много текста

10 самых необычных телефонов предыдущей эпохи

Огромный «кирпич», конечно, толщиной и весом походил на пять Samsung Galaxy S7 edge (полкило, дамы и господа), располагал всего лишь 1 мегабайтом памяти, одноядерным процессором Вадим Vadem с частотой 16 МГц и дисплеем с диагональю 4,7 дюймов (при почти 7-дюймовой длине корпуса). Работал от аккумулятора телефон всего один час, а к интернету подключался со скоростью 0,002 Мбит/с. Но конструктивно это действительно был смартфон, с адаптированной для звонков и работы в приложениях системой, удобными меню и вообще неплохими характеристиками для 1993 года. Хихикать над характеристиками 24-летнего смартфона легко, но на момент своего выхода он был крут, а «потопили» его другие факторы: от высокой цены ($900 долларов с двухлетним контрактом у сотового оператора — примерно как $1500 или 90 тысяч рублей сегодня) до малой автономности в отсутствие всяких PowerBank и зачаточном состоянии сотовых сетей для передачи данных. Всему своё время, но время Simon в 1993-м году ещё не наступило, зато этот угловатый мобильник предопределил внешность смартфонов, которые появились десятилетие спустя.

EricssonR380 — первый по имени «смартфон» (2000 год)

Первый мобильник, который официально стали величать смартфоном, потому что он им и является даже в современном понимании. Операционная система Symbian v5.1 (на шестой версии системы Nokia уже полным ходом штамповала цветастые мобильники) с навороченной адресной книгой, поддержкой e-mail, браузером, календарем, браузером и большим количеством настроек. Изначально англоязычная, но уже с возможностью установить официальный русификатор. Сторонние приложения Symbian тогда, правда, ещё не поддерживала, поэтому 4 МБ встроенной памяти использовались только в накопительных целях.

В отличие от здоровенного «пришельца из будущего» IBM Simon смартфон производства Ericsson лёгким движением пластиковой панели превращался из сенсорной модели с 3,5 дюйма дисплея в обычный, удобный для звонков бизнес-мобильник с полным набором телефонных клавиш. Удобно! Даже удобнее, чем сходная «нашлёпка» на Samsung Galaxy S6 edge+ в 2015 году. Сейчас «прогрессивное человечество» полностью забросило идею аппаратных клавиш в смартфонах, а ведь они очень удобные были гибриды!

Nokia 5510 — орудие фаната SMS (2001 год)

Чем вам не карманный компьютер с виду? Один из первых массовых мобильников с аппаратной QWERTY-клавиатурой для удобной переписки с помощью SMS и EMS (это такие смски, только с прикрученными монохромными картинками и монофоническими мелодиями). Скудновато? Ну а что поделаешь — до засилья ICQ и других мессенджеров оставалось ещё несколько лет, «вконтактиков» ещё ни в каком виде не придумали, а молодые люди были такими же общительными, как и нынешние.

Кроме сумасшедшего дизайна (как вы себе представляете такую «печатную машинку» возле уха?) в Nokia 5510 наличествовала поддержка MP3-файлов и 64 мегабайта памяти для хранения информации. Но конвертировать на медленном компьютере и «заливать» музыку на телефон через Nokia PC Suite было унылым занятием, поэтому молодёжь чаще обходилась встроенным FM-радиоприёмником.

Браузер тоже был, но ультра-примитивный, строго для легковесных WAP-сайтов. В целом же телефон «потрохами» был близок к Nokia 3330 (это такой модернизированный в сторону поддержки MP3 и интернета неубиваемый финский «кирпич»). То есть, мобильник с размашистой QWERTY-клавиатурой, по сути, представлял собой «переодетую» бюджетную модель, без каких-либо претензий на титул карманного компьютера. Но 5510 идеально подходил для переписки, воспроизводил музыку, был прочным и работал 4-5 дней от одной зарядки, а большего во времена, когда не изобрели даже GPRS (хочешь в «интернеты» с мобильника — платишь поминутно), и не требовалось.

В России Nokia 5510 особой популярностью не пользовался, потому что цена на короткие сообщения кусалась, а до 2002 каждый оператор был «отдельным государством», и отправлять SMS можно было только внутри сети. А вот за рубежом модель любили, потому что уже тогда все догадывались, что чатики — это жизнь, а живое общение — жалкое подобие лайков и репостов.

MotorolaV70 — телефон-ножницы (2002 год)

Мобильник с плохой автономностью, маленьким тусклым экраном, тугой и крохотной клавиатурой. Дорогостоящая модель стоимостью $500 на момент выхода (~30 тысяч рублей по сегодняшнему курсу), в прошивку которой забыли вложить даже будильник.

Но знаете, что? Никому не было дела до этих недостатков, потому что телефон смотрелся супер-круто! Он отличался от своих собратьев гораздо больше, чем одни флагманские смартфоны в 2017 году отличаются от других, он выглядел дорогой вещью, пришельцем из будущего не благодаря процессору или камере (которой, кстати, не было), а просто в силу дизайна.

