Даже и не знаю, как преподнести свою историю. Страшно это или нет — решать вам, я лично пока никак не разберусь в своих чувствах. Реальность своей истории доказывать даже и не стану пытаться. Толку-то, если вот она, эта история — смотрит телевизор и мнет в грубых руках сигарету.

Случилось это в конце июля. Был теплый летний вечер, начало двенадцатого. Мама вышла в ночную смену и уже отзвонилась нам с отцом, пожелав спокойной ночи. Отец засиделся на кухне. Как всегда, он курил свою «Приму» и угадывал кроссворды. Я без особого интереса сидел в очередной онлайн-игрушке «ВКонтакте» и готовился ко сну. Ничего особого, простой вечер.

В какой-то момент щелкнул замок входной двери: отец шёл на на выход и сказал мне, что пойдет к помойке вынести мусор. Я ответил: «Хорошо». Отец мой мужчина суровый, из бывших военных. Высокий, жилистый, почти никогда не улыбающийся и не смеющийся; черные, порядком выцветшие волосы и усы давно подернуты сединой, а карие глаза с пожелтевшими белками хранят в себе постоянную усталость. Что уж тут говорить: дают о себе знать горячие точки, в которых ему довелось побывать на своем веку. Короче говоря, волноваться за него не имело смысла — он из тех, кто сможет за себя постоять в любой ситуации.

Как только входная дверь захлопнулась, я поднялся с места, достал из потайного кармана рюкзака сигарету и отправился на кухню, чтобы тоже закурить. Отец не очень-то приветствует этой моей дурной привычки, несмотря на то, что сам смолит сигареты без фильтра с первого года своей срочной службы. В общем, так или иначе, а при нем я не курю.

Стою я на кухне и с наслаждением, большими тяжками, курю. Душно, комары летают. Тишина такая хорошая — только уголек потрескивает да комп шумит нечищеными кулерами из соседней комнаты. И тут с улицы раздался протяжный крик. Громкий, неестественно долгий, но притом вполне человеческий. Я так и замер. Сердце оборвалось, где-то под кожей пробежал холодок. Тысячи мыслей слились перед глазами единственной вспышкой. Крик тем временем оборвался, послышалась какая-то возня, чем-то отдаленно напоминавшая драку не совсем трезвых людей. Вскоре и эти звуки прекратились и потянулись бесконечно долгие минуты.

Я так и стоял с сигаретой в руках. Следовало бы немедленно бежать на подмогу, но в то же время, если уж отец не смог справиться с нападавшими… Затаив дыхание, я ждал. Ни звука больше. И вот, наконец, кто-то вставил ключ в замок и дверь открылась.

— Пап? — обеспокоенно окликнул я.

Отец отозвался и, как ни в чем не бывало, прошлепал в туалет в своих истоптанных тапках.

— Что произошло там? Кто кричал?— никак не мог отойти я.

— Да пес его знает, шпана, что ли, мало…

Я облегченно перевел дух, хотя крик все еще стоял в ушах. Тем временем отец сходил в туалет, вышел ко мне на кухню, да так и замер. Он переводил взгляд с сигареты, тлеющей в моей руке, на меня и обратно. Глаза его медленно наливались злобой, ноздри от негодования расширялись и сужались. Но это было ерундой по сравнению с тем, что чувствовал я. Передо мной стоял мой отец — отец как отец, родной и привычный, только… рыжий и с голубыми глазами. Клянусь Богом! Огненно-рыжие волосы и усы и ясно-голубые глаза! Шок, изумление… Как еще описать то, что происходило со мной?
— Папа… Что произошло?

— Ты что, сын, никак совсем нюх потерял?— прорычал он, сдвинув к переносице густые бронзовые брови.

— Папа, ты…

— Сигарету убрал!— рявкнул он так, что я чуть не подпрыгнул. Отец как отец, вот только… — Ты меня слышишь, вообще?

Я торопливо затушил окурок и снова уставился на него.

— Последний раз предупреждаю, — серьезно проговорил он. — Еще раз застану с сигаретой — не посмотрю, что ты уже взрослый, такого леща дам, что мало не покажется. Это ясно?

Я кивнул и с трудом выдавил:

— Что с тобой, пап?

— А что со мной? — нахмурился он пуще прежнего.

— В зеркало глянь…

Он раздраженно прищелкнул языком и ушел в ванную. Его не было несколько секунд, потом раздался голос:

— Ну, и что тебя так удивило?

Я подошел к двери, ведущую в ванную комнату, оперся плечом о косяк и, сглотнув густую слюну, проговорил:

— Отец… Ты рыжий.

Он насупился, еще раз посмотрел в зеркало, словно желая удостовериться в правдивости моих слов, и с деланным безразличием пожал плечами:

— Рыжий и рыжий, всякое бывает. Давай-ка спать.

Такие вот дела. Мне понадобилось несколько дней, чтобы окончательно отойти от шока. Отец на все расспросы отвечал в своей обычной грубоватой манере. Ни мне, не матери, ни друзьям, ни соседям так и не удалось добиться от него хоть сколько-нибудь внятного ответа, что же произошло с ним тем вечером. Так, мол, и так, ничего не произошло, вынес мусор и домой, криков никаких не слышал. Только однажды, выйдя из себя от очередного «что произошло», он выпалил:

— Да не помню я, чего пристали!

С тех пор мы оставили всякую надежду добиться от него ответа. Как это объяснить, не знаю. Ничего в голову не приходит. Я бы еще понял, если б он встретил какую-нибудь нечисть и вернулся бы седым… Знаете ли, массовая культура, фильмы и книги волей-неволей готовят нас к встрече с чем-нибудь этаким. Но что может заставить пятидесятилетнего мужчину ПОРЫЖЕТЬ, я не возьмусь судить.

И еще. Мусор он выносить по вечерам перестал. Говорит, мол, примета плохая, денег в доме не будет.

