. Вот тут Москва вспомнила, что у нее шесть лет назад пропала лодка, и выкатила протест по поводу захвата ее имущества и «осквернения братской могилы».

Ответ Вашингтона был издевательски точен: а почему вы полагаете, что это ваша лодка и вы вообще можете предъявлять какие-то претензии? Вы разве сообщали о потере субмарины? Нет? Тогда это бесхозное имущество, найденное нами на дне. При подъеме отсека были найдены моряки, идентифицированные нами как советские. Вы о них ничего не заявляли, поэтому мы самостоятельно похоронили их, как того требует морская традиция.

Москва промолчала. В справках, которые в 1968 году получили члены семей экипажа К-129, значилась формулировка «признан умершим» — без объяснений и без подробностей. Военная тайна была сохранена в полном объеме.

Сам факт гибели лодки в море официально признали лишь в 1992 году. В октябре 1998 года Борис Ельцин подписал указ о посмертном награждении членов экипажа К-129 орденами Мужества.

Событиям, разыгравшимся 24 июня 1983 года в водах Камчатки на атомоходе К-429, следует уделить чуть больше внимания. Их, в частности, подробно изложил в своей книге адмирал Евгений Чернов. Это одна из самых вопиюще неловких историй советского подплава, превосходно иллюстрирующая царившие там нравы.

Для закрытия «горевшего» плана боевой подготовки дивизии командование срочно потребовало вывести лодку ровно на сутки для выполнения типового боевого упражнения (торпедной атаки по субмарине противника).

Лодка была не готова. К выходу в море не было никаких показаний, кроме начальственного предписания. Людей на выход собирали с бору по сосенке: несплаванная комбинация из членов двух основных экипажей атомохода и надерганных людей с трех других лодок. Некоторых моряков, пошедших в тот раз в море, командир Николай Суворов увидел впервые уже на борту.

Его протесты и протесты ряда офицеров штаба флотилии не принимались в расчет. К-429 передали этому «экипажу» за три (!) часа и выпихнули в море. Атомоход отправился на дифферентовку — прием и перераспределение балластной воды, в ходе которой добиваются того, чтобы погруженная лодка стояла на ровном киле, без склонения в нос или корму (дифферента).

В процессе погружения не были закрыты захлопки вентиляции четвертого отсека. По версии следствия — из-за ошибок команды. По другой версии — из-за индивидуальных особенностей работы автоматики (возможно, перенастроенной вручную). Штатный механик лодки знал все эти особенности, но в тот выход он шел на борту «пассажиром», а в его кресле сидел другой человек.

При погружении лодка мгновенно набрала воды и камнем пошла на дно. Все 14 человек, запертых в четвертом отсеке, погибли. Спасти остальных успел мичман Лещук, разобравшийся в том, что происходит, и загерметизировавший четвертый отсек изнутри.

Лодка легла на грунт на глубине 42 метра. Через торпедные аппараты наружу выпустили разведчиков: на борту знали, что местонахождение лодки прекрасно известно, более того — ее должны были встречать. Но наверху никого не оказалось. Двое разведчиков торчали в воде четыре часа, пока их не подобрали пограничники и не разобрались, что перед ними свои советские люди, а не «подводные диверсионные силы и средства вероятного противника».

Только после этого штаб флота начал спасательную операцию, и к этому моменту Суворов и находившийся на борту начштаба дивизии Гусев (один из тех, кто как раз возражал против выхода К-429) приняли решение выводить команду через торпедные аппараты и кормовой аварийный люк. Им уже помогали снаружи. На поверхность вышли 104 человека, по случайности погибли лишь двое.

По итогам расследования инцидента Суворов, больше всех протестовавший против вывода лодки в море, был приговорен к десяти годам лишения свободы. Командование, «нагнувшее» строптивого кэпа, чтобы закрыть пробел в плане боевой подготовки, по делу не проходило вообще никак и далее пошло на повышение.

Суворов вышел из колонии-поселения по амнистии в 1987 году. Об истории К-429 стало широко известно только в 1993 году, когда Суворов рассказал обо всем журналистам газеты «Час Пик». Командир скончался осенью 1998 года, так и не добившись пересмотра своего дела.

Гибель стратегического ракетоносца К-219 в Карибском море чем-то похожа на случившееся с К-429. Лодку спешно выставили в море, чтобы закрыть разнарядку на число дежурящих «стратегов»: один из них досрочно вернулся из автономки в связи с неисправностями ракетного вооружения. Экипаж выдернули из отпуска, прикомандировали до 34 процентов людей с других лодок — и отправили. Для справки: максимальный норматив «чужих» — 30 процентов, при его превышении лодке запрещается выход в море; к слову, на уже упоминавшейся нами К-429 этот показатель и вовсе составил 54 процента.

