Реактор, я вчера ходил на экранизацию Тёмной Башни, и у меня горит. Хочу поделиться своей болью и мыслями.
Если что, под катом немножко спойлеров.
Как и всех нормальных людей, перед походом на экранизацию Тёмной Башни меня тревожила мысль, что лёгким росчерком пера создатели фильма сделали главного героя Роланда афрогилеадцем. После просмотра все опасения на этот счёт отпали, ибо это — самая меньшая проблема киноадаптации.
Но начнём всё же с плюсов фильма.
Первый, который может заметить поклонник оригинальной ТБ и творчества Кинга — множество отсылок ко всем произведениям автора.Больше всего порадовала заставка «ТетКорпорэйшн» в начале фильма — ход недорогой, но сильный и правильный,отлично вписывающийся в общую концепцию произведения. Внимательные зрители обратят внимание и на игрушечную«Кристину», с которой играет друг главного героя, вспомнят классическое«Сияние», которое сюда приплели. Яуверен, что при повторном просмотре можно будет найти ещё больше отсылок...Почти жалко, что никто второй раз смотреть этот фильм не будет.
Второй плюс — револьверы главного героя. Правильный выбор внешнего вида\эпохи, Ремингтоны 1858го года, очень близки к тому, какими они должны быть в книге. Кольты Нэви 1851го, на мой взгляд, подошли бы ещё лучше — я лично себе всегда представлял Стрелка именно с ними: более архаичные, массивные, длинноствольные, они куда лучше подходят под созданный книгой образ оружия стрелка. Но это уже субъективное мнение, так как и Рэмы подходят отлично. Я рад, что они не стали использовать револьверы нового образца, привычные зрителю, но неподходящие Стрелку из Гилеада.
И, наконец, третий, самый большой плюс — это Человек в Чёрном. Всемогущий злобный выродок, который причиняет зло направо и налево просто потому что может, у Макконахи получился отлично. Мотивация героя в контексте всего фильма прописана паршиво (я злой потому что злой потому что идите нафиг вот почему), глупые действия противоречат образу продумывающего каждый шаг махинатора, но актерская игра отличная. Это единственный персонаж, который понравился мне больше, чем в книге, где его, на мой взгляд, так толком и не раскрыли. Всё это целиком и полностью заслуга актёра. К сожалению, стоит отметить, что это впечатление складывается не только благодаря талантливой игре Мэтью, но и абсолютно бездарной всех остальных. Так мы плавно переходим к минусам фильма. А в них можно смело записать всё остальное.
Главная претензия к Идрису Эльбе в этом фильме — это не цвет кожи, отличный от первоисточника, а абсолютно наплевательская имитация актёрской деятельности. Весь фильм он ходит с выражением «Боже, зачем я согласился сниматься в этом дерьме, когда это всё закончится». Его можно понять, да и почти все остальные герои ведут себя так же, но всё-таки от исполнителя главной роли хочется видеть больше энтузиазма.
Характер Стрелка передан не просто неверно, он перевран в корне. Виной тому и сценарий, к которому мы ещё вернёмся, и настрой самого актёра. Вместо несгибаемого и сурового Стрелка, который вопреки здравому смыслу пытается спасти всю вселенную, мы имеем уставшего, мелочного, ноющего человека, который вяло мстит за глупую смерть отца. Вероятно, создатели попытались очеловечить Роланда и сделать его образ ближе к рядовому зрителю, но это не тот случай, когда следовало так поступать. В книгах Роланд не идеальный герой — он совершает ошибки, терзается прошлым и страдает физически. Но он твёрд, целеустремлён, абсолютно благороден и справедлив. С первой книги не возникает ни капли сомнения в том, что он — последний рыцарь Гилеада. Главное свойство Дискейна — не меткая стрельба, выносливость или удача, а Лидерство. Он всегда был предводителем Ка-Тета, вдохновлял своим примером окружающих, вёл за собой, был путеводной звездой. Ничего из этого мы не видим в фильме.
Отвлечёмся от сложных сентенций и взглянем на картинку. И даже тут нас ждёт разочарование. Книга изобилует интересными, сочными локациями — в фильме их или нет, или они сделаны настолько посредственно, что лучше бы их и не было. Глазу абсолютно не за что зацепиться, декорации унылы, цветовая гамма стерильна. Те, кто читал книгу, кусают локти, потому что фантазия рисовала потрясающие картины во время прочтения каждой книги. Если бы Роланд не упомянул, что в этом мире произошёл апокалипсис, сильно сомневаюсь, что зритель об этом догадался. Складывается ощущение, что создатели сэкономили на художнике-постановщике и концепт-артистах.
Спецэффекты и экшен-сцены выглядят очень блёкло и... дешево. До такой степени, что иногда закрадывается мысль — а не сняли ли это в России? Они оставляют послевкусие очень недорогой поделки, никак не соответствующее масштабам фильма. Съёмки напоминают скорее какой-то не очень дорогой сериал, при том пилотный эпизод.
Музыкальное сопровождение в фильме, кажется, есть, но оно невнятное под стать картинке. Написать про него просто нечего.
На все перечисленные выше минусы можно было бы закрыть глаза, если бы не последний, самый главный: сценарий. Тёмная Башня вообще не так проста в экранизации из-за глубокой истории, сложного мироустройства и обилия персонажей, но создатели фильма даже не пытались донести оригинал до зрителя. Вместо этого они взяли несколько сцен и персонажей из всех 7 книг серии, придумали им названия вроде «Дом с порталом и демоном», написали их на карточках, после чего перетасовали получившуюся колоду, выложили в произвольном порядке и назвали это сценарием. В нём плохо всё: общая концепция, реализация отдельных эпизодов, диалоги, состоящие из попыток героев дать историческую справку, слабая мотивация каждого первого персонажа, отсутствие глобальной логики и так далее. Те, кто не читал книгу, вряд ли смогут понять, что вообще происходит на экране, читавшие же будут в бешенстве от таких вариаций на тему — не потому, что они не такие как в книге, а потому что они все на порядок хуже и площе. Сторителлинг фильма по Башне настолько паршив, что режиссёру и сценаристу хочется дать Оскар за такой феерический провал. В моём топе плохих экранизаций Тёмная Башня теперь занимает первые три места, обойдя даже советского «Хоббита». Особенно обидно при столь сильном и стильном литературном оригинале, но даже в отрыве от него фильм выглядит унылой поделкой.
Последние пираты карибского моря тоже не блещут хорошим сценарием и логикой, но чего у них не отнять — им удалось сохранить атмосферу фильма. Выйдя из кинотеатра, хочется взять на абордаж фрегат-другой или, хотя бы, накатить бутылочку рому. После «Тёмной Башни» хочется забыть последние полтора своей жизни. Как можно было взять чумовой микс из фентези, постапокалиписа, вестерна — и превратить это в, простите, унылое говно? Ведь фильм реально скучно смотреть, хоть он имеет очень скромный хронометраж.
Вердикт — фильм не стоит ни потраченных на него денег, ни даже времени. Я шёл без иллюзий и надежды увидеть достойную экранизацию легендарного произведения Кинга, но им удалось меня разочаровать даже с такой установкой. Кино оказалось хуже моих самых хмурых ожиданий. Даже немногочисленные плюсы этого фильма не оправдывают того уныния, что полтора часа творится на экране. Всем, кто посмотрел этот провал года, я сочувствую, тем, кто не видел — очень рекомендую не ходить. Особенно если вы ещё не читали оригинал.
В комментах почти к любому посту с тачками из Мэд Макса или подобным ему нет-нет да найдётся скептик, который напишет — что за нереалистичность, почему в условиях постапокалиписа люди ездят не на экономичных приусах, что логично в условиях дефицита топлива, а на морально устаревших, огромных, бессмысленных и беспощадных тачках с огромными прожорливыми моторами?
Я не претендую на объективность, но выложу приведу 7 своих доводов касательно того, почему дорожные войны после конца света будут происходить именно на подобной технике.
Долговечность
Одно из свойств старой техники — простота конструкции и примитивные, но долговечные материалы, минимум электроники. Именно поэтому она может сохранять работоспособность десятилетиями даже в условиях, далёких от консервационных. На ютубе можно найти сотни роликов стартов древней дизельной или бензиновой техники спустя 20-30 и более лет простоя, при том судя по виду, многие из них буквально откопали со свалки или в поле.
Современная экономическая парадигма же базируется на том, чтобы техника разваливалась или разлагалась на плесень и мёд сразу после окончания гарантийного срока. Причин тому множество, кто-то считает это заговором производителей, кто-то — гимном экологии, но факт остаётся фактом: современная гражданская техника апокалипсис не переживёт. У неё выйдет из строя огромное количество компонентов, которые просто невозможно будет заменить после конца света.
Ремонтопригодность
Таким образом мы плавно перешли к следующему пункту. Проблема «старое vs новое” в плане техники заключается даже не в том, что старое реже ломается, а в том, что его гораздо проще починить своими силами с ограниченным количеством ручного инструмента. Почему? Здесь сочетаются несколько факторов: уже упомянутая ранее простота конструкции, ориентированность механизмов на самостоятельное обслуживание и большие по современным меркам допуски. Электросхемы старых карбюраторных моторов состоят, по сути, из механического распределителя-трамблёра и свечных проводов. Никаких сложных датчиков, «мозгов» или космических технологий, ничего такого, что нельзя было бы починить при помощи кувалды и напильника.
Неприхотливость
Из вышенаписанного опять же вытекает новое достоинство. Благодаря низкой степени сжатия, большим допускам, примитивной конструкции и прочему, старые моторы жрут всё, что горит. А достать паршивую горючку после конца света всё же попроще, чем высокооктановый 98 бензин. Попробуйте заправить в новый мерседес 92ой — он значками на приборной панели напишет вам, что вы чудак и даже если заведётся, рад тому не будет. На 80ом я сильно сомневаюсь, что вообще согласится работать. А старый нижневальный восьмицилиндровый мотор спокойно переварит любую, даже самую паршивую горючку и даже коктейль из оных. В крайнем случае вручную можно подрегулировать смесь, но способность тащить за собой боевую фуру он не потеряет. «Если был бы 45ый, жигуль бы ездил и на 45ом!»(с)
Тоже самое относится и к расходным материалам — качество масла, фильтров и всего остального. Вы не сможете заехать к официальному дилеру за расходниками после ядерных бомбардировок. Даже если каким-то чудом бортовой компьютер вашей новенькой тойоты не сгорит от излучения, он вряд ли будет способен опознать набитый масляными тряпками дуршлаг, который вы собрали, гуляя по радиактивным останкам своего города. Лямбды, датчики расхода воздуха и сертифицированных запчастей в лучшем случае позволят ехать на первой передаче в аварийном режиме, а в худшем попробуют сами дозвониться ближайшему эвакуаторщику (мёртвому, потому что у нас тут конец света, напоминаю).