Первый в мире телефон в форм-факторе «ротатор», или, как его ещё называют «ножницы-бабочка». В закрытом виде мобильник, что называется, «окукливается», отображает только время и уведомления. По нему нельзя разговаривать, а можно только отклонить входящий вызов. А чтобы принять вызов, нужно «раскрыть ножницы» и сдвинуть защитную панель на 180 градусов.

Ждёте каких-нибудь особенностей и функциональности? Ну, упомянуть можно разве что поддержку архаичного (теперь уже) стандарта GPRS и медлительный браузер для того, чтобы «ползать» по интернету. А ещё монохромный дисплей, на котором помещаются две строчки и подписи к клавишам под экраном; примитивнейшие тоскливые игры и автономность, как у современных смартфонов — два дня, если очень повезёт.

Но всё равно это красивый, очень красивый телефон, который стоил эдак в 10 раз дешевле, чем Vertu, но в глазах знакомых выглядел не менее круто. Тем более, что шесть лет спустя Motorola довела идею телефона-ротатора до ума и выпустила Aura — модель с дорогим металлическим корпусом, круглым дисплеем и механизмом раскрытия с использованием вольфрама. За пару тысяч баксов, но ей-богу, этот телефон куда более достоин такой суммы, чем кастомизированные iPhone с выгравированными на корпусе лицами знаменитых политиков.

PanasonicGD55 — самый крохотный (2002 год)

Дайте производителям мобильников в руки какую-нибудь крайность, и они наплодят из неё армии телефонов. Пока одни странные ребята гнут смартфоны и экраны на них (потому что могут), а другие плодят «глазища»-камеры на корпусе, третьи уже срезают рамки вокруг дисплея и увеличивают экран до планшетного уровня. Чем бы индустрия не тешилась — лишь бы увидеть в отчёте слова: «Рынок смартфонов вырос на n%!».

Так вот, в начале двухтысячных, когда мобильники наконец стали умещаться в ладони, немалое количество производителей увлеклись миниатюризацией мобильников. Panasonic GD55 — один из самых знаменитых телефонов-«малюток».

Представьте себе телефон (с экраном, полным набором телефонных клавиш, динамиком, микрофонами) высотой с зажигалку и шириной на 50% меньше, чем у iPhone 7. Такой мобильник и сегодня впечатляет миниатюрностью, а в эпоху неубиваемых «лопат» Nokia выглядел ещё круче.

При этом игрушечным Panasonic GD55 тоже не назовёшь: сеть ловил отлично (внешняя антенна, всё-таки), от 720 мАч в аккумуляторе работал не меньше трёх дней, рингтонов было полно и можно было составлять свои, а на экране помещалось 4 строки текста, чего при такой диагонали более чем достаточно.

NokiaN—Gage — телефон-игровая консоль (2003 год)

Заезженный пример, но раз уж мы говорим о диковинных на вид и функциональности мобильниках, без него никуда.

С тех пор, как на свет появились Symbian-смартфоны, Nokia уже успела натренироваться в выпуске и моделей с дизайном а-ля ноутбук, и умных телефонов с классическим корпусом. А вот зарождавшийся класс любителей игр на мобильнике никто до сих пор не «окучивал», и финны решили заняться этим вопросом всерьёз.

В результате в 2003-м на свет появилась игровая консоль с начинкой флагманского «просто смартфона» 2002 модельного года. Адаптированный для игр корпус, вся функциональность умных телефонов Nokia плюс игровые эксклюзивы, поддержка эмуляторов NES, Sega Mega Drive и других олдскульных консолей. Прибавьте возможность запускать популярные в те годы Java-игры и поддержку сетевой игры при помощи Bluetooth. Хорошая конструкция? На первый взгляд, замечательная!

Но на деле N-Gage оказался провальным проектом — казуальная аудитория (те, кому «просто во что-нибудь поиграть бы») убегала из сотовых салонов сразу же, когда видела, как нужно держать N-Gage в процессе телефонного разговора, а немногочисленные мобильные геймеры крутили пальцем у виска, когда видели цены порядка $30 за телефонную игру. Без супер-продуманного сюжета, сногсшибательной графики или других «вкусностей» — просто за игру с полноценным 3D (а не как в Java-аналогах) и чуть более удобной, чем в обычных смартфонах, клавиатурой. Пираты тем временем научились запускать взломанные N-Gage игры на среднестатистических Symbian-мобильниках, а Sony годом позже выпустила пусть и не телефон, но гораздо более крутую карманную приставку PSP. После чего N-Gage и её уценённый вариант N-Gage QD окончательно упокоились в качестве провальных проектов.

HaierP7 — телефон-ручка (2004 год)

По неписанным правилам современности смартфон, который умещается в ладони — устаревший и мелкий смартфон. Например, Samsung считает, что 5,7 дюймов — минимально приемлемая диагональ для флагмана 2017 года (будет даже больше). А вот в начале двухтысячных, когда «звонки и SMS» были почти полным набором, необходимым для счастья, дизайнеры не стеснялись выпускать миниатюрные телефоны в самом разном дизайне.