Вот и сейчас я печатаю этот текст, а мой отец сидит перед телевизором. Старый добрый вечно угрюмый капитан запаса… рыжий и голубоглазый. Мать рядом, и у нас с ней появилась дурная привычка: смотреть друг другу в глаза по несколько секунд, а потом украдкой синхронно переводить взгляды на отца. Так себя ведут люди, живущие в одном доме с душевнобольным. Хотя пока что в моем отце больше ничего не изменилось.

!WRNING! Стиль изложения следующих историй сильно отличается от того, что я обычно выкладываю. Тем, кому не нравятся быдло-лексикон лучше не читать, хотя его там не так уж и много, но… «редко но метко».
Окей, анон, так вот в тред врывается самая настоящая кулстори от самого настоящего путевого обходчика из совка. Ну так вот анон, ночью в метро народу довольно много, так что байки о сожранных ночью бомжах пиздеж и провокация, как по мне. На ночь снимают напряжение с рельс и в метро спускаются рабочие и обходчики путей. Мой дед был как раз таким обходчиком, мы с ним общались очень хорошо, жили рядом, часто ходили на речку рыбачить, а он мне запиливал кулстори и байки про метро в процессе. Так вот, суть работы путевого обходчика- по ночам идти по тоннелю и светить фонариком на рельсы, проверять нет ли поломок, какой-нибудь хуйни на рельсах и всё такое. Если чё-то есть то убрать, а если сам не можешь исправить, то вызывать рабочих, чтобы чинили. Работа сама по себе кирпичная анон, не так ли? Идти в тёмном тоннеле одному с ебаным фонариком и доказывать самому себе, что ты гражданин совка и бояться неведомой ебаной хуйни тебе негоже, а если что, то доблестная милиция сбережет. Ну так вот проработав там несколько лет, однажды дед, уже привычной к этому всему делу, шёл по тоннелю, машинально осматривал рельсы, шел он тогда от станции Перово до Новогиреево и дальше должен был пиздовать в депо, отчитываться. Ну суть в том, что шёл он шёл, и внезапно перед собой увидел такую картину перед ним была как-будто паутина из ржавчины, присмотрелся он и понял, что это арматура, ржавая и старая и скрученная в такую постройку. Ну тут он малясь прихуел, каким это образом могла в несколько часов появиться эта хрень. Естественно, он порядком высрал кирпичей, но Перово было уже далеко, до Новогиреево было куда ближе, поэтому не стал возвращаться, чтобы сообщить, а решил сделать это уже в Новогиреево. Дальше, анон, он совсем помрачнел, когда рассказывал это, а ведь веселейший человек, бабник, так сказать. Последней его жене было 27 (в его то 54). Ну так вот он наткнулся на такую же постройку, только она была оплетена кишками и как будто дышала, двигалась, и как он ни светил фонариком дальше в тоннель, там не было видно ровным счётом нихера, как будто стена из темноты, а оттуда раздавались какие-то шорохи, всхлипы, мольбы (так дед описывал). Так вот, анон, кирпичей он высрал горы, перегородив тоннель окончательно и рванул в обратную сторону к Перово, добежав кое-как вызвал по местрой связи диспетчера и рассказал обо всёй этой хератени, его вызвали в кабинет, попросили еще раз всё повторить, заставили расписаться на бумажке о неразглашении и отпустили домой, дав почти недельный отгул.

Живу я в самой обычной однокомнатной квартирке самого обычного провинциального городка. Не самое захолустье, но и сходить особо некуда. Девушки нет, друзей немного, и те скорее приятели да знакомые. Единственным моим лучшим другом, пожалуй, стал мой кот. Кто-нибудь, возможно, посчитает, что это прискорбно, но это так, и менять мне ничего не хотелось.

Кот был старый, на днях ему исполнилось аж восемнадцать полных лет. Эту дату мы скромно отпраздновали — он деликатесным «Вискасом», я бутылкой дешевого пива. Как-то повелось, что я величал своего питомца просто — Кот. Давным-давно я пытался дать ему кличку, но морда котенка принимала такое известное всем кошатникам довольное выражение, только когда его величали Котом, и никак по-другому. Так или иначе, но прошли мы с Котом через многие неприятности, и понимал он меня, казалось, с полуслова, чтобы не сказать, с полувзгляда. В основном о нем и пойдет речь дальше.

Одним непогожим вечером я возвращался с работы домой. Работал я тогда, к слову, сторожем при автостоянке — работа несложная, но приходилось просиживать штаны в сторожке сутки через сутки, так как сторожей было всего двое. В кармане у меня лежал пакетик кошачьего корма, дождь лил даже не как из ведра, а скорее как из множества пожарных брандспойтов, поэтому по дороге я вымок как собака и продрог насквозь. Зайдя в подъезд, дрожащими от холода руками я открыл замок и вошел в дом.

Как сейчас помню: первое, что меня поразило — тишина. Обычно мой приход после суток отсутствия знаменуется радостным мяуканьем и прыжком пушистого комка со шкафа мне на плечи. Сейчас — ничего. Только милицейская сирена завывает на улице. Безуспешно попытавшись отогнать дурные мысли, я прошел в единственную комнату. Подумаешь, спит, может, животное. Никого. С тяжелым сердцем я прошел на кухню и увидел кота, неестественно распластавшегося в углу под столом. Разбрасывая немногочисленную мебель, я бросился к нему в надежде, что это новая игра, и кот сейчас подпрыгнет, одарив меня хитрым торжествующим взглядом: «Ага, напугал!». Но нет. Когда я поднял пушистое тельце, его голова безвольно откинулась. Мёртв. Я упал на колени и зарыдал. Нет, я никогда не был особенно слезливым. Когда ушел отец — я не плакал. Когда меня уволили с работы — я не плакал. Но сейчас я сидел на коленях и рыдал навзрыд, как маленький ребенок, баюкая мёртвого кота, как младенца. Не помню, сколько я так просидел. Через некоторое время меня будто выключило, я взял лопату, старую коробку из-под обуви и пошел хоронить своего лучшего и единственного друга.