Кондовость
Всё вышенаписанное можно выразить одним ёмким словом — Кондовость. Но понятие это даже несколько шире. Кондовость — это когда всё сделано из металла, с огромным запасом прочности, на долгие-долгие годы эксплуатации. В старых машинах вы практически не увидите пластиковых деталей — просто потому, что во времена их появления пластик был дорог в производстве. Именно поэтому всё, что можно было сделать из металла, сделано из металла. Пока пластиковые клапанные крышки новой ауди растрескается под палящим солнцем и осыпятся прахом, железо старых фордовских покроется благородной патиной.
Блоки новых прогрессивных машин — цельно алюминиевые. Это очень круто и современно, но стоит немного поездить на плохом масле, да не в том режиме — и прощай, никасиловое покрытие, а сам блок можно уже выкинуть.
Старые чугунные блоки (хотя бы гильзованные) ходят сотни тысяч километров, после чего их можно расточить\перегильзовать (при том несколько раз), и они будут ездить, ездить, ездить. Даже при конском износе они всё равно будут работать (мотор моего Кугуара с поршнями второго ремонтного размера завёлся с цилиндрами под пятый), просто не так эффективно. Я знаю шевроле 89го года, который отходил без капремонта поршневой 700+ тысяч километров. Да, жрал масло как не в себя, горючку, растерял половину лошадей, но ездил.
Чугунину гораздо сложнее перегреть, чем алюминиевые моторы. Он может работать в куда более скотских условиях, чем любой современный массовый мотор. Его не так страшно вскипятить, что довольно критично в условиях выжженной солнцем пустыни и дефиците воды.
Рама
Я не просто так выделил этот несложный конструктивный элемент в отдельный пункт. Уже очень давно почти все современные и\или малолитражные машины обладают фюзеляжной конструкцией или, говоря проще, несущим кузовом. Это гораздо более прогрессивное решение, нежели морально устаревшая рама, если вам нужно сэкономить металл, вес и получить в итоге лёгкую и довольно прочную конструкцию, способную перевести свой вес и некоторое количество пассажиров.
Однако с точки зрения модификаций в условиях постапокалипсиса все эти плюсы блекнут и обнажается огромное число минусов:
Несущий кузов имеет точно рассчитанную геометрию. Стоит её нарушить, как его прочность очень сильно страдает. Любые модификации без вычислений опытного инженера приведут в лучшем случае к ослаблению конструкции, в худшем — к разваливанию машины. Тоже самое относится и к повреждениям кузова в бою и\или просто за счёт коррозии.
Лифтовать безрамную машину — тоже задача не из простых. Ограничения, накладываемые несущим кузовом, довольно серьёзно связывают руки будущим механикам Пустоши.
Все современные машины имеют зоны деформации и конструируются таким образом, чтобы во время даже несильного столкновения брать удар на себя и полностью разрушаться, спасая здоровье водителя. В современной парадигме это хорошо и правильно, но вот в диком мире после конца света техника будет явно куда более цениться, чем здоровье. А вот тут старые машины как раз опять-таки сильно выигрывают за счёт веса, толщины металла и конструкции.
Представьте себе ситуацию — В пустоши вы столкнулись с вражеской машиной, которая пытается взять вас на таран. Это, как и ваша машина, новенький форд фокус 28го поколения, выпущенный перед 3ей мировой. Вы ударяетесь на скорости 100 км\ч друг о друга, форды разваливаются, оба водителя целёхонькие выходят из машин… после чего умирают под палящим солнцем пустыни, так как до ближайшего лагеря 100 километров безжизненных песков. Даже если они вдруг осознают ценность дружбы и бесполезность фокусов, объединятся и полуживые доползут до цитадели Несмертного Джо, в лучшем случае их вздёрнут на воротах города как дебилов, угробивших две единицы ездовой техники.
А будь один из них на лифтованном Де Вилле 74го года, обваренным швеллером, при столкновении его водитель пусть и сломал руку, но аннигилировал бы фокус, после чего переехал его бывшего владельца и вернулся с победой на базу.
Рама же — это довольно простая сварная конструкция, на которую можно приколхозить любой кузов или силовой элемент, усилить без диплома инженера. Спереди и сзади вы можете повесить на раму отвал или рельсу, не опасаясь, что тяжесть вырвет крепления из крыла или пластикового бампера. У вас абсолютно развязаны руки в вопросах подъёма машины над землёй (и кузова машины относительно рамы, если это требуется). Кроме того, рама вообще воплощает в себе заветы Бориса Бритвы: «Вес — это хорошо, вес — это надёжно!»
Рама развязывает руки в плане установки неродного мотора, что очень критично при подходе «я его слепила из того, что было». В конце концов, все военные машины неспроста имеют рамную конструкцию.
Некоторые могут отметить, что не все современные авто лишились этого элемента — есть же всякие джипы и прочие хаммеры? Да, но это не отменяет написанное выше касательно сложности и сниженной кондовости в угоду веяниям нового времени.
Мощный мотор
Одна из главных претензий критиков касательно машин в постапе — это огромные многолитровые двигатели, которые жрут как не в себя. С точки зрения обывательской логики в условиях гибели цивилизации и крупных нефтяных концернов куда правильнее поставить мотор от какой-нибудь оки, чтобы экономить каждую каплю топлива, а не устанавливать нагнетатель на и без того прожорливый двигатель. С нынешними ценами на топливо и без ядерных бомбардировок подумываешь иногда о мопеде…
Это будет (относительно) работать, только в одном случае — апокалипсис пережили только вы и ваш рено логан, торопиться вам некуда, и впереди долгие одинокие путешествия по Пустоши в поисках пропитания.
Если же по пути вам встретятся банды рейдеров, то преимущество будет на стороне того, у кого мощнее двигло и быстрее тачка. Бандит на шишиге с чарджером догонит ваш логан с радостью полутает весь сэкономленный вами бензин. В Пустоши ты либо быстрый, либо мёртвый. Да, священный бензак, который питает древние машины, ценится не менее драгоценной воды, но лучше сжечь ведро бензина и раздобыть второе, чем бесславно отдать первому же грабителю всю имеющуюся горючку.
В Безумном Максе и ему подобным авто-поста-апам тачки — это не просто транспорт, это боевые машины. Им нужно любой ценой выполнить задачу — догнать и уничтожить или, наоборот, сбежать и дать отпор. Как вы сами понимаете, ни в одну из этих задач никак не вписывается концепция «сэкономить пару литров бензина» — она им практически противоречит.
Да и вообще движение по Пустоши без тяговитого огромного мотора будет медленным и бестолковым. 95% времени машина будет находиться в условиях бездорожья — песок, грязь, камни. Для их преодоления нужен ломовой крутящий момент и немаленькие колёса. В лучшем случае всё сэкономленное топливо малолитражка сожжёт в попытках выбраться, в худшем — просто-напросто завязнет и станет частью пейзажа. Мощный двигатель пригодится и для разгребания многочисленных завалов, уничтожения небольших препятствий и нерасторопных врагов.
Крутизна
Ну и последний фактор, который нельзя сбрасывать со счетов. Слава высшим силам, ядерный апокалипсис пока не настал, и все связанные с ним сценарии — плод фантазии. Реальность скорее всего окажется куда более прозаичней, и по ржавым остовам старых и новых, мощных и немощных автомобилей будут ползать лишь тараканы и, возможно, китайцы. Посему авторы фантастических вселенных стараются прибегать к условностям и несколько скрашивать некоторые аспекты в угоду зрелищности. Можно долго переливать из пустого в порожнее, строить теории и писать посты вроде этого в попытках объяснить логику произведения, но нельзя не учитывать фактор Офигенности как неотъемлемую составляющую любого произведения. Ну не хочу я смотреть фильм про то, как по умеренно каменистой пустыне на скорости 20 километров в час рено логан гоняется за форд Фокусом, даже если это по мнению кого-то будет более реалистично, чем боевая фура со спаренными чарджер-моторами. Большинство, думаю, разделяет моё мнение.
Вот такое моё мнение касательно выбора машин в условиях западного пост-апокалипсиса. Каков он будет в Европе или у нас, с учётом особенностей автопрома и климата? А если наступит не засуха, а ядерная зима? Пишите мысли в комменты!
PS: для дотошных искателей гугла сражу скажу, что статью одновременно опубликовал на нескольких тематических ресурсах. Пруфы, что пост написано мной, отыскать несложно) На джой решил закинуть, так как подумал, что местной публике тоже будет интересно.
Бодрого времени суток! Давным-давно во времена мифов и легенд в далёкие 90ые я был личинкой человека, батя притащил откуда-то компьютер. На нём помимо всяких непонятных вордов и экселей были разные игры. И среди них был один экшен, в который я тогда дико рубал. Но потом жизнь поменялась, случился переезд в другой город, и после того, как комп приехал за 2 тыщи километров, той-самой-игры на нём не оказалось. Потом попытки найти её или хотя бы вспомнить название закончились фейлом, гуглинг тоже ничего не дал.
Что я про неё помню:
1) Это был винрарный псевдо3д-экшон, визуально более всего похожий на 1-2 дум. Чуть позже увиденный Дюк Нюкем тогда казался уже на этаж повыше, но это может быть смазанным впечатлением за давностью лет.
2) Я точно помню, что в игре были компьютерные терминалы, к которым можно было подойти, скачать карты или почитать какую-то полезную, видимо сюжетную, инфу. Английский я тогда знал примерно никак, поэтому что конкретно там писали - хз.
3) Помимо терминалов там были NPC (что вообще срывало крышу в те времена) - учёные в белых халатах, с которыми тоже можно было потрындеть при нажатии на какую-то кнопку. Учёные делились на хороших, которые по результату разговора давали немножко патронов и\или аптечку, или злых, которые после разговора агрились и нападали на нас. Впрочем, враги они были не очень, со слабым пистолетиком, так что с их стороны это скорее походило на акт суицида.