Pen Phone или P7 не стал популярен в наших краях — Haier один из неудачливых брендов, к которому применяют термин «китайщина» в плохом понимании этого слова, причём с давних времён и по сегодняшний день. Но это не умаляет оригинальности телефонов с дизайном шариковой ручки (Haier P5/P7) в 2003/2004 годах.

По ширине этот телефон примерно в 3 раза компактнее, чем современный 6-дюймовый смартфон (например, Huawei Mate 8), а по высоте даже меньше его. Узкие неудобные клавиши, очень лёгкий корпус, дешёвый и вытянутый в высоту экран, скромная функциональность (есть камера и поддержка GPRS, но памяти всего 3 мегабайта, а для передачи данных нет даже ИК-порта). Да, сегодня этот мобильник немногим компактнее триммера, поэтому во время разговора всем будет казаться, что вы готовитесь удалить себе волосы в ушах, но в эпоху «пухлых» телефонов со съёмным аккумулятором и подвижными частями Haier смог наделать шума и стал доступным вариантом для покупки с целью выделиться.

NokiaN90 — я всегда с собой беру видеокамеру (2005 год)

Сначала вы почувствуете себя старым, когда поймёте, что с момента N90 прошло 12 лет, а потом вспомните этот отчасти нелепый, отчасти завораживающий плод любви видеокамеры и смартфона-раскладушки.

Исторически сложилось так, что Nokia, в отличие от Motorola и Samsung, например, не жаловала «чистокровные» мобильники-раскладушки. Финны производили не так уж много моделей в этом форм-факторе, но если речь шла о флагманах, всегда умудрялись «соригинальничать».

Например, Nokia 6260 могла бы быть банальным для своего времени смартфоном-«лопатой», если бы Nokia не оснастила его дисплеем, который можно было развернуть на 180 градусов и разложить на манер ноутбука-трансформера. Таким образом 6260 превращалась в подобие карманного компьютера-моноблока без аппаратной клавиатуры (что без сенсорного экрана было почти бесполезно, кстати говоря).

Nokia N90 была чуть менее гибкой, а между традиционными для раскладушек половинками корпуса торчала «грыжа» в виде высококачественной 2-мегапиксельной камеры с оптикой Carl Zeiss. Сегодня смешно даже рассказывать, что камера делала снимки с разрешением всего лишь 1600×1200 пикселей, а видео представляло собой мазню на 352х288 пикселях при 15 кадрах в секунду. Но просто поверьте на слово: во времена, когда YouTube только-только появился на свет и вещал записи с качеством 320×240 при рассыпающихся квадратиках, Nokia N90 была очень крутой мобильной фото- и видеокамерой. И неплохим смартфоном под управлением Symbian, хотя ценители смартфонов такие «приколы» с форм-фактором не оценили и в то время выбирали между Nokia N70 и N80.

SamsungSGH—F300 — мобильник и MP3-плеер (2006 год)

С тех пор, как Samsung освоил выпуск ярких дисплеев и сделал полифонию в своих мобильниках достаточно голосистой, корейцы набрались храбрости и вдобавок к «орущим» раскладушкам и слайдерам стали выпускать экспериментальные модели. Например, уникальный в своём роде двуликий F300.

Сегодня никто даже не говорит о том, что мобильники заменят MP3-плееры, потому что это уже случилось давным-давно. Но в 2003 году количество телефонов, которые могли более-менее качественно воспроизводить музыку и просто не быть «железобетонными» в работе с музыкальными файлами, было очень ограничено. А аппаратные MP3-плееры при их отдельной памяти, экранчиках и гораздо большей, чем у мобильников, выносливости были очень даже популярны.

Поэтому Samsung взяли и скрестили один из таких плееров с мобильным телефоном. По одну сторону в F300 нас встречала крупная клавиатура для набора номера и SMS, по другую — «квадратный» набор клавиш для управления музыкой и крупногабаритный дисплей с возможностью крутить на нём видео.

Да и вообще телефон был укомплектован отнюдь не по-бюджетному: сами по себе два цветных дисплея в те времена были роскошью, а ведь Samsung ещё внедрил в модель 2-мегапиксельную камеру, поддержку FM-радио и microSD! С таким «фаршем» телефон скандально прославился своим несъёмным аккумулятором (наивные были времена, тогда это считалось вопиющим недостатком), зато покорял всех необычным внешним видом.

Вы таки будете смеяться, но даже с такими задатками чистокровного MP3-плеера управлять музыкой и видеозаписями на Samsung F300 было не очень удобно: корейцы наспех подружили оболочку мобильного телефона с мультимедийной составляющей, а «выехать» за счёт прошивок с исправлениями в старые тёмные времена было невозможно. Тем более, что телефонная составляющая в F300 тоже была не верхом совершенства — всем докучал очень уж крохотный и узкий дисплей, на котором SMS-иться было очень несподручно.

В общем, F300 выглядел прототипом-экспериментом, и был им де-факто. Зато запомнился как одна из самых интересных попыток подружить телефон и плеер, в пику поворотным смартфонам наподобие Nokia 3250, к примеру.