3 октября 1986 на лодке произошел взрыв топлива одной из баллистических ракет. Причиной этого стало поступление в шахту забортной воды: ракету попросту раздавило.

Как утверждали впоследствии некоторые члены экипажа К-219, шахта «фильтровала» уже очень давно, но происходящее никто не воспринимал как ЧП. Лишнюю воду сливали шлангами. Об этой течи было известно еще до выхода на дежурство. Более того, на контрольном выходе перед отправкой на позицию вода была обнаружена вновь, но по приказу флагманского специалиста дивизии замечание сняли, о неисправности не докладывали. Уже на позиции вода заполнила шахту совсем неприлично, ракетчики попробовали слить воду, и в результате ракета лопнула.

Агрессивные компоненты топлива (гептил и азотная кислота) распространились по лодке, начался пожар. Субмарина аварийно всплыла и в течение нескольких дней, болтаясь на поверхности, боролась за выживание. Штабы требовали уводить корабль к своим берегам.

Командир лодки — капитан второго ранга Игорь Британов, оценив обстановку, отдал приказ экипажу перейти на подошедшие в район советские торговые суда, сам оставался на борту до последнего и вывез в шлюпке флаг корабля и документы. В ночь на 6 октября лодка затонула.

Есть несколько взглядов на поведение Британова в той истории с многократным закрытием глаз на течи в шахте. Как бы то ни было, реальной причиной случившегося стала попытка командования выпихнуть лодку «на защиту интересов» любой ценой, а не то, что командир в этих условиях «не обеспечил». По итогам расследования, которое при поддержке командования флота свалило всю вину на комсостав лодки, Британову и его офицерам светили реальные сроки. Однако вместо этого они получили «всего лишь» отставку и лишение всех наград.

Некоторые связывают чудесное спасение Британова от тюрьмы со сменой министра обороны с маршала Соколова на маршала Язова на фоне скандала с полетом Матиаса Руста в начале 1987 года. Только в 2000 году Британову приказом министра обороны Сергеева было присвоено звание капитана первого ранга.

История с К-219 связывает воедино радиационную аварию К-19 в 1961 году и гибель «Курска» в 2001. В районе находился ракетоносец К-137 той же дивизии, с точно такой же боевой задачей. Он принимал радиообмен К-219 с берегом, однако команды вмешиваться не поступало, обстановка не выглядела критической, и лодка не покинула позицию. Ее командира Вячеслава Попова невозможно осуждать за то, что он не пошел по стопам «ослушников» Свербилова и Вассера, чья судьба была хорошо известна. В августе 2000 года командующий Северным флотом адмирал Попов будет руководить операцией по спасению «Курска».

В ноябре 2008 года на испытания вышла лодка К-152 «Нерпа», переоборудованная по проекту 971И по заказу ВМС Индии, бравших ее в лизинг. 8 ноября во втором отсеке субмарины произошло нештатное срабатывание системы объемного пожаротушения (ЛОХ). В результате погибло 20 человек — трое военных и 17 гражданских специалистов из промышленности, вышедших в море на испытания.

Следствие уперлось в версию о человеческом факторе и нашло крайнего: старшину-контрактника Дмитрия Гробова, который якобы и включил систему. Вместе с ним на скамью подсудимых сел командир лодки Дмитрий Лаврентьев.

Однако тут же выяснилось, что версия трещит по швам. Гробов заявил о давлении следователей и отказался от первоначально данных показаний. Все больше появлялось свидетельств о том, что новый пульт общекорабельных систем «Молибден», с которого управлялась система ЛОХ, постоянно выдавал ложные команды. Мало того, появилось крайне неудобное сообщение о том, что в систему ЛОХ было закачано нештатное (зато более дешевое) огнегасящее средство — ядовитый тетрахлорэтилен.

Чем руководствовалась военная прокуратура Тихоокеанского флота, судить трудно. Ясно одно: любая информация о технической неисправности на лодке — неважно, о нештатной ли комплектации системы ЛОХ или о «глюках» пульта общекорабельных систем — была совершенно нежелательна до передачи корабля Индии.

В 2011 году коллегия присяжных оправдала Гробова и Лаврентьева. В 2012 году Верховный суд отменил оправдательный приговор и направил дело на новое рассмотрение. В апреле 2013 года присяжные повторно оправдали моряков.

старый рисунок