4) Смутно помню спрайты прозрачных биологических контейнеров, типа чанов для клонирования, с какой-то (зелёной?) дрянью. Если оные разбить, из них с некоей вероятностью вылезал монстр и нападал.
5) Почему-то в сознании врезалось, что игра называлась Wolf (но не wolfenstein!). Но гугл со мной не очень согласен в этом вопросе.
В общем, если кто такое видел\вспомнит, был бы очень признателен наводке.
В общем, недавно случилось очень важное для меня событие. Уверен, что никто это нафиг читать не будет, но хочется поделиться. Может, у кого-то было в детстве похожее место\воспоминания.
Далеко-далеко на Урале (сам я давно переместился в центральную часть России) есть крошечный кусочек очень дорогой моему сердцу земли. Именно эти 400 квадратных метров я считаю своей настоящей Родиной.
Не могу сказать, что я прямо-таки вырос на даче у бабушки и дедушки. Возможно, если подвести сухой итог, я провёл там суммарно даже не большую часть детства. Но вы сами знаете, как в юном возрасте причудливо работает память, и что время течёт совершенно иначе. Так, по моим ощущениям, львиная доля жизни до переезда в Тулу прошла именно там. И это была самая счастливая её часть.
Я никогда не был особо социальным ребёнком, но это не было для меня проблемой. Дача, куда я отправлялся летом, была для меня целым миром, наполненным загадками, приключениями, путешествиями и всем остальным, что жизненно необходимо растущему организму.Маленький участок, состоящий из двух террасок, домик и того меньше (как я понимаю сейчас, а тогда он мне казался вполне себе поместьем). Не знаю, как охарактеризовать этот тип ландшафтного дизайна — особенно с учётом того, что слов таких в нежном возрасте я и не знал — но зелёные насаждения вокруг дома скорее были ближе к саду, нежели к огороду. Нет, там росло некоторое количество овощей, были две теплицы, но всё вокруг утопало в зелени и цветах, не было ни намёка на перепаханные поля грядок и картошки. Вернее, оно всё было, но в 20 километрах, на отдельном участке, который взрослые называли незнакомым словом «фазенда». Но речь не о ней.
Дача сильно обветшала, заросла, но при этом почти все плодовые деревья кем-то уже вырублены.
Когда я говорил, что дом утопал в зелени, я нисколько не преувеличивал: добрая половина дома, а то и бОльшая часть была оплетена диким виноградом. Самая высокая стена дома (он, в силу ландшафта, имел специфической формы фундамент) была натуральной живой изгородью, и заросли ползли дальше, до самого конька крыши. Из винограда была живая арка-навес над лестницей, спускающийся к нижней терррасе участка, им было укутано крыльцо... Это не только выделяло зелёный домик среди остальных вокруг, но и делало его просто сказочно уютным.
Слева - как раз заросшая виноградом стена дома. Справа - поросшая бурьяном баня.
Внизу, словно в каньоне между более высоких соседних участков, раскинулась банька, поленница, малинник, отделённая гнивка. Был здесь небольшой загончик, в котором летом жили черепашки, большая и малая теплицы... Перечисляя сейчас эти угодья, я просто диву даюсь, как это всё уместилось на столь крошечном участке! Но оно настолько было органично вписано в окружающую местность, что даже помыслить об иной планировке невозможно.
Когда-то здесь была та самая арка из винограда. Теперь от неё остались лишь две оглобли.
Чем ещё этот участочек выделялся среди прочих — у него была очень необычная карта высот. Нижняя терраска отнюдь не была ровной, а шла под уклон и имела несколько возвышений, площадок и троп. Не знаю, было ли это удобно, но крутым мне это кажется до сих пор.
Дом, несмотря на размер, тоже таил в себе много секретов и локаций. Во-первых, он был, считая мансарду, 2,5 этажным: из-за того, что он стоял под уклон, часть фундамента имела высоту полноценного этажа, и там был очень интересный подпол. Там дед хранил вёсла и всякий скарб. А в самом углу подпола был отдельный вход, крошечная скрытая дверца, замаскированная под облицовочную доску вокруг, где была Яма. Меня туда никогда не пускали, чтобы я не сломал себе ненароком шею, но даже знание про существование Тайной Дверцы многого стоило в возрасте 7 лет.
На крыльце, рядом с дверью, была будка Динары — небольшого, но очень доблестного пушистого двортерера, охранявшего наш покой. Пожалуй, единственная собака, которую я вспоминаю с теплотой в сердце. Небольшой белый комок шерсти, единственным тёмным пятном которого был чёрный нос, глаза всегда закрыты длинной чёлкой, я язык тёпл и шершав. Она бесконечно любила бабушку, дедушку, меня и, внезапно, нашего кота. Я запомнил её исключительно добрым и верным другом.
Сразу за входной дверью — длинный коридор вдоль всего дома, дальняя часть которой была кухней. Несмотря на то, что окна были на протяжении всей стены, здесь всегда царил лёгкий полумрак , так как именно эту стену закрывал дикий виноград. Особенно здорово было то, что сквозь стекло и листья можно было, хоть не без труда, разглядеть, что происходило внизу, на улице, а вот снаружи стена выглядела изумрудно-растительным монолитом.
Нынче там бардак, всё словно выпотрошенно, чего никогда не было при жизни дедушки и бабушки.
Слева, посередине коридора — дверь в жилую часть. Сразу справа от неё — резка лестница на второй этаж, о котором расскажу отдельно, шкаф-под-летницей (нечто вроде гардероба) и печка, разделяющая помещение на две небольшие комнаты.
Справа была комната дедушки, слева — бабушки (и, по совместительству, моя). Рядом со входом, напротив печки, находился старый телевизор, расположенный так, что его можно было комфортно смотреть с кроватей любой комнаты. Под телевизором стоял какой-то самодельный блок управления напряжением, трансформатор или стабилизатор, который нужно было включить перед тем, как оживить телевизор. После щелчка тумблера стрелка напряжения на деревянном приборе делала скачок вбок, а он начинал тихонько гудеть.
Именно на этой кровати... хотя, теперь я понимаю, что это скорее был разложенный диванчик, я спал. На тумбочке слева, где валяется спас-жилет, раньше стоял телевизор.
Я до сих пор помню, как сначала был слышен звук, а затем на выцветшем экране появлялась картинка. Прекрасно помню и то, что мы смотрели... комиссар Рекс, Лэсси, Флиппер, классическую и не очень научную фантастику, Дисней-клуб по выходным, Подводную одиссею команды Кусто... а заглавная тема «в мире животных» в то время вгоняла меня в экстаз! Как, впрочем, и сама передача.
Но кроме телевизора я отчётливо помню и радио Маяк, которое в те времена часто играло фоном. Размеренный голос диктора, рассказывающего какие-то истории, успокаивал, даже убаюкивал. Радио добавляло какую-то фоновую уютность. Хотя отчётливо помню, как поздно вечером я услышал из радиоприёмника страшную историю про какую-то королеву, которую казнили, подняли её голову над эшафотом — и она открыла глаза. Живое детское воображение моментально нарисовало эту картину, которая и спустя 20 лет не идёт из головы... и ровно в тот момент дед дал мне наказ дойти до соседей и что-то им передать. Идти было всего ничего, но в каждом кусте, за каждым забором мне виделась отрубленная голова с выпученными на меня глазами!
Впрочем, я отвлекаюсь.
Моя комната состояла из двух кроватей, расположенных друг напротив друга, и небольшого стола перед выходящим во двор окном. На стенках висело нечто вроде ковров, но не тех, к которые обычно приходят на ум, а другого рода, нечто вроде тканых, с каким-то причудливым геометрическим узором. За этим столом я играл в конструктор (впрочем, это я делал везде), читал, писал, придумывал истории. Но бабушкина лежанка, находящаяся как будто в нише между стеной дома и печкой, с тёплой надкроватной лампой, лекарственной шкафом-полкой, вкусно пахнущей валерьянкой и прополисом, была просто ультимативно уютным местом.
Дедушкина комната хоть и выполняла функции столовой, была целиком его царством. Дед был самым ярким примером настоящего Патриарха семейства (без примеси религиозного, конечно). В изголовье массивной кровати, которую ночью закрывали марлевым пологом от комаров и мух, стояло Ружьё — двустволка Иж-58М, которая определила мою любовь к оружию. В лихие 90ые наличие ружья в доме, особенно за городом, было не блажью, а необходимостью, и однажды на моей памяти дед его использовал, накормив солью (без хлеба) незваных гостей. Я, конечно, и пальцем не смел тогда прикасаться к Ружью, хотя не помню прямых на то запретов — авторитет деда был абсолютен и не подвергался сомнению. Я вообще не помню, чтобы дедушка или бабушка меня ругали, что-то запрещали... просто были некоторые правила, которые работали получше библейских заповедей. Одно из таких правил было не трогать дедушкины вещи, по крайней мере без спроса, и тем более Ружьё. Пытаясь осознать это сейчас, я не понимаю, как оно работало, но, тем не менее, работало оно без сучка и задоринки.
Репродукция "трёх охотников" висела в той комнате, сколько себя помнил. Она и до сих пор там висит, что меня очень радует.
Деда я хоть и побаивался, но очень сильно любил; он, несмотря на то, что, в общем-то, не был склонен к сентиментальности и проявлению чувств, отвечал мне взаимностью. Тогда это казалось само собой разумеющимся, но уже много позже смерти деда я узнал, что дедушкиной любовью не могли похвастаться остальные многочисленные отпрыски семейства Павленко, в том числе и Большая часть его собственных. В вопросах семейных дед был очень суров, непреклонен и далеко не всегда справедлив. Но меня это всё минуло стороной - не знаю, чем заслужил его лояльность, но для меня этот немногословный человек стал одним из ориентиров по жизни. Вернее, не совсем ориентиров — мне никогда не хотелось быть похожим на него, но мало к кому в своей жизни я испытывал такое огромное уважение.
С бабушкой же у нас было абсолютно взаимное обожание. Она довольно прохладно относилась ко всем моим многочисленным двоюродным и троюродным сёстрам, но во мне просто души не чаяла. Мне не хватает слов нежности и признательности для того, чтобы выразить свои чувства к бабушке Вере. Без преувеличения, это вторая главная женщина в моей жизни после мамы и третий человек вообще, после отца. Она оказала колоссальное влияние на формирование моей личности, никогда не ограничивала полёт моей детской безудержной фантазии и всегда помогала словом и делом. Мне очень не хватает её и дедушки. Я бы с радостью написал про них нечто отдельное, но когда я пытаюсь подобрать слова, ком подступает к горлу, и мне остаётся лишь глупо молчать. Это слишком личное и глубокое, чтобы облекать в текст. Поэтому я вернусь к даче.