HTC Touch — пальцеориентированный Windows Mobile (2007 год)

К радости или к сожалению, но Windows Mobile («дорого и по-компьютерному»), проиграла битву iPhone и даже смартфонам Nokia под управлением Symbian. Справедливости ради, нужно отметить, что карманные компьютеры и коммуникаторы всегда были нацелены на бизнесменов и прочих состоятельных ребят и в прямую конкуренцию с «народными» смартфонами не вступали. Но не отметить одни из последних моделей, которые уже были ориентированы на широкую аудиторию, нельзя.

По большому счёту, именно на Windows Mobile «выехала» молодая тогда тайваньская компания HTC с дочерним брендом Qtek. И сделала это заслуженно, потому что одной из первых озаботилась удобством использования заточенной под стилус операционной системы.

В том, что «простым трудящимся» управление пальцем намного больше по нраву, тайваньцы не сомневались и с давних пор разрабатывала фирменную оболочку поверх системы Microsoft. Но Touch стал люб и дорог покупателям тем, что «красивости» и удобство использования этой самой оболочки были доведены до предельных для 2007 года показателей, при этом в распоряжении пользователя всегда оставались «те самые» навороты Windows, которые возвышали её над «недостаточно функциональным» iPhone.

HTC Touch был крут качественным дисплеем, продуманностью софта и поддержкой Wi-Fi (не такое уж частое явление в гаджетах 10-летней давности), однако по-настоящему быстрым он не был даже по Windows-меркам. А настоящим «памятником» и вершиной инженерной мысли следует считать HTC HD2, который вышел позже — настоящий смартфон-конструктор с ворохом поддерживаемых операционных систем.

Дон Кихот и ветряные мельницы...

Роб Билот был успешным корпоративным адвокатом, чья карьера лезла в гору. Затем он взялся за судебный иск, связанный с окружающей средой, перевернувший всю его карьеру – и вскрыл ужасающую историю химического загрязнения, длившуюся минимум с пол века...

Всего лишь за несколько месяцев до того, как стать партнёром в юридической фирме Taft Stettinius & Hollister, Роб Билот ответил на телефонный звонок от фермера, занимавшегося разведением скота. Фермер Уилбур Тенант из Паркерсбурга в Западной Виргинии рассказал, что его коровы дохнут. Он решил, что виной тому компания-химический гигант DuPont, до недавнего времени хозяйничавшая на участке в Паркесбурге, превышающем Пентагон по площади в 35 раз. Тенант пытался заручиться помощью местных властей, но у DuPont весь город был в кармане. Его просьбы с презрением отвергли не только юристы Паркерсбурга, но и его политики, журналисты, доктора и ветеринары. Раздосадованный фермер говорил с сильным акцентом, выдававшим в нём жителя региона Апалачиа. Вилот пытался понять, что говорит фермер. Он, возможно, бросил бы трубку, не упомяни фермер имени бабушки Билота, Альмы Холланд Уайт.

Уайт жила в Вене, северном предместье Паркерсбурга, и ребёнком Билот часто ездил к ней в гости летом. В 1973 она водила его на животноводческую ферму к соседям Тенанта, Грэхэмам, с которыми она была дружна. Билот провёл все выходные, катаясь на лошадях, доя коров и смотря по телевизору, как знаменитый конь Секретариат выиграл гонки Тройной короны. Ему было семь лет, и эта поездка на ферму Грэхемов была одним из самых счастливых воспоминаний его детства.

Когда Грэхемы в 1998 году узнали, что Уилбур Тенант ищет юридическую помощь, они вспомнили Билота, внука Уайт, выросшего и ставшего юристом, специализирующемся на защите окружающей среды. Но им было невдомёк, что Билот относился к другой разновидности юристов. Он представлял не частных лиц или истцов, а вместе с 200 других юристов в фирме Taft, основанной в 1885 году и исторически связанной с семьёй 27-го президента США Уильяма Говарда Тафта, работал на крупных корпоративных клиентов. Он специализировался на защите химических компаний. Несколько раз Билот даже работал вместе с юристами из DuPont. Тем не менее, в качестве услуги для своей бабушки, он согласился встретиться с фермером. «Мне казалось, что это правильно,- говорит он сегодня. – Я чувствовал связь с этими людьми».

Спустя неделю после телефонного разговора Тенант приехал из Паркерсбурга со своей женой в штаб-квартиру Taft в пригороде Цинциннати. Они притащили коробки с видеоплёнками, фотографиями и документами в стеклянную приёмную компании на 18-м этаже и уселись на модные кушетки под написанным маслом портретом одного из основателей Taft. Тенант – дородный, ростом почти 180 см, в джинсах, клетчатой фланелевой рубашке и бейсболке – не напоминал типичного клиента Taft. «Скажем так, он появился в нашем офисе, не похожий на вице-президента банка», говорит Томас Терп, партнёр фирмы, бывший супервайзером Билота.