Жил я на самой окраине, поэтому долго до лесополосы идти не пришлось. Вырыв небольшую могилку, я положил туда кота. Соорудив нечто вроде небольшого креста из прутиков и обложив могилку камнями, я поплелся домой. Там я, не раздеваясь, упал в постель и уснул беспокойным сном. Помню, несколько раз за ночь просыпался и чувствовал, будто рядом со мной, как раньше, спал свернувшись кот. Но раз за разом, когда сон уходил, я ощущал пустоту рядом, и сердце моё сжималось от нестерпимой боли утраты.
Проснувшись уже под утро, я услышал легкое цоканье в коридоре. Так звучали шаги моего кота, когда он шел по голому полу. Цок-цок-цок, маленькие коготки по дереву. Цок-цок-цок. Я привычно шикнул на кота, перевернулся на другой бок, и вдруг меня прошиб озноб. Я же вчера похоронил его! Вскочив с постели, со смешанным чувством радости и ужаса я бросился в коридор. Никого. Можно удивиться, как сильно на меня повлияла утрата домашнего животного. Но Кот не был простым питомцем. Он был моим другом.

Следующий день я провел, бездумно уставясь в телевизор. Под вечер спустился в магазин, купил там бутылку дешевой водки и выпил её в одиночестве, будто поминая ушедшего друга. Когда передачи сменились белым шумом, я выключил телевизор и двинулся в сторону кровати. Раздевшись до трусов, я уже был готов нырнуть под теплое одеяло, как вдруг услышал тихое мяуканье. Вдоль позвоночника пробежала струйка холодного пота. Дверь закрыта, окна и форточки тоже, ввиду мерзкой погоды. Значит, уличный кошак проникнуть ко мне не мог. На негнущихся ногах я прошел к выключателю. Щелк. Электрическая лампочка осветила комнату, оставив в углах длинные тени. Снова никого. Посетовав на паленую водку, я протянул руку, чтобы выключить свет, как вдруг увидел в углу характерный блеск кошачьих глаз, отразивших луч света. Тут-то меня и парализовало. Забыв дышать, я смотрел в горящие кошачьи глаза в углу. Когда легкие начали гореть от нехватки воздуха, раздалось довольное кошачье урчание и блеск исчез, будто невидимый мне кот повернул голову от света или просто закрыл глаза. Дрожащей рукой я потянулся за фонариком, который держу недалеко от выключателя на случай перебоев со светом, которые в нашем районе не редкость. Нащупав гладкую пластиковую ручку, я щелкнул кнопкой, и луч света ударил в угол, прогоняя тени. Развеивая мои робкие надежды увидеть в углу уличную кошку, луч выхватил старые обшарпанные обои, край дивана... и больше ничего. Тихо выматерившись, я выключил фонарик.

Эту ночь я спал со светом. Не раз и не два из коридора да темных углов доносилось кошачье урчание и легкий стук лап. Через несколько часов я, окончательно вымотавшись от страха, уснул. Проснулся под трель будильника со странным чувством умиротворения. Отчего? Наверное от мурлыканья и оттого, что я машинально поглаживал теплый кошачий бок.

Сказать, что я резко открыл глаза — значит, ничего не сказать. Я их вытаращил. И увидел, что поглаживаю пустоту. Я готов был поклясться, что пару секунд назад чувствовал под пальцами мягкую шелковистую кошачью шерсть. Чувствовал, как вздымается и опадает с дыханием бок. А теперь — пустота. Дотронувшись до покрывала, я отдернул руку. Покрывало было холодным. Нет, не холодным. Ледяным. Будто на него поставили пакет со льдом.

Со странным спокойствием я встал, позвонил начальнику и взял больничный. Как только трубка коснулась рычага, я пулей вылетел из квартиры, едва ли заперев за собой дверь. И это, пожалуй, было моей фатальной ошибкой.
Прошатавшись несколько часов по городу, я начал пытаться мыслить логически. Даже толкнул сам себе долгую прочувственную речь о вреде алкоголя и нервных срывов, чем словил настороженный взгляд какой-то пожилой женщины, поспешившей ускорить шаг, чтобы поскорее миновать странного типа. И вот свершилось — я спокоен. Твердая решимость войти в квартиру и прочесать в ней каждый угол таяла на глазах, чем ближе я подходил к дому. Подойдя к двери, я заметил что она приоткрыта — и верно, я же не запер её, когда позорно убегал. Сделав глубокий вдох, я распахнул дверь и сделал шаг внутрь.

Дело было уже к ночи — да-да, именно столько времени я пытался убедить себя войти в свою же квартиру, наматывая круги по городу. В коридоре было темно, но из-под двери в комнату выбивался тоненький лучик света. Раздались шаги и явно человеческий шепот. Воры! Я попятился, уповая, чтобы подо мной не заскрипели старые половицы. Выберусь, позвоню в милицию от соседей...

Но, как говорится, помянешь черта... Проклятая половица издала громкий мерзопакостный скрип. Тут же дверь распахнулась, и сильная мужская рука втащила меня в комнату.

Красть у меня особенно нечего, но для наркоманов любая монетка на счету. А именно как наркоманов я и определил двоих мужчин, переворачивающих мою уютную некогда комнату вверх дном. Дерганые движения, изможденные лица, но при этом отчаянная сила крысы, загнанной в угол. Один из них зажимал мне рот, приставив к сонной артерии мой же кухонный нож, а второй искал ценные вещи.

— Где деньги держишь, сука? — нож впился в кожу, оставляя неглубокую пока царапину.

— Кончай его и помоги, — рявкнул второй, не прекращаяя выбрасывать содержимое шкафа на пол.

Признаюсь, испугаться я не успел. Да и трусливым никогда не был: умирать, так уж по-мужски, без слез и мольбы.