Помните, я упоминал лестницу на второй этаж? Самое время к ней вернуться. Ведь мансарда была моей любимейшей частью дома, моим крошечным царством.
Вы поднимаетесь по лестнице, делаете резкий поворот, пытаясь не сшибить умывальник и висящие над ним шляпы-котелки, после чего снова резкий подъём наверх... массивный деревянный люк открыт, и в нос бьёт вкусный запах старых опилок.
Здесь хранятся инструменты, удочки, снасти, разложенные по полкам вдоль стен. Вернее, это не совсем полки, это и есть сами стены, нижняя часть которых значительно шире верхней в силу наклона четырёхскатной крыши. А для 6-7 летнего ребёнка это ещё и лабиринт из коробок, ящиков и банок в недрах дома, тайные ходы и укромные места... да о чём ещё тогда можно мечтать?!
Среди всего этого бесценного хлама постоянно находились различного рода артефакты, карты... Но самое главное сокровище, которое я там обнаружил, были подшивки старых советских журналов: Знание — Сила 70-80хх, послевоенная Техника Молодёжи, Крокодил 58-59го года, Вокруг Света до начала 90хх и, самое главное, приложение к последнему, небольшой литературный журнал «Искатель», где публиковали наши и зарубежные фантастические рассказы.
Там, наверху, я зачитывался всеми этими изданиями дотемна, пока бабушка не загоняла меня в кровать. Это были мои окна не только в другие страны, но и в другую эпоху, в светлый мир коммунистического ретрофутуризма, который так никогда и не был построен. Я слишком мало прожил под красным флагом, чтобы иметь даже субъективное мнение о настоящей советской власти, но тогда, в детстве, СССР представлялось мне какой-то далёкой и бесконечно светлой страной, люди в которой живут исключительно ради прогресса и общего блага. Я с одинаковым упоением читал про строительство принципиально новых комбайнов (не отдавая себе отчёт, что на момент чтения они морально устарели на полвека), про освоение космоса и про самый разгар холодной войны. Я очень переживал за Европу, в доме которой коварное НАТО с торчащим из кармана американским флагом развешивало на люстре атомные бомбы.
Но, что удивительно, даже в тех карикатурах и статьях я не видел лютой ненависти и яда, который сочится сейчас со страниц любого СМИ. Я рос на сатирических журналах времён разгара холодной войны, но у меня не зародилась даже искорка нелюбви к американцам. Я до сих пор помню общую канву того идейного противостояния: разность политических строев, разность идей элиты и сочувствие к простому народу капиталистических стран, всяческая поддержка и уважение к людям. И, что удивительно, даже несмотря на идейное противостояние, были статьи об успехах американских учёных, о потенциальном сотрудничестве и немало — о дружбе народов. В конце концов, был какой-то этический ценз, который не позволял писать откровенную грязь даже тогда, когда тема к этому располагала. Я скучаю по этой школе журналистики, которая, боюсь, утрачена навсегда. Статьи в тех журналах приятно читать даже спустя полвека после их написания, в то время как современная, даже профильная периодика часто не стоит бумаги, на которой напечатана.
Но я опять отвлекаюсь, да и не хочу лезть в политику, тем более в таких светлых воспоминаниях. Что ещё нужно обязательно добавить про Второй Этаж? Одно из окон выходило на реку. Нет, не так. На Реку.
Сейчас разросшиеся деревья частично скрывают вид, но реку всё ещё видно.
Главное достоинство дачи было в том, что она построена на самом берегу полноводной Сылвы, да ещё и на крутой излучине, недалеко от места, где она сливается с Чусовой. Именно после Сылвы я не могу больше считать за полноценные реки водяные артерии, шириной менее полукилометра.
~20 метров от Дачи.
Представьте себе могучую судоходную реку, скалистые берега которой поросли смешанным, преимущественно сосновым лесом. Полтора километра водной глади отделяют тебя от абсолютно дикой природы, вечной и чистой природы, настоящей чащи. А чуть левее, где река изгибается, так и все пять километров — другой берег едва-едва виднеется. Береговая линия благодаря изгибу просматривается очень далеко. И где-то там, в нескольких километрах от деревни, стоит выброшенный на мель заброшенный многопалубный теплоход с огромными гребными колёсами, корабль-призрак.
Ещё раз. Вам — семь лет. Недалеко от дачи, где вы живёте, грёбанный. Заброшенный. ТЕПЛОХОД. Желание добраться до него и раскрыть его тайны было просто непреодолимым, но это уже совсем другая история.
А кроме него время от времени попадаются полузатонувшие кораблики поменьше...
Но вернёмся обратно к месту, на котором стоит дача. Узкая тропинка-лесенка от неё ведёт вниз, вдоль обрыва, к которому вплотную подходит вода. Волны лениво разбиваются о бетонные кольца, которые не дают им размывать берег, на воде покачивается несколько понтонов.
На понтоны можно добраться по доскам-мосткам, а с них уже можно купаться, удить рыбу или отправиться плавать на лодке. Мы часто удили с дедом рыбу и с понтонов, и с лодки, а иногда даже переплывали на другой берег.
Собственно, плавать я научился именно на даче, когда деда выкинул меня с понтона. А так как глубина там была несколько больше моего тогдашнего роста, я очень оперативно научился держаться на воде, а чуть позже и плыть к берегу. При этом какой-то нелюбви к воде у меня не возникло — с тех пор из речки меня выгнать могла только лютая непогода.
Впрочем, даже её я любил на даче. Сидеть на втором этаже во время шторма, слушать шелест дождя по шиферу и смотреть на скачущих по волнам барашков, чувствовать этот запах грозы и дождя, под доносящиеся издалека раскаты грома...
Я очень долго могу рассказывать про то место и время, но общий лейтмотив вы, пожалуй что, уловили — та дача для меня бесконечно дорога. Один мой знакомый очень верно подметил, чем она является для меня. Это моё Место Силы. У каждого оно своё. Мне даже не обязательно быть там постоянно, чтобы подпитываться от него, достаточно знать, что оно где-то есть.
К сожалению, очень мало родственников разделяет мои чувства. Даже несмотря на то, что львиная доля живых наследников участвовала в её строительстве вместе с отцом (как раз моим дедушкой), для них это всё равно не более чем далеко расположенный земельный участок. Отец согласился расстаться со своей долей в мою пользу, но до сих пор не понимает, зачем мне развалившийся дом в полутора тысячах километров от места жительства; да и для почти всех Пермских родственников участок дорог лишь как материальная ценность.
Дедушкина лодка. Вернее то, что от неё осталось...
Я очень долгое время пытался собрать наследство бабушки и дедушки воедино, собрав доли всех наследников. В силу характера моего семейства, юридических препон и разных других нюансов двигалось это медленно, с частыми и долгими затыками. Но в конце концов я победил. Спустя многие-многие годы я собрал паззл, выкупил все доли и, наконец-то, оформил всё на себя. Теперь я обладаю не просто домом и участком, а кусочком своего прошлого. В нём нет абсолютно никакого практического смысла, навещать я это место смогу от силы раз в год, и то на неделю-две, но всё это меня волнует в последнюю очередь. Я просто рад тому, что смог обрести кусочек своего детства)
И да, если это кто-то смог дочитать, респекты ему.
Копался тут в своих архивах и отрыл одну небольшую игрушку-квест, которую запилили с камрадом в далёкие студенческие годы. Взностальгнул, прошёл, подумал - а чо бы не поделиться игрой с широкой общественностью (на момент появления она дальше одного профильного форума не пошла), не выложить заценить реакторчанам, получить отзывы сквозь время :)
Сцылко для скачивания (по винду): http://questzone.ru/download/gr/TSOCS.rar
Кратенько про саму игру - не очень длинный квестик на движке AGS, запиленный на конкурс за месяц. Художников\программистов среди нас тогда не было, поэтому и код, и арт делался усилиями двух гуманитариев, а музыка была скопипизжена отовсюду, благо проект некоммерческий и никогда им не подразумевался.
Нарисовано и анимировано всё вручную за давностью лет и из-за криворукости недостатка скилла в профильном софте, так что графоний там лвла невысокого, зато довольно ламповый.
Сюжет довольно необычный ввиду специфических условий конкурса =) Но мы постарались сделать его интересным.
В игре будут бороды, злобные инопланетяне, сила ЛЮБВИ (в не совсем привычном виде), немного кулинарии и легендарный сельскохозяйственный артефакт(tm). А ещё - ворох разнообразных отсылок.
Игра, кстати, есть аж в трёх локализациях - английской (как ни странно, она появилась первой, так как форум был забугорный), русской и, внезапно, испанской (после выхода у игры появился фанат-испанец, который перевёл её на родной язык - за качество ручаться не могу). Играть можно в любой, какой удобно.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ:
Ввиду особенностей последней версии движка, игра будет выдавать ошибку при запуске, если путь к ней содержит русские символы. Пожалуйста, распаковывайте игру как есть в корневую папку вашего диска.
PS: знаю несколько кривостей этой версии, как, например, не очень удачные шрифт\цвета, особенно реплик главного героя, но исходники канули в лету вместе с почившим хардом, и поправить это уже не представляется возможным... :(
Буду очень рад, если кто-нибудь поиграет в Сальсу и напишет впечатления\критику\отзыв. :) Приятной игры!
Итак, дамы и господа, мы, наконец, добрались до конца. Это — последняя часть "Пыли и Ржавчины", да возрадуются те, кто устал видеть эту графоманию в ленте. Был бы очень рад, чтобы все, кто таки осилил эпопею целиком, отписались по впечатлениям в комментах, хотя бы одной строчкой.
Я настоятельно рекомендую последний отрывок читать под приложенный к рассказу трек. Устраивайтесь поудобнее и приготовьтесь к суровому повороту…
* * *
Сара, сидящая на крыше «Хайвеймена», убрала бинокль от глаз и замахала отцу руками.
«Там, на скалах! Это человек! Он в беде!»