Терп присутствовал на встрече с Билотом. Уилбур Тенант объяснил, что он с четырьмя родственниками заправлял животноводческой фермой с тех пор, когда их бросил отец. Тогда у них было семь коров. С течением времени они постоянно увеличивали землю и поголовье, и в результате более 200 коров паслись на 600 акрах холмистой местности. И ферма была бы ещё больше, если бы в начале 80-х его брат Джим с женой Деллой не продали 66 акров компании DuPont. Компании нужна была земля для устройства свалки для своей фабрики, расположенной рядом с Паркерсбургом под названием Вашингтон Воркс [Washington Works], где работал Джим. Джим и Делла не хотели продавать землю, но у Джима уже давно было слабое здоровье из-за загадочной болезни, которую не могли диагностировать доктора, и им нужны были деньги.

DuPont переименовал участок в Dry Run Landfill в честь протекавшего по нему ручья Драй ран. Русло этого же ручья следовало на пастбище, где Тенанты пасли своих коров. Вскоре после продажи, как сообщил Уилбур Билоту, скот начал вести себя странно. Тенанты всегда относились к своему скоту как к домашним любимцам. При виде одного из Тенантов коровы подбегали к нему, обнюхивали и свободно позволяли подоить себя. Но теперь всё поменялось, и скот начал атаковать фермеров.

Уилбур поставил кассету в видеомагнитофон. Запись, сделанная на портативную камеру, была зернистой и прерывалось статикой. Картинка прыгала и повторялась. Звук ускорялся и замедлялся. Качество записи было, как у фильма ужасов. Сначала на видео показывали ручей. Он вытекает из окружающего леса, вокруг него пепельно-белые деревья сбрасывают листву. Затем камера показала неглубокое русло ручья и остановилась на месте, напоминавшем сугроб на излучине. При наезде камеры на это место стало видно горку из пены, похожей на мыльную.

«Я с этой отмели утащил двух дохлых оленей и двух дохлых коров,- говорит Тенант в записи на камеру. – У них пастью и носом шла кровь. Они пытаются замять это дело. Но у них ничего не выйдет, я вытащу их на свет, чтобы все видели».

На видео показана большая труба, выходящая в ручей, из которой течёт зелёная пузырящаяся жидкость. «Вот, что они хотят, чтобы принадлежащие человеку коровы пили, находясь на его собственной земле,- говорит Уилбур. – Пора уже вышвырнуть начальников всяких государственных служб с их мест».

В какой-то момент на видео появляется тощая рыжая корова, стоящая на сене. У неё местами выпала шерсть, а спина горбится – Уилбур считает, что всё дело в проблемах с почками. За очередной статикой на видео следует изображение мёртвого чёрного телёнка с ярко-синими глазами, лежащего в снегу. «Я на этой ферме лишился уже 153 голов скота,- говорит Уилбур чуть позже на видео. – Ни один ветеринар Паркерсбурга, из тех, что я звонил, не перезванивает мне и не хочет связываться со мной. Поскольку они не хотят этим заниматься, придётся мне вести вскрытие самому. Начну с головы».

Затем на видео появляется вскрытая голова телёнка. Крупно показаны почерневшие зубы («Говорят, что это из-за высокой концентрации фтора в питьевой воде»), его печень, сердце, желудки, почки и желчный пузырь. Все органы разрезаны, и Уилбур демонстрирует их неестественные цвета – тёмные, зеленоватые – и текстуру. «Мне совсем не нравится, как они выглядят. Я такого раньше никогда не видел».

Билот смотрел видео и фотографии несколько часов. Он видел коров с тощими хвостами, неправильно выросшими рогами, огромного размера поражениями тканей на боках, красными глазами. Коров, страдающих от постоянной диареи, со слизистыми белыми слюнями с консистенцией зубной пасты, с кривыми ногами. Тенант всегда делал наезд камеры на глаза. «Эта корова очень долго страдала»,- говорил он, в то время как на экране было видно её глаза.

«Это ужасно,- сказал себе Билот. – Там происходит нечто ужасное».

Он сразу решил взяться за дело Тенанта. Он повторяет, что это было «правильным». Билот, возможно, и выглядел, как корпоративный юрист – с тихой речью, худощавый, консервативно одетый – но эта работа далась ему непросто. У него не было типичного для работника Taft резюме. Он не учился в колледже из "Лиги плюща". Его отец был подполковником ВВС, и Билот большую часть детства провёл, перемещаясь между разными базами ВВС – штат Нью-Йорк, Калифорния, Западная Германия. Он сменил восемь школ перед тем, как закончить Фэйрборн Хай, неподалёку от базы ВВС в Огайо. В школе он получил приглашение из небольшого гуманитарного колледжа в Сарасоте, называвшегося «Новый Флоридский колледж», выставлявшего зачёты вместо оценок и позволявшего ученикам самостоятельно составлять план обучения. Многие из его друзей там были идеалистами и прогрессивно мыслящими – что не укладывалось в рейгановскую политику в США. Он беседовал с профессорами один на один, и начал ценить критическое мышление. «Я научился подвергать сомнению всё прочитанное,- говорит он. – Ничему не верить. Не обращать внимания на чужое мнение. Мне нравилась эта философия». Билот изучал политику и написал диссертацию на тему взлёта и падения Дэйтона. Он надеялся получить работу в городской администрации.