В этот момент я заметил странное шевеление во тьме на шкафу. Будто тени сгустились и сформировали из себя маленькое пушистое тельце. Блеснули два кошачьих глаза. Раздалось... не урчание, а будто тихий рык, который издают обычно готовые к драке уличные коты. Бросок. Кот коршуном упал на голову наркоману и ударом лапы распорол тому горло. Прыжок с обмякшего тела мне в лицо. Я машинально зажмурился, почувствовал лицом прикосновение шерсти, и наркоман, держащий нож, беззвучно оседает на землю. Боясь пошевелиться, я стоял посреди комнаты, зажмурившись, а вокруг меня истекали кровью два тела и раздавались мягкие шаги существа, что когда-то было моим котом.

Послышалось довольное урчание, и кот потерся о мою ногу. Собравшись с духом, я открыл глаза. Воры были на месте — вот один пытается зажать рваную рану в шее слабеющими руками, вот туловище второго... а голова... Голова человека, угрожавшего мне ножом, лежала примерно в метре от его тела. Но существа, сделавшего такое с двумя взрослыми мужчинами, нигде не было, и только краем глаза я успел заметить блеск. Будто кто-то подмигнул мне из тени за шкафом.

Не буду вдаваться в подробности, как я избавился от двух мертвецов в квартире. Скажу лишь, что соседи у меня — приличные люди, придерживающиеся принципа «моя хата с краю». Через два дня, наведя в квартире порядок, я сидел на диване, смотря какое-то тупое шоу по телевизору. В одной руке у меня была бутылка пива, а другой я поглаживал холодный бок довольно урчащего кота. Кота, который появлялся из теней по вечерам, и в тени же уходил с рассветом.

Если тебе придёт в голову заснять себя спящим, подумай десять раз и выброси эту идею из головы.

Это было довольно давно. Я тогда был обычным студентом-второкурсником. Собственно, это даже и не моя история, но больше её некому рассказать.

Со мной училась девушка. Отличница, патологически честная, гордость родителей, ну вы поняли. Она была какой-то моей то ли троюродной, то ли ещё хрен-знает-скольки-юродной сестрой. В общем, дальняя родственница из другого города.

Она сняла маленькую стрёмную квартирку в нашем городе и жила себе тихонько.

Но однажды, в выходные, случилось что-то странное, поначалу я не придал этому особого значения. Как потом понял, зря. Я помню тот день и тот час, будто это было вчера: она прибежала часов в девять утра, размазывая сопли по лицу, дёргалась в рыданиях и не могла успокоиться. Только часа через полтора она смогла рассказать мне, что случилось.

Как выяснилось, у неё было тайное хобби: чтение страшных историй, просмотр всяких ужасных видео, и всё в том духе.

Вечером она поставила напротив своей кровати камеру и легла спать, надеясь увидеть что-нибудь необычное.

Далее, она рассказала нечто странное. Я подумал, что, вырвавшись из-под контроля родителей, она чего-то не того употребила, но говорю же - потом я очень жалел, что не поверил, и жалею до сих пор.

В общем, она слила видео на ноутбук и стала просматривать отснятое. Сначала она просто ворочалась. Потом, как она сказала, она только на секунду отвернулась от монитора, чтобы муху отогнать, или что-то типа того. Взглянув на монитор снова, её, как она тогда выразилась, "на секунду пробрал холодок": на видео она приподняла голову и уставилась в камеру "с удивлённым выражением лица" Она это описывала как "широко распахнутые глаза, поднятые брови (но совершенно гладкий лоб) и этакая лёгкая улыбочка. "Так смотрит кошка, когда видит что-то вкусное у тебя в руках" - так она говорила. Самое странное в этом лице было то, что зрачки были широкие, настолько широкие, что радужки почти не было видно.

Она продолжала смотреть с монитора несколько минут, не мигая и не двигаясь. Настоящая моя сестрёнка уж решила, что там что-то сломалось, и кадр застыл, но тут её внимание привлекло то, чего просто не могло быть. У неё тогда были короткие тёмные волосы, и одна прядь сверху была окрашена в ярко-оранжевый. Но она видела эту прядь где-то в районе шеи той себя, что смотрела с монитора, чего никак не могло быть, ведь она слишком короткая. То есть, как будто бы её голова спокойно лежала на подушке, а в камеру смотрело что-то другое, угнездившееся поверх...

Перед тем, как продолжить, она несколько минут заикалась и дрожала, и спрашивала меня, не назову ли я её сумасшедшей, если она расскажет, и не скажу ли я кому-нибудь ещё, чтобы никто не назвал её так.

Как только она подумала об этой пряди, случилось то, что вызвало в ней всю эту истерику.

Она клянётся, что так всё и было: её же собственное лицо, которое минут десять неподвижно смотрело в камеру огромными зрачками, буквально в пару секунд резко вытянулось, рот открылся неестественно широко (она говорила, что туда, наверное, поместился бы кулак вертикально), и челюсть отъехала в сторону, вместе с лицом образуя что-то типа буквы С.

Она тут же закрыла проигрыватель и (тут она продолжила рассказывать через всхлипы) увидела, что эта кошмарная перекошенная морда стоит у неё, как фон, на рабочем столе. Она бросилась его менять и обнаружила, что все картинки были заменены этой дрянью. А вместо коллекции музыки, говорила она, было какое-то шипение, вроде белого шума, только с нервирующим стуком на фоне. Во всех файлах.

Я сказал ей тогда, чтобы она взяла себя в руки, и собрался лично наведаться к ней и почистить её комп от вирусов. Она быстро согласилась, и мы пошли к ней.

Она не соврала, там действительно были те картинки. Признаться, я при первом взгляде сам перетрухнул, только виду не подал - должен же был кто-то разобраться со всей происходящей фигнёй. Я решил тогда, кто кто-то из "доброжелателей" отфотошопил её лицо и заслал ей - мало ли, завистников никто не отменял.