Девочка передала бинокль отцу. Тот посмотрел сквозь мутные линзы и нахмурился. В четверти мили от них среди пологих каменных скатов крошечная фигурка боролась со взрослым рад-скорпионом и явно проигрывала. Рядом дымился погасший костёр и валялся скарб странника. На столь большом расстоянии их движения казались неестественными.
Из-за огромных валунов и большого уклона «Крайслис» не смог бы подобраться ближе. «Придётся подниматься пешком. Нужно спешить»- подумал Джон. Они с Сарой прекрасно знали, чего стоит каждая секунда в битве с ядовитым монстром.
Задний диван «Хайвеймена» скрипнул и с неохотой поднялся. Под ним оказался стянутый бечёвкой свёрток. Джон вытащил его из углубления и развернул промасленную ткань.
«Я не знала, что у нас есть ружьё!» — удивилась Сара, разглядывая древний помповый дробовик. – «Почему ты не брал его на охоту?»
— Патронов мало, – из жестяной коробочки старик достал три красных цилиндра с латунными донцами. – Я хранил их для особых случаев.
«Кажется, это как раз один из них.»
— Похоже на то…
Он закинул ствол за плечо и уже был готов лезть наверх, но в последнюю минуту остановивился, повернулся к дочери:
— Сара, держи реактор в активном режиме. Не выходи из машины. Будь внимательна, смотри по сторонам и на скалы. Если что-то случится – сигналь и уезжай, не задумываясь. Я найду тебя потом.
Сказав это, он побежал к месту схватки.
Только сейчас он, наконец, понял, насколько действительно постарел за эти годы в Пустоши. Быстрое перемещение давалось ему очень нелегко, дыхания не хватало, а ружьё с каждым шагом наливалось свинцом. Очень скоро у Колуэлла начало темнеть в глазах, но он старался не сбавлять темп: на кону была чья-то жизнь. «Второй раз не опоздаю, — проносилось в голове Джона. – Только держись. Я уже на подходе.»
Через пять минут он уже был рядом. Обогнув огромный камень, он вскинул ружьё для выстрела и застыл в недоумении. Валяющийся на земле человек сжимал в руках огромное чучело рад-скорпиона, скрученное из высушенных клешней, кусков панциря и верёвок. Как только он увидел Колуэлла, раздался хлопок, и левое плечо старика обожгла боль. Джон, не раздумывая, выстрелил в ответ.
Бутафорский монстр лопнул, разбросав вокруг окровавленные ошмётки хитина и тряпок. Притворщик под ним взвыл от боли и начал корчиться в быстро увеличивающейся луже собственной крови. Его грудная клетка была разворочена картечью.
Засада!
— Сара! –Закричал Колуэлл, и в тот же миг Пустошь раскололась надрывным визгом «Крайслиса». Сверху Джон увидел, что машину окружило несколько людей. Атомобиль дёрнулся вперёд, но забравшийся в салон разбойник вытолкнул девочку из «Хайвеймена».
Ребёнка за волосы поднял коренастый подельник бандита. Всё это Джон видел как во сне, несясь вниз. Забыв о безопасности и усталости, он спрыгивал с уступа на уступ, размахивая ружьём. Как только Странник оказался на достаточном расстоянии, он, не прекращая кричать, выстрелил.
Мужчина за рулём «Хайвеймена» упал замертво. Остальные трое бросили машину и побежали прочь. У одного из них, низкого парня с голым торсом, в руках была девочка. Два других схватили засыпанную песком дерюгу под ногами и отбросили её прочь. Неприметный холм оказался укрытием для мотоциклов. Похититель запрыгнул на байк, пнул ногой кикстартер. Сара стукнула его костылём по спине, но ответный удар заставил её рухнуть на седло без чувств. Наездник пристегнул её к багажнику ремнём, крутанул ручку газа – байк на заднем колесе сорвался с места. Оставшиеся разбойники начали заводить свою технику.
Джон передёрнул затвор и нажал на спусковой крючок. Последний боеприпас опрокинул мотоцикл и ездока навзничь, но второй бандит унёсся вслед за товарищем. Бросив бесполезное ружьё на землю, Колуэлл в несколько прыжков добрался до открытой водительской двери атомобиля и сел за руль. Против «Хайвеймена» у этих тарахтелок нет шанса. Он догонит их и вернёт Сару.
Приборная панель была вскрыта и выпотрошена. Огромные пучки грубо разрезанных проводов свисали из-под руля и искрили, соприкасаясь с кузовом. Самодельный разбойничий тесак торчал из рулевой колонки.
— Нет! – заорал Джон, ударив кулаком по рулю. «Крайслис» жалобно крикнул сигналом. – Твари! Она же всего лишь ребёнок! Чтоб меня, чтоб меня!
В бессильной злобе Дасти колотил по засыпанной осколками стекла приборной панели. Джон был в состоянии починить машину, но за это время похитители уйдут так далеко, что он не сможет их найти. Мысль о том, что он потеряет Сару, сводила его с ума.
Тяжело дыша, он потирал разбитые руки. Замер, прислушиваясь. Откуда-то снаружи доносились сдавленные хрипы. Джон вышел из атомобиля, перешагнул через тело убитого бандита и пошёл на звук. В двадцати ярдах от него валялись мотоцикл и покалеченный разбойник. Львиная доля картечи осела в байке, но несколько крупных кусков разодрали бандиту брюшную полость. Хотя рана была тяжёлой, корчиться в муках, ожидая смерти, он мог очень долго.
Джон стоял над умирающим врагом и молча смотрел на его страдания. Он достал из-за пояса флягу, открутил крышку.
— Здесь, — старик держал жестянку перед собой на вытянутой руке, — полкварты довоенной водки. Если ты, падаль, скажешь мне, где найти твоих подельников, я отдам её тебе, и ты сдохнешь в алкогольном забытьи. Если нет…
Джон перевернул флягу, и тонкая струйка полилась прямо на рваную рану. Разбойник завопил от боли и начал извиваться, как земляной червь на сковороде.
— Не найду девочку — будешь жалеть о каждой оставшейся секунде твоей поганой жизни. По сравнению с тем, что я тебе устрою, ты сейчас на курорте.
Они нашли общий язык. Чтобы убедиться в искренности пленника, Колуэлл ещё немного «обеззаразил» его раны. По словам умирающего, у них было два лагеря: основная база в сотне миль на запад, и временный перевалочный пункт, куда отправились его дружки с Сарой, — в пятидесяти. По словам разбойника, в патруле осталось ещё пять человек. Он рыдал, размазывая кровавые сопли по грязному лицу и молил о пощаде.
Колуэлл подтащил разбойника к валуну и связал. Сунув флягу в губы раненого, он вылил содержимое ему в глотку. Рейдер мычал, вырывался, но глотал разбавленный водой спирт.
— Желаю поскорее подохнуть, тварь.
Опустевшая фляга со звоном упала на камни.
Джон пошёл ремонтировать «Хайвеймен».
* * *
Бортовой компьютер сыпал сообщениями о повреждениях. Даже на то, чтобы найти в разорванной косе жизненно важные провода и соединить их на скорую руку, ушло несколько часов. Сломанный электроусилитель пришлось снять, чтобы он не мешал рулю крутиться.
Джон не знал, как будет спасать Сару и что сделает с оставшимися рейдерами. Патронов к ружью у него не осталось, зато был арбалет.
Если у бандитов осталась хотя бы капля разума, они поймут, что несчастная калека им ни к чему. И, возможно, согласятся обменять девочку на что-нибудь. Например, на «Хайвеймен». Если они откажутся, то «Крайслис» просто передавит всех к чертям. Он вернёт дочку любой ценой.
Колуэллу было горько от мысли, что при самом благоприятном исходе с машиной придётся расстаться. Много сил и труда было вложено в этот «Крайслис». Столько раз Джон уходил на «Хайвеймене» от чудовищ Пустоши. Столько тысяч миль за плечами у Странника и его атомобиля… Он стал практически другом. Да и выживать без него старику и девочке-инвалиду будет нелегко.
Джон давил на педаль и гнал залатанный «Крайслис» в сторону заходящего солнца. Рядом на сиденье лежал арбалет. Пойдут ли рейдеры на переговоры или снова прольётся кровь? Старик не знал ответа. Но в чём он не сомневался ни на секунду – девочка с бандитами не останется.
Стрелка спидометра упёрлась в ограничитель. Массивная машина подпрыгивала на ухабах и едва успевала огибать встречающиеся на пути препятствия. Времени ехать аккуратно не было – он и так потратил его слишком много, пока ремонтировал «Хайвеймен». Костлявые руки сжимали тонкий руль до боли. Из раны на плече медленно сочилась кровь, но Странник не замечал этого.
* * *
Щурясь на алое солнце, он разглядел вдалеке тёмные силуэты палаточного лагеря. Бдящий снаружи рейдер увидел приближающуюся машину и забежал в шатёр. Врасплох их застать не удалось… Странник положил правую руку на арбалет.
Когда атомобиль был всего лишь за несколько сотнях ярдов от лагеря, Джон увидел, как из палаток выбежали рейдеры и запрыгнули на стоявшие рядом мотоциклы. Подняв клубы пыли, они рванули в сторону базы. Девочки с ними не было.
«Крайслис» с заносом остановился перед самым большим шатром. Открыв дверь машины, Джон едва не вывалился наружу – его мутило. Шатаясь, он откинул дырявый полог палатки и вошёл внутрь.
Перед ним прямо на земле лежала Сара. На голом теле девочки начали проступать синяки и кровоподтёки. Парализованные ноги были разведены и примотаны к доске проволокой, руки с обломками костылей – связаны за спиной.
Ребёнок был без сознания, но бледная грудь медленно, тяжело вздымалась и опадала.
— Они не успели… ничего с ней сделать, — раздался тихий голос за его спиной. Старик резко повернулся, направив заряженный арбалет в полумрак. Раздался металлический звон, и силуэт метнулся от него прочь, в самый край шатра.
Перед ним на земле сидела девушка. Из одежды на ней была только рваная мешковина, обёрнутая вокруг бёдер. Смуглая кожа обтягивала рёбра, на которых едва читалась грудь, руки были покрыты шрамами. Натуральный цвет грязных, всклокоченных волос определить было невозможно. Взгляд Джона зацепился на искалеченные ступни женщины — на обеих не было ни одного пальца. Правая нога незнакомки была закована в кандалы, сомкнутые натянутой от центрального шеста цепью. Увидев её, Коллуэл опустил оружие.