Но его отец в зрелом возрасте поступил на юридический, и поощрял Билота сделать то же самое. Он удивил своих учителей, выбрав посещения юридической школы Огайо, и его любимым курсом там стал курс по экологическим законам. «Казалось, что эта тема поможет повлиять на реальный мир,- говорит он. – Это было нечто, что поможет вам изменить мир». После выпуска, когда Taft сделала ему предложение, его наставники и друзья были ошеломлены. Они не понимали, как он может пойти работать корпоративным юристом. Но Билот не думал об этом с такой точки зрения и не оценивал этику подобного поступка. «В семье мне все говорили, что больше всего возможностей можно реализовать в большой фирме. Я не знал никого, кто когда-нибудь работал бы в такой фирме, и никого, кто мог бы мне рассказать об этой работе. Я просто пытался работать наилучшим образом. Я просто не понимал, что под этим подразумевалось».

В компании он попросился в команду по работе с окружающей средой Томаса Терпа. За десять лет до того Конгресс принял закон о «Суперфонде». Из фонда финансировались срочные очистки мест, где произошёл выброс вредных веществ. Суперфонд был выгодным для таких фирм, как Taft, он создавал отдельную область деятельности внутри законов об окружающей среде, где требовалось хорошее понимание последних законопроектов для проведения переговоров между муниципальными службами и различными частными интересами. Команда Терпа в Taft лидировала на этом поприще.

Как помощника, Билота просили определять, какие компании ответственны за выбросы каких токсинов и вредных отходов, в каких количествах и на каких участках. Он принимал заявления у работников фабрик, изучал общедоступные записи, сортировал исторические данные. Он стал экспертом по платформе Агентства по защите окружающей среды, закону по безопасности питьевой воды, закону о чистом воздухе, закону о контроле над токсическими веществами. Он в совершенстве овладел химией загрязняющих веществ, при том, что в школе по химии не успевал. «Я изучил работу компаний, законов, принципы защиты», говорит он. Он стал квалифицированным и хорошо осведомлённым юристом.

Билот гордился своей работой. Её основной частью, по его мнению, была помощь клиентам в соответствии новым регламентам. Многие его клиенты, включая компании Thiokol и Bee Chemical, избавлялись от токсичных отходов задолго до того, как в этой области были приняты жёсткие регламенты. Он много работал и познакомился с несколькими людьми из Цинциннати. Один из его коллег, увидев, что у него не остаётся времени на социализацию, представил его подруге своего детства, Саре Барладж. Она тоже работала юристом в другой фирме из Цинциннати, выступала защитником корпораций в делах по требованиям компенсаций в пользу их работников. Билот принял предложение пообедать вместе. Сара говорит, что не помнит, чтобы он что-либо говорил. «Моё первое впечатление сложилось о нём, как о непохожем на других ребят,- говорит она. – Я сама разговорчивая, он много молчит. Мы дополняем друг друга».

Они поженились в 1996-м. Первый из трёх сыновей родился через два года. Билот достаточно уверенно чувствовал себя на работе, чтобы Сара могла уволиться и посвятить всё своё время заботе о детях. Терп вспоминает его, как «выдающегося юриста: очень умного, энергичного, цепкого, и чрезвычайно досконального». Он был идеалом юриста Taft. А затем появился Уилбур Тенант.

Дело Тенантов поставило Taft в необычное положение. Фирма представляла интересы химических корпораций, а не судилась с ними. Перспектива сразиться с DuPont «заставила нас призадуматься», признал Терп. «Но решиться на это было не так уж трудно. Я верю, что наша работа на стороне частных лиц улучшает нас как юристов».

Билот обратился за помощью в деле к юристу из Западной Виргинии по имени Ларри Винтер. Много лет Винтер был партнёром в фирме Spilman, Thomas & Battle – одной из тех, что представляли интересы DuPont в Западной Виргинии – а затем он уволился и завёл собственную практику в области травматизма. Он поразился, что Билот собирался подавать в суд на DuPont, работая в Taft.

«То, что он брал дело Тенанта,- говорит Винтер,- учитывая то, чем занимались в Taft, казалось чем-то невообразимым».

Сам Билот неохотно обсуждает мотивы, побудившие его взяться за дело. Ближе всего он подошёл к этому вопросу, когда его спросили, не было ли у него опасений по поводу того, какими путями развивалась его карьера, учитывая, что начальным его побуждением было «изменить мир». «Была причина, по которой я заинтересовался делом Тенантов,- ответил он немного погодя. – Это была отличная возможность использовать мой опыт для помощи реально нуждавшимся людям».

Билот подал в суд на DuPont летом 1999 года в южном регионе Западной Виргинии. В ответ собственный юрист компании, Бернард Рейли, сообщил, что DuPont и Агентство по охране окружающей среды США (E.P.A.) закажут исследование данной местности, проводимое тремя ветеринарными врачами, выбранными компанией, и тремя врачами, назначенными E.P.A. В отчёте было сказано, что исследование не нашло вины DuPont в проблемах со здоровьем у коров. Во всём обвинили плохой уход за коровами, плохое питание, плохую работу ветеринаров и отсутствие контроля за насекомыми. Иначе говоря, Тенантов обвинили в том, что они не умеют ухаживать за скотом. В смерти скота виноваты были они сами.