В общем, я повозился с этим и убрал всю эту дрянь с её компа. Больше там, как она говорила потом, оно не появлялось. Я так и думал.

После этого прошёл год, ничего особенного не происходило. Свои эксперименты с паранормальщиной она бросила после того случая. Казалось бы, эта история позади.

Но где-то в то время она позвонила мне, и срывающимся голосом рассказала, что это вернулось. Я не сразу понял, что она имела в виду, но она напомнила о тех картинках.

В этот раз она была на дне рождения своего парня, который появился у неё позже той истории (иначе он бы разруливал ту ситуацию, не так ли?), и ей показали фото с праздника. Она говорит, что на всех фотографиях, где есть она, снова появилось то лицо - удивлённое, со слабой улыбкой и огромными чёрными зрачками, несмотря на вспышку и то, что у всех, кроме неё, в кадре зрачки красные.

Я отмахнулся тогда, решил, что у неё после того случая с нервами стало похуже, и сказал, что ничего ей эти фотографии не сделают. Да и что там, я в тот момент как раз увлёкся одной девушкой, и мне было некогда слушать про то, что в прошлый раз и так легко исправилось. "Не нравятся фотки - удали их, и всё" - сказал я и попрощался.

Я пишу эту историю спустя четыре года после обозначенных выше событий. Я ничего не сделал тогда и ушёл гулять с девушкой.

Понимаешь, ведь уже, что произошло?

Мою родственницу несколько дней спустя нашли мёртвой в её собственной кровати.

Она была абсолютно седая и, как говорят все, кто видел её, глаза у неё от ужаса были едва ли не круглыми, и всё лицо было в засохших слезах.

Дверь в её квартирку была приоткрыта. Все сперва подумали, что к ней кто-то влез, но везде был порядок, и следов не было. Дверь была расцарапана и вскрыта изнутри.

Я долго обдумывал эту ситуацию, и ночами не мог уснуть. В какой-то мере я стал параноиком, мне стало казаться, что что-то может случиться и со мной тоже.

Полгода назад её похоронили. А вчера я с неизвестного адреса получил по почте фото с того праздника.

Она смотрела на меня огромными зрачками и ухмылялась...

Андрей и Макс дружили еще со школы. Когда парни повзрослели, им, само собой, захотелось самостоятельной жизни отдельно от родителей, и они озадачились поисками квартиры. Недолго думая, Макс с Андреем решили объединить усилия и подыскать себе жильё, разделив расходы пополам. Вскоре им попалась вполне приличная трехкомнатная квартира в обычной хрущёвке.

Цена оказалась приемлемой, и парни отправились осматривать новое жилище. Квартира была настоящим чудом: просторные комнаты, все удобства, пятый этаж. Но тут же обнаружилась странность — когда ребята решили, кто в какой комнате будет жить, Андрей заметил, что на двери его будущей комнаты стоит шпингалет. Обычное дело, да только стоял он снаружи. Сначала хозяйка, сдававшая квартиру, говорила, что это просто для того, чтобы дверь не открывалась от сквозняка. Но потом, когда Андрей заверил её, что квартиру они в любом случае возьмут, а дело тут исключительно в любопытстве, она нехотя призналась, что раньше здесь жила семья её хорошей подруги: она сама, муж, ребёнок и свекровь. Последней было много лет и к старости она потихоньку начала сходить с ума. Поэтому, чтобы удерживать её на одном месте и обезопасить себя и ребёнка от её возможных выходок, отец поставил этот шпингалет. Таким образом, большую часть времени бабушка проводила взаперти в полном одиночестве, лишь несколько раз в день кто-нибудь из родственников заходил, чтобы принести ей еду и прибраться.

Конечно же, это не могло не сказаться на её состоянии, и вскоре дела стали совсем плохи. Она перестала узнавать сына, называла его почему-то Алексей, хотя он был Владимир. Как он сам вскоре рассказал, Алексеем был его брат, умерший еще в роддоме. По ночам она никому не давала спать, всё время что-то бормоча у себя в каморке. Иногда она пыталась выломать дверь, но, разумеется, 70-летней больной женщине это было не под силу. Наконец, промучившись так еще полгода, бабушка умерла. Нашли её не сразу: когда мать зашла в комнату с подносом с едой, бабушки в комнате не оказалось. По полу были разбросаны какие-то клочки бумаги, осколки разбитой лампочки и объедки. Саму бабушку обнаружили в шкафу, она сидела, вжавшись в заднюю стенку и подобрав под себя ноги, будто прячась от чего-то. Похоронив свекровь, женщина вскорости вынудила мужа переехать, не давая никаких объяснений.

Ребята восприняли историю довольно спокойно. Они слышали подобные байки о нехороших квартирах, но относились к ним довольно недоверчиво. Но первые «звоночки» стали проявляться уже через пару недель после новоселья. В квартире без конца перегорали лампочки — стоило вкрутить новую, держалась она пару дней, не больше. Вызванный электрик заверил жильцов, что проводка в полном порядке, возможно, дело в скачках напряжения, однако во всём доме никто, кроме обитателей этой квартиры, на перебои с электричеством не жаловался — лампочки горели, сколько положено.