— Не убивай! — взмолилась девушка, закрыв лицо. Сквозь длинные пальцы на него смотрели огромные наполненные ужасом изумрудные глаза, — Я не они! Я не они!
Коллуэл протянул к ней руку, но она отшатнулась от него, словно испуганная кошка, но цепь не дала ей далеко отползти. Из под металлического браслета потекла кровь.
— Я не причиню тебе зла, — ответил Старик и отложил арбалет, — я пришёл за ней.
Он жестом показал в сторону девочки и добавил:
— Она моя дочь.
Девушка, не отрывая взгляда от Странника, медленно опустила руки. После чего кивнула.
Коллуэл осмотрел девочку. Похоже, что незнакомка говорила правду — ребёнка били, но не насиловали. Судя по всему, незадолго до его приезда её оглушили ударом по голове.
— Она дралась.Ударила Логана. Вот сюда, — палец женщины указал на пах. — Он был зол! Очень. Бил её по голове, она замолчала. Хотели её. Но приехал ты…
Убедившись, что состояние Сары стабильно, Джон повернулся к женщине.
— Кто ты?
Она робко обняла руками грудь, села поудобнее. Снова зазвенели звенья цепи.
— Я Тамика. Из Мохакара, восьми Великих Селений Севера.
— Привет, Тамика. Меня зовут Джон. Это — Сара. Мы издалека, поэтому сейчас я сниму с тебя цепь, а ты расскажешь мне всё про себя, Великие Селения и этих ублюдков. Хорошо?
-Не будет кадена! Не будет кадена! — оживлённо закивала головой женщина.
Прошло около получаса. Джон сидел в центре шатра, у него на коленях лежала девочка. Каждые десять минут он менял влажные компрессы, но она не приходила в себя. Дыхание выровнялось, обморок перешёл в глубокий сон — измождённый организм нуждался в отдыхе.
Тамика подошла к Джону и опустила перед ним таз со свежей водой. На месте снятых кандалов кожа была белёсой и покрытой язвами — видно, что их не снимали годами.
Женщина, изрядно напуганная вначале, довольно скоро привыкла к Страннику и начала болтать без умолку, успевая при этом помогать Старику с девочкой. Английский её оставлял желать лучшего, Джон с удивлением обнаружил, что в речи девушки частенько проскакивают испанские слова и какой-то диалект.
Она рассказала Джону, что люди в этой местности мирно жили натуральным хозяйством и выращиванием местного скота («Брамины!» — сказала женщина и указательными пальцами показала рога). Вот уже несколько поколений как они основали Великие Селения Севера. Из общего курса географии Коллуэл с трудом припомнил, что когда-то на этой обширной территории начиналась индейская резервация. Скорее всего, ядерные удары обошли стороной эти пустынные земли дикарей, и сейчас они более всего пригодны для жизни.
Но много лун назад с юга пришли чужаки. Они не умели толком охотиться и тем более выращивать еду, но у них были копья, луки и рычащие невиданные звери, на которых они пересекли Пустошь. Чужаки называли себя Рейдерами, и они начали нападать на Селения.
Воинам племён нечего было противопоставить захватчикам, и большая часть защитников племени погибла в неравной борьбе.
Остальных угнали в рабство. С тех пор Рейдеры регулярно совершают набеги на Селения, забирая пищу и людей — мужчин для работы, женщин и детей для развлечения.
Тамику они похитили ещё девочкой. До столь преклонного возраста (ей шёл двадцатый год) она дожила лишь потому, что приглянулась одному из Лидрейдов, местных бригадиров. А потом к ней привыкли и таскали с собой как прислугу и для удовлетворения простых мужских потребностей.
Используя труд рабов, Рейдеры из натасканного в пустоши мусора построили себе Форталеза («Крепость» — перевёл сам для себя Джон), из которой совершали набеги и где могли в безопасности отдохнуть. Сколько именно рейдеров было в Форталеза, Тамика сказать не могла — потому что плохо умела считать. Путём долгих расспросов Коллуэл смог добиться только того, что их гораздо больше десяти.
Иногда рабы — чаще по одиночке, реже семьями — убегали из Крепости. Обычно их ловили и убивали на месте. Тамика тоже пыталась, но безуспешно. Ей повезло, ей всего лишь отрезали пальцы на ногах, но желание, да и возможность сбегать это отбило навсегда. Она долго ещё училась ходить ровно.
Но некоторым всё-таки удавалось уйти. На Севере были горы, Запад они звали Запретной Землёй («боеголовки» — пронеслось в голове у Джона), на Востоке земля уходила в Мёртвую Воду, поэтому беглецы уходили на Юг, в Пустошь.
Джон подумал, что парализованные рад-скорпионом люди в сарае вполне могли оказаться такими беглецами. Это значит, что он не только нашёл выживших, как обещал Мери, но и нашёл Родину Сары. Но Землю Обетованную захватила людская саранча.
— Они вернутся. Рейдеры, — Хлопотала вокруг старика девушка. — Убьют всех. Теперь и я. Два раза нет пощады. Вас тоже убьют. Они сбежали, потому что не смелые. Но в Крепости их много, позовут всех, приедут сюда. Вы их очень рассердили. Ещё им нужна ваше «Тач-ко». Не знаю, что это?
Джон махнул рукой в сторону стоящего за пологом шатра Хайвеймена.
— Уо! Не знаю, зачем им. Мы приносили из пустоши много таких, они все сердится. Ни одна не бегает. Сделали из них тоже Форталеза.
— Эта — бегает, — хмыкнул старик.
— Плохо, очень плохо. Много крови будут лить, пока не получат. Им здесь мало древнего, что есть — не работает. Если не получат, будут злы, многих убьют, — вздохнула девушка, — раньше Великих Селений было десять…
* * *
Уложив девочку на подстилку, Джон вышел из шатра. Достал из бардачка мятую полупустую пачку «Весёлого ковбоя», вытащил сигарету и закурил. Он сидел на огромном капоте ржавого атомобиля и смотрел на заходящее кроваво-красное солнце. Хищная морда «Хайвеймена» тоже была устремлена на запад. Оказавшийся рядом голодный золотой геккон захотел было напасть на беспечно сидящего человека, но в страхе убежал прочь, неуклюже размахивая короткими передними лапками. Дым поднимался к первым сумеречным звёздам.
Из-под приподнятого полога выглянула Тамика.
- Джон? Нужно идти. Рейдеры скоро.
Коллуэл смахнул пепел на землю.
- Далеко до ближайшего селения, Тамика?
На лице девушки отразилась тревога.
- Близко. Родная деревня Тамики. Но не надо туда идти! Рейдеры за нами, никому пощады, всех убьют! Сейчас мало воинов там.
- Возьми девочку и отнеси её туда. А рейдеров я задержу. Им будет не до вас. Форталеза там? — он ткнул пальцем в скрывающийся за горизонтом солнечный диск.
Тамика кивнула.
- Я выгрузил вам воду и немного еды. Неси девочку к своим, не смей её бросать. Она, скорее всего, часть твоего племени. И помни — я спас тебе жизнь.
- Дочь Джона — моя дочь. Я сделаю, как просишь. Но Рейдеры придут.
Коллуэл выбросил пустую пачку из-под сигарет и сел за руль своей машины. Включив подаренный Сарой магнитофон, он запустил двигатели и поехал. Бархатный баритон Фрэнка Синатры начал петь «My Way». Позади атомобиля сгущалась ночная тьма.
* * *
Основная база рейдеров не зря называлась Крепостью. Сколоченный из различного хлама форт возвышался над Пустошью. Во время постройки в ход шло всё: остовы машин, листы металла, арматура, бочки… На стенах прыгали и кричали бандиты. Кое-кто пытался кидать камни, двое стреляли из луков. Тусклые прожекторы, в отражателях которых чадили масляные факелы, тщетно пытались поймать мечущийся в ночи атомобиль.
— Смотрите-ка, приехал! – раздавалось сверху.
— Сам нам свою колымагу привёз, не надо будет за ней по пустыне гоняться!
— Она нам, поди, пригодится! На байках много не увезёшь!
Несмотря на смелые выкрики, никто из рейдеров не спешил спускаться. Обломки радиаторной решётки «Крайслиса» были в крови зазевавшихся разбойников, которые не успели укрыться за стенами. Колуэлл планомерно давил колёсами тяжёлого атомобиля хлипкие палатки и оказавшихся под ними людей. Чтобы не слышать вопли противников, Джон включил магнитофон погромче и подпевал доносящемуся из динамиков Синатре.
Он огибал крепость. Один круг, второй, третий. Словно акула, серый «Крайслис» рыскал в ночи и сеял панику среди осаждённых. Они не понимали, что намерен предпринять старик, и это пугало их больше всего. На стороне рейдеров были численный перевес, высокие стены Форталезы и какое-никакое оружие. На стороне Колуэлла были лишь жажда мести и трёхтонный атомобиль.
Одна стрела прошила бедро, пригвоздив Джона к сиденью. Он стиснул зубы и обломал древко, мешавшее рулить. На боль и заливающую салон кровь он просто не обращал внимания.
Сверху упал какой-то огонёк. Раздался звон стекла, и близ машины вспыхнул огненный цветок. Правое крыло объяло пламя, но Колуэлл не сбавил хода. Грызя последние таблетки обезболивающего, он искал взглядом брешь в обороне противника.
«Возгорание моторного отсека. Передний двигатель повреждён. Система автоматического пожаротушения не функционирует. Система охлаждения не функционирует, — беспристрастно констатировал бортовой компьютер. – Включение заднего привода».
— Продержись ещё немного, старина, – процедил сквозь зубы Джон. – Вот оно.
Лучи треснувших фар выхватили участок стены на стыке двух ржавых кузовов легковушек. «Крайслис» отъехал подальше, уйдя из зоны обстрела, развернулся и встал напротив крепости.
От огня фары справа лопнули и погасли. Пахло горелой резиной и расплавленной проводкой. Джон нажал несколько кнопок под мигающим экранчиком. На дисплее возникла надпись: «Основные системы повреждены. Невозможно включить овердрайв. Высока вероятность необратимого разрушения реактора.»
Колуэлл засунул руку под приборную панель и нащупал большую лампу. Сжал её в кулаке, стеклянный сосуд лопнул с тихим хлопком. Экран погас, через секунду на нём появилось новое сообщение.