Тенантам это не прошло даром, и из-за их ссоры с градообразующим предприятием у них начались проблемы. Давние друзья отказывались с ними общаться, и выходили из ресторанов, куда входили Тенанты. «Мне запрещено с тобой разговаривать», говорили они, будучи вызванными на разговор. Четыре раза Тенантом приходилось менять церковь.

Уилбур почти ежедневно звонил в офис, но Билот мало чем мог его порадовать. Для Тенантов он занимался тем же, чем он занимался бы для любого корпоративного клиента – изучал разрешения, сделки с землёй, запрашивал у DuPont документацию по участкам – но не мог найти доказательств, объяснявших происходящее со скотом. «Мы начали отчаиваться,- говорит Билот. – Я не мог винить Тенантов за то, что они злились».

В преддверии суда Билот наткнулся на письмо, отправленное DuPont в E.P.A., где в связи со свалкой было упомянуто вещество с загадочным названием «PFOA». Столько лет проработав с химическими компаниями, Билот ни разу не встречал такой аббревиатуры. Её не было ни в одном списке веществ, подлежащих регулированию, и даже во внутренней библиотеке Taft. Эксперт по химии в ответ на его запрос вспомнил, что где-то видел статью про соединение с похожим названием, PFOS – мылоподобное вещество, используемое конгломератом 3M для изготовления водоотталкивающих составов Scotchgard.

Билот прошерстил свои файлы в поисках упоминаний PFOA, и узнал, что это было сокращение от перфтороктановой кислоты. Но по ней не было никаких данных. Он запросил соответствующие документы у DuPont, но та отказала в их выдаче. Осенью 2000-го Билот запросил у суда ордер на получение этих документов. Ордер выдали, несмотря на протесты компании. И в Taft начали прибывать десятки коробок с сотнями неорганизованных документов. Там была частная переписка, медицинские отчёты, конфиденциальные исследования, проводимые учёными компании. Всего было прислано 110 000 страниц, некоторые из которых были уже 50-летнего возраста. Следующие несколько месяцев Билот провёл на полу офиса, роясь в документах и раскладывая их хронологически. Он перестал отвечать на звонки, а его секретарь отвечала, что хотя он и в офисе, он не смог добраться до телефона вовремя, потому что был окружён коробками.

«У меня начала вырисовываться история,- говорит Билот. – Возможно, я первый человек, изучивший эти документы. Стало понятно, что происходит: они уже очень давно были в курсе того, что это вещество очень вредное».

Билот выразился очень мягко. Как сказал его коллега Эдисон Хилл, «сказать, что Роб Билот тогда мягко выразился, значит, выразиться слишком мягко». Перед глазами Билота, сидевшего на полу, скрестив ноги, начала вырисовываться потрясающая по охвату, уникальности и бесстыдству история. «Я был в шоке», говорит он. И это тоже было мягко сказано. Билот не мог поверить масштабам уличающих материалов, пришедших из DuPont. Казалось, что в компании даже не поняли, что они передали. «Это был тот случай, когда ты читаешь, и не веришь своим глазам,- говорил он. – И это реально было выражено письменно. Про такие вещи ты часто слышишь, но вряд ли ожидаешь увидеть в письменной форме».

История началась ещё в 1951 году, когда DuPont начала закупки PFOA (которую компания называет C8) у 3М, чтобы производить Teflon. 3M изобрели PFOA за четыре года до этого. Она использовалась для предотвращения комкования тефлона. И хотя PFOA не была признана правительством вредным веществом, 3M отправила DuPont рекомендации по её утилизации. Её нужно было сжигать, или отправлять на фабрики, занимающиеся утилизацией химических отходов. В самой компании DuPont инструкции предписывали не сливать её в проточную воду или канализацию. Но целые десятилетия DuPont сбрасывала сотни тысяч килограмм PFOA в порошке через трубы на фабрике в Паркерсбурге в воды реки Огайо. Компания сбросила 7100 тонн содержащих PFOA отходов в пруды-отстойники – открытые водоёмы на площадях Вашингтон Воркс. Оттуда вещества могли просачиваться прямо в землю. PFOA попадала в воду, откуда происходили заборы питьевой воды в Паркерсбурге, Вене, Литл Хокинге и Любеке – населённых пунктах, где в сумме проживало более 100 000 человек.

Из документов Билот узнал, что 3M и DuPont проводили секретные медицинские исследования PFOA в течение более чем 40 лет. В 1961 исследователи DuPont обнаружили, что химикат может увеличивать размер печени у крыс и кроликов. Через год результаты исследования повторили на собаках. Необычная структура PFOA противодействовала её деградации. А ещё она соединялась с плазмой крови и проходила через все органы тела. В 1970-х в DuPont обнаружили, что в крови рабочих фабрики в Вашингтон Воркс концентрация PFOA повышена. Тогда они не сообщали об этом в E.P.A. В 1981 3М, продолжавшая поставки PFOA в DuPont и другие корпорации, обнаружила, что приём этого вещества с пищей у крыс приводит к появлению дефектов у новорожденных. После того, как 3М поделилась этой информацией, DuPont проверила детей у беременных сотрудников в подразделении, занимавшемся тефлоном. Из семи новорожденных у двоих были дефекты зрения. DuPont не стала публиковать эту информацию.