Еще через месяц знакомая девушка Андрея осталась ночевать у них. Наутро она, вся невыспавшаяся, рассказывала, что всю ночь видела краем глаза какие-то тени. А кроме того, очень долго её не покидало ощущение тяжелого взгляда и чьего-то присутствия, будто из зеркального серванта на неё кто-то смотрел.
Её истории никто не верил до следующего случая. Дело было так: Андрей возвращался из института и уже подходил к дому, когда, взглянув на окна квартиры, заметил, что кто-то внутри шевелит шторами, то раздвигая, то сдвигая их обратно. В том, что дома совершенно точно никого нет, он был уверен — час назад он звонил Максу, и тот сказал, что поехал домой к родителям. Опасаясь, что в дом могли забраться воры, он собрался было уже звонить в милицию, как шторы окончательно распахнулись, и в окне появилась фигура. Андрей стоял уже под самыми окнами и с ужасом наблюдал, как на него не отрываясь смотрит белое старческое лицо с редкими седыми волосами. Андрея прошиб ледяной пот, он заозирался по сторонам, чтобы найти рядом хоть кого-нибудь живого, но двор был пуст. Снова подняв глаза, Андрей не увидел уже ничего: шторы были плотно задёрнуты. Так, не в силах войти внутрь, он сидел и ждал, когда придёт Макс. Но Макс всё не появлялся и на звонки не отвечал. Была зима, и через несколько часов сидения на лавочке у подъезда Андрей всё же решился войти, чтобы забрать ключи от родительской квартиры и переночевать там (родители его уехали в Египет). Оказавшись у двери, Андрей долго колебался, однако, собрав волю в кулак, решил-таки её открыть. Но ключ не поворачивался в замке, будто дверь была открыта. Вдруг изнутри раздался голос Макса: «Это ты?».

Андрей тут же понял — его разыграли. Вне себя от негодования он распахнул дверь и влетел внутрь. В коридоре его встретил Макс, он стоял и размешивал чай в кружке. «Очень смешно!» — рявкнул Андрей. «Что смешно?» — спросил Макс странно глухим голосом, но Андрей не придал этому значения. «Ничего», — бросил он в ответ и, оттолкнув друга, направился к себе в комнату. Когда он уже захлопнул за собой дверь, к нему вдруг пришло понимание, что кожа у Макса была какой-то холодной и склизкой, как колбаса, пролежавшая очень долго на столе и успевшая испортиться. Всё ещё взвинченный, Андрей скинул с себя пропотевшую майку и открыл шкаф, чтобы положить её на полку.

С ужасом отпрянув, он увидел в шкафу Макса. Он неподвижно сидел там, где обычно висит пальто, поджав под себя ноги и запрокинув голову. Он был мёртв. А из зала раздавался звон чайной ложки и приближающиеся шаги.

Студенткой я была на практике в родильном доме. Нас повели в отделение реанимации новорождённых. За час до нашего прихода там скончался новорожденный ребёнок.

Когда в больнице умирает человек, полагается два часа его держать в отделении, констатировать биологическую смерть и уже потом увозить в патолого-анатомическое отделение. Как правило, через два часа тело коченеет. Подходим мы через положенное время к ребёнку вместе с медсестрой, она его осматривает, чего-то пугается и начинает звать врачей. Мы не можем ничего понять. Тогда она говорит: «Весь ребёнок закоченел, а шея и голова — нет!». А это, по её словам, означает, что ребёнок «смотрит по сторонам, кого бы ещё забрать с собой».

Только она это произнесла, как рядом в реанимационной палате «даёт остановку сердца» другой новорождённый ребёнок. Все бегут к нему, начинают реанимировать. Ещё рядом в кувезе лежал 26-недельный малыш. У него всё было относительно нормально, он хорошо развивался вне тела матери, и были все шансы на его дальнейшую выписку в здоровом виде. И в эти самые минуты он тоже «даёт остановку»!

Две бригады врачей усиленно пытаются спасти им жизни, а та медсестра распоряжается: «Срочно увозите мёртвого ребёнка из отделения!».

Через некоторое время состояние этих двух малышей улучшилось, и они благополучно пошли на поправку. Мы, студенты, испытали страшный шок. А та медсестра сказала, что в её практике так было несколько раз. Иногда даже эти меры не помогали, и мёртвый ребёнок всё-таки кого-нибудь забирал.