«Овердрайв активирован. Внимание: компания «Крайслис» не несёт ответственности за последствия применения перегрузки реактора. Ваш атомобиль лишён гарантии и не будет обслуживаться у официального дилера».
Стрелка индикатора нагрузки реактора поползла в красную зону, а на дисплее загорелся зелёный значок радиации.
С удвоенной прытью объятая пламенем машина ринулась на стену форта. Электродвигатели взвыли от нагрузки, а уцелевшие фары вспыхнули маленькими звёздами. На полном ходу горящий «Крайслис» врезался в крепость рейдеров, разворотив гнилые кузова легковушек. Удар был такой силы, что атомобилю оторвало крышу, оба крыла и передние колёса. Машина со свирепым рёвом двигалась по инерции вперёд, зарываясь в грунт. Буксующие задние катки взметали фонтаны песка. Большинство рейдеров в панике бегали по лагерю и кричали от ужаса, но некоторые не растерялись. В воздухе засвистели метательные снаряды.
Когда атомобиль застыл в центре форта грудой покорёженного металла, из груди водителя торчало огромное копьё и несколько стрел. Несмотря на созданную панику, во время прорыва машина задавила всего лишь пару неудачливых бандитов. Минуту оторопевшая толпа рейдеров молча смотрела на остов «Крайслиса». Затем грянули радостные голоса и улюлюканья. Люди салютовали копьями в знак своей победы над безумным стариком на ржавом рыдване.
Свет вышедшей из-за облаков луны упал на обагрённый кровью капот «Крайслиса», вспыхнул хромированный шильд. На нём было написано: «Ничто не остановит Хайвеймен». Визг умирающего счётчика Гейгера заглушил крики рейдеров и пробивающийся сквозь треск динамиков голос Фрэнка Синатры. Затем раскалённый добела реактор взорвался.
Джон возвращался с охоты. В рюкзаке была тушка тощего бродячего пса и несколько плодов пустынного кустарника. Западные земли пострадали от Войны меньше, чем восточное побережье, на котором было множество крупных городов — Пустоши здесь были не такими суровыми. Он всё чаще встречал причудливые новые виды животных и растений, изменившихся под действием радиации. Правда, и следов цивилизации осталось гораздо меньше: вокруг простирались дикие равнины.
Старик достал компас и сверил маршрут. Пещера, в которой он оставил «Хайвеймен» и дочку, была северней на три градуса, но он хотел вернуться назад другим путём, чтобы чуть лучше разведать местность. Забравшись на холм, он увидел невдалеке перевёрнутый грузовик.
Похоже, когда-то давно здесь проходила крупная трасса, но ветер занёс растрескавшийся асфальт песком. Джон достал из-за спины самодельный арбалет, натянул тетиву и закрепил в ложе заточенную арматуру. Подойдя к машине, он сначала обошёл её вокруг, внимательно осмотрев находку.
Это был довоенный тяжеловоз, один из последних с бензиновым двигателем. Что-то в нём насторожило Колуэлла, и скоро он понял, что именно. Под открытым капотом древнего грузовика не было силового агрегата и передней оси. Если он разбился здесь до Войны, то его точно не оставили бы прямо посреди оживлённого шоссе выпотрошенным. Если этот автомобиль был брошен после падения бомб, то куда подевались мотор и ходовая, а точнее… кто мог их снять?
Сердце старика забилось чаще. Кажется, впервые за десятилетие странствий по этой Богом проклятой земле он нашёл выживших, не потерявших разум… если не брать в расчёт тех людей, которых Джон не смог спасти от яда рад-скорпиона. Он так и не смог узнать у девочки, кто они были и откуда пришли. Сара не помнила ни их, ни своего прежнего имени. Он не стал допытываться, чтобы не травмировать и без того пострадавшую психику девочки.
Странник заглянул внутрь просторного грузового отсека. Внутри валялись ящики. Колуэлл открыл один из них – из коробки вывалилась серая масса, которая когда-то была опилками. Джон поворошил там палкой, но, судя по всему, здесь уже тоже побывали другие скитальцы. Вдруг палка упёрлась в твёрдый предмет. Из сгнивших опилок старик вытащил стеклянную бутылку. Она была закупорена, а внутри плескалась голубоватая жидкость.
Джон поднял находку. Ничего себе – настоящая, довоенная «Нюка-кола»! Яркий пример «радиоактивного бума», который гулял по Америке до падения бомб. Силы атомного расщепления казались волшебством, способным на всё, настоящим граалем. Множество произведённых тогда вещей несли на себе значок радиации: в те времена она не пугала, а привлекала. Естественно, «Нюка-колу» не облучали при производстве – это была просто рекламная уловка. Но дети с радостью пили сладкую газировку, ожидая превращения в супергероев. Джон не был исключением. Для него «Нюка-кола» была кусочком утерянного, спокойного прошлого, далёкого счастливого детства. Найти целую бутылку среди Пустоши, вдали от городов, было большой удачей. Рука уже сама потянулась к крышке, как вдруг в голову пришла мысль: «А ведь Сара никогда не пробовала «Нюка-колу». Она почти ничего не знает о том, что было до апокалипсиса…»
Странник спрятал бутылку в сумку. Радость Сары для него ценнее ностальгических воспоминаний.
Через несколько часов Джон добрался до отвесных скал. Довольно быстро отыскав пещеру, где был оставлен атомобиль, Колуэлл встал напротив входа и просвистел простенькую мелодию. Раздалось нарастающее гудение, в темноте вспыхнуло несколько круглых фар. «Крайслис» неспешно подкатился к старику. Он сел в машину.
Джон едва различал быстрые движения ловких пальцев дочери: «Тебя долго не было. Всё хорошо?»
— Решил сходить на разведку. Нашёл кое-что интересное.
«Расскажи скорее!»
— В паре миль к югу отсюда наткнулся на брошенный грузовик. Не берусь утверждать точно, но, кажется, мы нашли других разумных людей.
«Они хорошие?»
Вопрос поставил старика в тупик. За годы поисков он успел повидать многое и знал, что Пустоши способны превратить в животных даже тех, кто выжил в ядерном Апокалипсисе. Помедлив, он сказал:
— Конечно хорошие, милая. В этом чёртовом мире осталось слишком мало людей, чтобы они ссорились друг с другом. Единственный шанс выжить – сплотиться. Это понимает любой, кто имеет хоть каплю мозгов.
Этот ответ успокоил ребёнка.
«Я прочитала последнюю книжку. Ты принесёшь мне ещё? Мне нравится читать.»
— Ты осилила «Математические начала» Хоббса? Подумать только, это ведь первый курс физмата… Конечно, дорогая, я достану тебе новых книг. А за такое старание я принёс тебе кое-что.
Колуэлл открыл найденную бутылку. Крышка отлетела в песок с лёгким хлопком. В салоне начал распространяться сладковатый запах выдохшейся газировки.
— Попробуй! – сказал Джон и протянул ей «Нюка-колу».
Девочка с интересом сделала глоток.
«Папа, как вкусно! Что это?»
— Эхо войны, дочка. Древний напиток.
К моменту, когда он закончил фразу, бутылка опустела наполовину. Девочка вернула напиток отцу.
«Спасибо! Это почти самое-самое, что я когда-либо пробовала.»
— Так почему ты не допила её до конца? – обескураженно спросил отец.
«Потому что делиться с тобой – ещё лучше.»
— Ты знаешь мои слабые места, плутовка. Признайся честно – выпрашиваешь разрешения посидеть за рулём?
«Нет, что ты, отец! Как ты мог такое подумать?» — взирал на него невинный ангельский лик.
— Ладно… Но только до Элко. И быстрее 50 миль не разгоняться!
Сара радостно захлопала в ладоши.
* * *
Он плохо помнил, что было после самоубийства Мэри. В памяти остались выцветшие картинки: вот он бежит из комнаты. Вот, поскальзываясь в луже крови, катится вниз по лестнице. Держась за вывернутую левую руку, уходит из проклятого дома, оставив там вещи, прошлое и смысл жизни.
Следующие несколько лет Джон бесцельно скитался по Пустоши. Он до сих пор удивлялся, почему не сдох тогда. Ему было наплевать на здравый смысл и безопасность. Он шёл, куда глаза глядят, ел первое подвернувшееся под руку. Ночевал под открытым небом прямо в пустыне. Каждый день у него было девять шансов из десяти не дожить до следующего. Но, к своему сожалению, он доживал, и череда бессмысленных суток продолжалась.
Однажды утром он проснулся со странным предчувствием, будто ощущая чей-то пристальный взгляд на себе. Джон давно утратил страх смерти, но по телу растеклось забытое гнетущее чувство тревоги. Колуэлл открыл глаза и увидел его.
Человек стоял напротив восходящего солнца. Бьющий в глаза свет не давал разглядеть ничего, кроме чёрного силуэта. Высокий, с широкой грудью и гордой осанкой, незнакомец походил на древнее изваяние. Впервые за последнее время Джону стало не по себе.
Барахтаясь в пыли, он было пополз от незваного гостя, как вдруг тот развернулся и не спеша пошёл прочь. Колуэлл замер на мгновение, вскочил на ноги и побежал за чёрным человеком. Спотыкаясь и падая, он что-то кричал, тянул к нему грязные руки, но без толку: с каждым шагом незнакомец становился всё дальше и дальше.
Он шёл за ним пока закат не окрасил Пустошь в алые цвета. Вспоминая позже их маршрут, Джон никак не мог взять в толк, почему свет всё время бил прямо в глаза, не давая присмотреться к таинственному гостю. Как он ни старался, он не мог разглядеть ни одной черты чёрного человека. Он даже не мог с уверенностью сказать, был тот мужчиной или женщиной. Только иногда на его спине мелькало какое-то выцветшее число. Щурясь, Колуэлл продолжал преследование.
Вдруг человек остановился и повернулся к нему лицом. Джон застыл на месте. Не отрывая взгляда от старика, гость протянул левую руку вбок, указывая на что-то. Старик посмотрел в ту сторону. Вдалеке виднелось большое полуразрушенное здание посреди занесённой песком деревушки. Когда Колуэлл перевёл взгляд обратно, чёрного человека уже не было.
Почти обессилевший, он добрался до руин. Перед ним высился огромный ангар, ворота которого были перевязаны ржавыми цепями.
Старик толкнул створку, и она с громким грохотом рухнула внутрь, прихватив с собой вторую. Вокруг поднялись клубы вездесущей пыли. В них Джон сумел разглядеть тёмный горбатый силуэт. Вытянув руки вперёд, он почти на ощупь пошёл к затаившемуся в глубине ангара чудовищу. Кисти упёрлись во что-то твёрдое. Опустив взгляд, Колуэлл прочитал: «Ничто не остановит Хайвеймен».
* * *
Они остановились недалеко от Фаллона. Счётчик Гейгера был спокоен – похоже, этот городок был слишком мал, чтобы расходовать на него ядерный арсенал. Конечно, население сгинуло в первые часы атомного шторма, когда общий уровень радиации был слишком высок. Но теперь, спустя десятилетие, она отступила к самым крупным очагам.
Джон закинул за спину рюкзак, поправил висящие на поясе ножны с мачете, надел широкополую шляпу. Сара сидела в кресле-каталке и рассматривала развалины города в бинокль. Заметив, что отец уже уходит, она вытащила из-за пазухи мятую бумажку и протянула Колуэллу. Тот с интересом развернул листок и увидел нацарапанный карандашом список.
«Сможешь поискать эти вещи?» — спросила его Сара при помощи жестов.
«Я собираю одну штуку в последнее время. Почти готово, но не хватает этих компонентов.»
— Хорошо, я посмотрю – может быть, что-нибудь попадётся. А ты пока приготовь обед. Я вернусь примерно в полдень.
«Спасибо, отец! Возвращайся поскорее».
В городе было пусто. От деревянных домов почти ничего не осталось, лишь кое-где торчали истлевшие каркасы. Порыскав в руинах, Джон отыскал немного старых консервов, поймал пару тощих крыс и одного маленького, но упитанного кротосвина. Убедившись, что больше слоняться смысла нет, он решил сосредоточиться на списке дочери.
Львиная доля деталей оттуда нашлась в перевёрнутом «Форде». Проволоку он достал из обмотки сгоревшего генератора, а несколько подходящих металлических штырей вытащил из ржавой ограды. Набив рюкзак хламом, он отправился обратно.
Не дойдя до края мёртвого поселения, Джон остановился, как вкопанный. В центре занесённого песком перекрёстка из груды покрышек торчала труба, на которой висел какой-то предмет. Конструкция резко контрастировала с руинами вокруг и выглядела так, будто кто-то воздвиг её не так давно. Колуэлл подошёл поближе. Его худшие опасения подтвердились: на него пустыми глазницами пялился пожелтевший человеческий череп.
Дасти развернулся и поспешил назад.
На обед была похлёбка из дикой капусты и пряных трав. Пока отец ел, Сара критически осмотрела находки и осталась довольна.
«Ты подключишь мне сварочный аппарат, как закончишь есть? Пожалуйста».
— Может быть ты объяснишь, что ты задумала, и я сделаю это за тебя?
«Я хочу попробовать сама. Буду осторожной. Я помню твои уроки.»
— Как скажешь.
Закончив есть, он вытащил из багажника металлический ящик и подсоединил толстые провода к клеммам реактора. Щёлкнули переключатели, сварочный аппарат загудел.
— Не знаю, что ты задумала, но тебе пригодятся струбцины. Электроды возьми из вот этой пачки. Следи за напряжением! Если старик тебе не нужен, я пока отдохну на заднем сиденье. Если вдруг что – разбуди меня.
Колуэлл забрался на задний диван «Крайслиса» и вытянул в окно ноги. Ночью они совершили длинный перегон, чтобы избежать песчаной бури, а поход в Фаллон совсем утомил старика. Как только голова коснулась свёрнутого тряпья, старик захрапел.
Девочка в каталке надела чёрные очки, заземлила арматуру и поднесла к металлу электрод.
Джон проснулся затемно. Снаружи уже не раздавался треск сварочного аппарата, лишь тихонько кипел на костре чайник. Перед огнём стояло пустое инвалидное кресло. Остатки сна тут же растворились во вспыхнувшей тревоге. Колуэлл выскочил из машины и начал лихорадочно оглядываться. Развернувшись, он вдруг наткнулся на стоящую перед ним Сару.
От удивления Джон потерял дар речи. В голове просто не укладывалось, что девочка с отнявшимися ногами смогла самостоятельно принять вертикальное положение. Потом способность анализировать увиденное вновь вернулась к нему, но удивление от этого только усилилось.
Девочка стояла, опираясь на два самодельных костыля сложной конструкции. В них были вмонтированы недавно найденные амортизаторы, шестерни коробки передач и какие-то другие детали. Руки обхватывали перпендикулярные рукоятки, а сами костыли продолжались дальше и при помощи ремней были закреплены на плечах девочки – так, чтобы стоя была возможность освободить предплечье и кисти. К каждой ноге был прикреплён шарнирный каркас из сваренных арматур. Вдоль бёдер блестели маслом моторные цепи и змеились яркие пучки проводов. Пока дипломированный инженер ходил на охоту, ребёнок собрал себе нечто вроде экзоскелета.
«Смотри, отец! Я могу ходить!» — Тонкие кисти Сары сжали ручки. Поочерёдно нажимая кнопки на них и передвигая костыли, она сделала сначала один неуверенный шаг, затем второй. На третьем шаге электромоторы за спиной издали стрёкот.
«Аккумуляторы разрядились» — раздосадовано объяснила девочка – «Высадила, пока тренировалась. Их хватает минут на пятнадцать. Потом нужно подзаряжать. Хочу сделать питание от машины. Поменяй, пожалуйста, батареи.»
Поражённый происходящим, старик вытащил из сумки тяжёлый аккумулятор и поставил запасной. Не спеша передвигая ноги при помощи электромоторов, Сара подошла к «Хайвеймену», открыла дверь, встала спиной к атомобилю и зажала две кнопки одновременно. Колени согнулись и она плавно опустилась в кресло. После этого она сложила костыли так, чтобы они не мешали сидеть.
«Я увидела похожее устройство в старом научном журнале, который валялся в багажнике, месяцев 5-6 назад. С тех пор собирала разные узлы из того, что ты находил в пустыне. Сегодня смогла доделать. Нужно много настраивать».
— Это просто потрясающе. Ты – просто потрясающая. Я читал, что экстремальные условия могут быть катализатором развития, но… Чёрт возьми, это просто фантастика!
Даже в тусклых отблесках костра было видно, что девочка покраснела от слов Колуэлла.
«Я училась у тебя, отец. Всему, что я знаю, я обязана тебе. Когда несколько лет назад ты нашёл меня, я даже не умела читать.»
— Ты впитываешь знания, как сухая тряпка – утреннюю росу. Даже в лучшие свои годы я был по сравнению с тобой полным кретином. Подумать только, нечто подобное я мог собрать в лучшем случае лет в двадцать — и то, если б додумался.
«Ты починил «Хайвеймен». А без него я бы никогда не смогла ходить. Да мы бы вообще не встретились.»
— Да уж, мы многим обязаны древнему «Крайслису», – Джон с улыбкой погладил шершавое крыло. – Он не в первый раз вытаскивает меня из передряг…
* * *
Работа поглотила его с головой. Найденный им в заброшенном ангаре «Хайвеймен» оказался сильно разукомплектован, но самый важный элемент – реактор – был на месте. Нужно было не только найти недостающие детали, но ещё и разбудить ядерное сердце древнего атомобиля. Подробные инструкции, найденные в ящиках ангара, помогли разобраться в сложном строении стального зверя.
Бывший инженер не мог поверить в свою удачу. «Крайслис Хайвеймен» – первый и единственный серийный автомобиль с электродвигателями взамен традиционного ДВС и ядерным реактором вместо бензобака. Небольшая их партия была выпущена незадолго до Войны и моментально разошлась по коллекциям и музеям – а значит, по крупным городам, которые превратились позже в радиоактивную зону отчуждения. Когда Джон разглядывал фотографии атомобиля в журнале «Наука», он воспринимал его лишь как интересный феномен – первый мирный атом, который поставили на службу не общества, а отдельно взятого человека. Увидеть его воочию даже в довоенном мире было событием маловероятным.
Судя по всему, хозяин ангара любил технику и сторонился людей, раз решил привезти «Хайвеймен» в такую глушь. Похоже, ему не хватило денег на готовую машину – или они просто закончились к тому времени, но так или иначе он выписал с завода основные детали и задумал собирать атомобиль самостоятельно. Война нарушила его планы.
Нефтяной кризис, породивший «Хайвеймен» и развязавший Войну, ещё до судного дня заставил многих бросить свои машины. Топлива не хватало, количество автомобилей резко сокращалось год от года. Уже во времена студенчества Джона и Мэри позволить себе личный транспорт могли только самые обеспеченные люди. А после того, как на просторах США обильно стали расти грибы атомных взрывов, немногочисленные машины превратились в груды металлолома. Нежная электроника сложного топливного впрыска не выдержала электромагнитного скачка. А карбюраторные двигатели канули в Лету задолго до Войны.
«Крайслис Хайвеймен» тоже был изрядно напичкан электрикой, но в силу её близости к работающему ядерному горнилу, вся первая партия комплектовалась не полупроводниками, а лампами. Они были приспособлены к капризам реактора. Это позволило сердцу атомобиля пережить взрывы боеголовок.
Конечно, обмотки ходовых электромоторов сгорели, все резиновые уплотнения рассохлись, ходовая была не собрана. Но это был лишь вопрос времени и терпения. А этого у Джона было навалом.
По крупицам Дасти Коллуэл собирал «Крайслис» из праха. Еда и сон отошли на второй план. Всё время, что он не тратил на поиск запчастей, Джон проводил в ангаре, рядом с «Хайвейменом». Он перематывал катушки, ставил подходящие колёса, протягивал провода и магистрали. В его жизни снова появился смысл. Больше всего он боялся, что не сможет запустить ядерный реактор.
Сердце старика готово было выпрыгнуть из груди, когда пальцы легли на ключ в замке зажигания. Нервно сглотнув, он повернул стальную пластинку в положение “ON”. Щёлкнули механические затворы, выводящие стержни замедлителя из активной зоны. Несколько долгих секунд ничего не происходило – только кровь стучала в ушах. Джон услышал нарастающий под капотом гул, журчание циркулирующей охлаждающей жидкости. А потом в полумраке ангара вспыхнули круглые фары.