Военная часть находилась между горами, так сказать в ущелье. Пограничная цепь блокпостов проходила по сопкам гор.И был один блокпост, называли все его «КЛБ», на отдалённом участке, рядом с заброшенным посёлком, некогда построенным ещё в 40-м году, для семей пограничников. С этого поста видна была вся долина с посёлком и река. Периметр обхода прилегающей территории поста проходил рядом с посёлком. По периметру стояли фонари, работающие от стационарного дизель-генератора.Шёл 2-й год службы, я уже отчитывал дни до дембеля. И бац, залёт из-за чеченцев в части (подрались мы с ними). Наряд в ночное дежурство, получаю я и Серёга. Сергея на дальний пост отправляют, меня оставили на центральном пункте (туда стекаются все тревожные данные с погранпостов).Сижу-дежурю. Звонок. Тут же срабатывает тревожная кнопка. Шум, всё мигает. Смотрю, вызов идёт с поста «КЛБ». Поднимаю трубку и еле слышу сдавленный шёпот, который невнятно что-то бормочет. Пытаюсь понять и различаю лишь одну фразу «боже спаси»… Расцениваю, как прорыв границы и поднимаю тревогу.В тот же час выдвинулся отряд на помощь, в составе которого был и я. Осторожно подходя к посту (небольшое строение 4х4 метра), мы видим, что повсюду валяются гильзы. Насторожились, но движение продолжили. Тишина, никаких звуков, абсолютно никаких.Заглянули в пост, сидит там во мраке Серёга, рядом с тревожной кнопкой и, склоня голову, держит пистолет у головы.Забегаем, включаем свет и видим, что он весь седой и трясущаяся рука машинально нажимает на курок пустого пистолета, раз за разом, пытаясь дождаться выстрела в голову.У всех оцепенение, и лишь майор подошёл к нему и спокойно, с родительской заботой, убрал его руку от виска. Молча забрал пистолет и спросил еле слышно: «Где остальные, сынок?»Сергей, поднял глаза, и всё увидели, что ранее зелёные, как изумруд, глаза, стали серыми.Сергей не ответил ничего.Наутро было расследование, остальных троих военнослужащих-караульных так и не нашли. Многие пошли под трибунал, в том числе и майор. Сергей после лазарета был отправлен на лечение домой.Дослужив последние свои 5 месяцев, шумно, вместе с сослуживцами, я возвращался домой на поезде. И в ходе распития горячительных напитков решили заскочить проведать Серёгу.Адрес знали все, ведь как-никак друзьями были. Нашли дом, позвонили, открывает Серёга. Бросились обниматься, стол замутили, сидим, выпиваем. Сергей женился, оказывается, уже, седина спала, цвет глаз тоже вернулся прежний, в общем, жив-здоров.Конечно же, всем интересно, что произошло, вот и спросили.Далее повествую от имени Сергея.Заступили мы в караул, всё как обычно, тихо-спокойно. Подошёл час обхода периметра, садилось солнце, но всё же видимость была хорошая. Проходили уже под дальним фонарём, вдруг он потух, и мы почему-то с «Длинным» одновременно посмотрели в сторону посёлка.В лучах заката отчётливо увидели, как в двухэтажках, в окнах, стоят силуэты людей, и мы почувствовали, что каждый из них смотрит на нас. Бросились бежать оттуда. Прибежали на пост и рассказали сержанту, тот лишь улыбнулся, сказал, «да стёкла бликуют на окнах, вот вам и показалось». Успокоились, легли спать.Ночью, меня будят, теребя рукой. Открываю глаза и вижу, стоит солдат в «песчанке» (жёлтая форма военных 40-х годов). Хватаюсь за АКМ, навожу на него. А он мне говорит спокойно: «Не спи, я тоже спал». Разворачивается и уходит. И тут я вижу у него в спине нож. Кричу «Подъём!». Все просыпаются, но никого уже нет.Рассказываю им историю, все смеются, кроме «Длинного». Сержант говорит «ну ты и псих» и выходит покурить. Тут же молнией вбегает и кричит «Караул в ружьё!».Кучей вывалились на улицу, заняли позиции и лишь тогда увидели, как во мраке по склону к нам быстро приближаются белые люди, именно белые, притом ясно видимые в ночи. Человек 30. Открываем огонь и понимаем, что мы не поражаем ни одной цели. Присмотревшись, я увидел, что они не бегут, а как бы скользят, т. к. даже папоротник под одним из них не шелохнулся.Приходит понимание, что это не люди. В страхе я забегаю в блокпост и закрываюсь, слышу, как мои сослуживцы, просят, чтоб открыл, но я не могу, я парализован страхом.Слышу их крики, вопли, стрельбу. Всё мигом стихает и я начинаю слышать непонятные звуки, будто кто-то мечется вокруг блокпоста и ищет вход. Тишина на секунду, и вдруг оглушительный удар в дверь (железную). Удары происходят всё быстрее и быстрее, вскоре грохот стихает.
Проходит минут 10, я, собравшись с духом, выглядываю в прямоугольное пуленепробиваемое окно. И взгляд мой почти впритык встречается с глазами «Длинного», его окровавленное лицо просит меня открыть. Трясущими губами я отвечаю «нет», и тут он издаёт вопль, да такой дикий и полный ненависти, да так сильно, что аж страх сжал моё сердце. Штурм двери начался снова.
Я падаю на стул, нажимаю тревожную кнопку, включаю рацию, достаю пистолет и всё… дальше я не помню ничего.
И лишь потом, уже в лазарете, я узнаю, что это не единственный случай, были и другие. Врачи сказали мне, что аббревиатура «КЛБ» означает кладбище. И что там, в 40-х годах, «чечи» вырезали весь посёлок, притом спасти их могли, но посчитали незначительной потерей.
Вот вам и история про эту пограничную часть. Всё рассказано со слов моего друга, который лишь один раз мне её рассказал, будучи в нетрезвом состоянии, и с тем лицом, которое было у него при этом, я не думаю, что он врал.

Это случилось в 2008 году. Как раз тогда я поступил в университет, где познакомился с одним человеком, ставшим позднее моим другом. В ту пору нашим общим интерсом была постапокалиптика. Мы посещали различные сайты соответствующей тематики, читали книги, смотрели фильмы, подолгу обсуждали всевозможные сценарии конца света и методы выживания в экстремальных ситуациях. У каждого из нас был собран так называемый «тревожный чемоданчик», где мы хранили набор средств первой необходимости на случай «чрезвычайной ситуации». До некоторых пор этим наше увлечение и ограничивалось. Но вот однажды мы прочитали на форуме, что в окрестностях нашего города есть несколько заброшенных бомбоубежищ времен Холодной войны. Конечно же, такие вещи казались нам привлекательными. И мы решили на ближайших выходных посетить одно из этих мест. Выбирали недолго: решили пойти в то убежище, которое, судя по описанию на форуме, было проще всего отыскать.

В назначенный день мы сели в пригородный автобус, на котором добрались до небольшого поселка, расположенного неподалеку от убежища. Оставшийся путь мы преодолели пешком.

Убежище внешне представляло собой небольшой холм, внутрь которого вел темный проход. Вход был обнесен толстыми бетонными плитами. Мы немного постояли, всматриваясь в темноту и прислушиваясь к звукам, затем окинули взглядом окрестности, чтобы убедиться в отсутствии посторонних наблюдателей, и спустились по бетонным ступеням внутрь убежища.

Внутри оказалось холодно и сыро. Откуда-то из глубины доносились звуки капающей воды. На полу мы обнаружили разный мусор, явно принесенный извне. Кое-где на стенах были видны надписи. Видимо, местные заглядывают сюда время от времени. Естественно, мы не рассчитывали найти здесь что-либо ценное с точки зрения «выживальщика». Все давно было вынесено. Даже дверей нигде не осталось. Осмотревшись, мы решили пройти дальше. Вглубь убежища вел узкий коридор, в стенах которого обнаружились дверные проемы. По два с каждой стороны. На стенах висели остатки проводки, а под потолком были видны кое-где проржавевшие трубы.

Мы вошли в первое помещение справа по коридору. Уличный свет проникал сюда плохо, поэтому мы включили фонарики. Впрочем, это помещение мало чем отличалось от предыдущего, разве что наличием стеллажей с опустевшими полками. На полу, кроме прочего мусора, валялось несколько оранжевых футляров от индивидуальных аптечек.

Комната напротив тоже не выделялась на фоне двух предыдущих. Делясь впечатлениями, мы проследовали в одно из оставшихся помещений. Оно было довольно просторным. Но мы не стали осматривать его при помощи фонарей, так как едва мы вошли внутрь, то сразу увидели под ногами старый противогаз. Это может показаться банальным, но тогда мы восприняли это как небольшую, но все-таки удачу. Я поднял противогаз с пола и стал разглядывать его в свете фонаря, попутно выражая свое удивление радостными восклицаниями. Но внезапно меня прервал друг:

— Тише. Ты слышишь?

— Что? — спрашиваю, а сам в это время начинаю подозревать розыгрыш.

— Кажется, кто-то дышит... — прошептал он и начал водить фонарем по сторонам. Я же стал наблюдать за ним.
Но как только я и сам расслышал тихое прерывистое дыхание среди звуков падающих капель, мой друг, испуганно вскрикнув, выронил из рук фонарь. Я тут же направил свой в дальний угол помещения и чуть не лишился дара речи. Там, вжимаясь в стену, сидело какое-то существо. Оно лишь отдаленно напоминало человека: худощавое тело было как бы обтянуто тонкой полупрозрачной кожей серого цвета. На треугольной формы голове не было волос. Губы также отсутствовали: рот представлял собой тонкую линию в нижней части лица. Росту оно было, по-видимому, небольшого. Во всяком случае, так мне показалось.

У меня затряслись руки. Расширенные зрачки существа сверкали отражаемым светом фонаря. Мысли в моей голове закружились бешеным водоворотом. Я не мог решить, что мне делать: стоять на месте или спасаться бегством; кричать, поддавшись панике, или же попытаться самому напугать это создание. Но вдруг существо открыло пасть и зашипело. Наверное, это было похоже на то, как шипят кошки, только гораздо громче. Не отрывая от нас взгляда, тварь внезапно метнулась куда-то в сторону и, преодолев расстояние до выхода из комнаты огромными прыжками, выскочила в коридор, после чего скрылась в помещении напротив.

Мы стояли как вкопанные, трясущиеся и покрытые холодным потом, еще не осознавая, насколько близко это существо было к нам лишь мгновение назад. Я медленно развернулся и направил свой фонарь в сторону соседнего помещения. Друг сделал то же самое, подняв свой осветительный прибор с пола. Мы продолжали неподвижно стоять, боясь, что эта тварь выпрыгнет на нас из темноты. Но вместо этого существо стало издавать странные звуки. Это было похоже на голос ребенка, который пытается заговорить, но не может:

— Мгррр... — донеслось из темноты.

— Мгра-а-а!!! — прозвучало громко и отчетливо. И снова последовало шипение.

От этих звуков мое сердце сжалось. Никогда в жизни я не испытывал такого ужаса. Мне было трудно дышать, к горлу подступил ком. Я посмотрел на друга, собрал в кулак остатки самообладания, кивком головы указал ему на дверь, и мы побежали. Мы неслись в сторону выхода, не помня себя от ужаса, и слышали позади эти жуткие звуки.

Когда мы оказались метрах в трехстах от убежища и не обнаружили за собой погони, то остановились, чтобы перевести дыхание. И только тогда я обнаружил, что всё ещё сжимаю в руке старый противогаз.

Стивен Кинг "Тварь на дне колодца"
Оглторп Крэйтер был уродливым, маленьким жалким человеком. Он до нежности любил мучить собак и кошек, выдёргивать крылья у мух и наблюдать, как извиваются черви в его руках, когда он разрывал их на части. (Это перестало быть забавным, когда он узнал, что черви не чувствуют боли).
Но мать его, по глупости, закрывала глаза на его недостатки и садистские наклонности. Однажды повариха раскрыла дверь почти в истерике, когда Оглторп и мама пришли домой из кино.
- Этот ужасный маленький мальчик натянул верёвку поперёк лестницы в подвал, и когда я спускалась туда за картошкой, я упала и чуть не убилась на смерть! - закричала она.
- Не верь ей! Не верь ей! Она ненавидит меня! - завопил Оглторп со слезами на глазах. И бедный маленький Оглторп начал рыдать, как будто его маленькое сердце было готово разорваться.
Мама уволила повариху и Оглторп, дорогой маленький Оглторп, отправился в свою комнату втыкать иголки в своего пса, Спотти. Когда мама спросила, от чего кричит Спотти, Оглторп ответил, что ему в лапу попали осколки стекла. Он сказал, что вытащит их. Мама подумала, что дорогой маленький Оглторп был добрым самаритянином.
Однажды, когда Оглторп был в поле в поисках очередных жертв для пыток, он обнаружил глубокий, тёмный колодец. Он крикнул в низ, в надежде услышать эхо:
- Привет!
Но ему ответил мягкий голос:
- Привет, Оглторп.
Оглторп посмотрел вниз, но ничего не увидел.
- Кто ты? - спросил Оглторп.
- Спускайся, - сказал голос. - И мы здорово повеселимся.
И Оглторп спустился вниз.
Прошёл день, а Оглторп не возвращался. Мама позвонила в полицию, и были организованны поиски. Больше месяца они искали дорогого маленького Оглторпа. Они нашли его, когда уже почти сдались, в колодце, мёртвого как дверной гвоздь.
Но как же он умер!
Его руки были выдернуты как крылья у мух. Иголки торчали из его глаз, и было ещё много ужасного, о чём лучше не говорить.
Когда они накрыли его тело (то, что осталось от него) и унесли его прочь, им казалось, что они слышали смех, доносящийся со дна колодца.