В 1984 году DuPont узнала, что пыль, вылетавшая из труб фабрики, оседала на гораздо большей площади, чем занимала фабрика, и что PFOA обнаружена в местных источниках питьевой воды. DuPont решила не публиковать эту информацию. В 1991 учёные компании вычислили безопасную концентрацию PFOA в питьевой воде: одна часть на миллиард. В то же году компания выяснила, что в местной питьевой воде вещества было в три раза больше. Несмотря на споры внутри компании, она не стала публиковать эту информацию.

Потом DuPont заявляла, что в описанный период времени она предоставляла информацию по здоровью и PFOA в E.P.A. В качестве доказательств компания прислала два письма, отправленных в правительственные агентства Западной Виргинии в 1982 и 1992 годах, цитировавших внутренние исследования, в которых подвергалась сомнению связь между PFOA и проблемами здоровья.

Билот обнаружил, что к 1990-м DuPont понимала, что PFOA приводит к появлению раковых опухолей в яичках, поджелудочной железе и печени лабораторных животных. В одном исследовании упоминалась возможность повреждения ДНК при взаимодействии с PFOA, в другом была описана связь между веществом и раком простаты у рабочих. В результате, DuPont наконец начала разработку замены для PFOA. В 1993 году во внутренней записке было объявлено о появлении достойного кандидата на замену, который казался менее токсичным и выводился из тела гораздо быстрее. В компании велись споры по поводу перехода на новое вещество. Но в результате от перехода отказались. Слишком велик был риск – продукция, производившаяся с использованием PFOA, была ключевой для бизнеса и приносила $1 млрд ежегодно.

Критическим открытием, касавшимся дела Тенанта, стало следующее: в конце 1980-х, когда DuPont всё больше волновало воздействие PFOA на здоровье, было решено найти место для свалки, чтобы сбрасывать там токсичные отходы компании. И она очень удачно недавно прикупила 66 акров у одного из сотрудников низшего звена фабрики в Вашингтон Воркс.

К 1990-м DuPont слила 7100 тонн содержащих PFOA отходов на свалку в Драй Ран. Учёные понимали, что со свалки всё просачивалось на территорию Тенанта, и проверяли воду в ручье Драй Ран. В воде нашли чрезвычайно высокую концентрацию PFOA. Тогда компания не сообщила это Тенантам, и не раскрыла деталей в отчёте по скоту десять лет спустя – в том самом, который обвинял в смертях скота недобросовестных фермеров. Билот нашёл то, что ему было нужно.

В августе 2000 года Билот позвонил юристу DuPont, Бернарду Рейли, и объяснил, что знает о происходящем. Разговор был коротким. Было предложено договориться с Тенантами, после чего фирма Билота получает непредвиденный гонорар, и всё дело заканчивается прямо тут.

Но Билота это не устроило. «Я был раздражён», говорит он.

DuPont совсем не походила на те корпорации, что он представлял в Taft в делах, связанных с Суперфондом. «Всё было совсем по-другому. DuPont десятилетия пыталась скрывать свои действия. Они знали о вреде вещества, и всё равно сливали его. Факты были ужасными». Он уже видел, как содержащая PFOA вода влияет на скот. А что она делала с десятками тысяч людей, живущих вокруг Паркерсбурга, пивших её ежедневно? Что у них было в мозгах? Не позеленели ли их внутренние органы?

Следующие месяцы Билот провёл, составляя дело против DuPont. Оно заняло 972 страницы, включая 136 фотографий доказательств. Коллеги прозвали его «знаменитое письмо Роба». «Мы подтвердили, что химические вещества и загрязнители, сливаемые компанией в окружающую среду на свалке Драй Ран и других местных фабриках, могут представлять неотвратимую и существенную угрозу здоровью и окружающей среде», писал Билот. Он требовал начать немедленный контроль на PFOA и предоставлять живущим рядом с фабрикой людям чистую воду. 6 марта 2001 года он отправил письмо директорам всех связанных с темой агентств-реугляторов, в том числе и Кристи Уитман, администратору E.P.A., и государственному прокурору США Джону Эшкрофту.

DuPont прореагировала быстро, потребовав у суда запретить распространение информации, которую Билот обнаружил в деле Тенанта. Суд отказал ей в этом. Билот отправил всё своё дело в E.P.A.

«В DuPont запаниковали, узнав, что этот человек напал на их след», говорит Нед Маквильямс, молодой юрист, позже присоединившийся к команде Билота. «Чтобы корпорация требовала у суда заткнуть кому-то рот и предотвратить его общение с E.P.A. – это был экстраординарный случай. Можно представить себе, насколько это отвратительно выглядело. Они наверно знали, что выиграть им вряд ли удастся. Но они так боялись, что решили рискнуть».

Со своим «знаменитым письмом» Билот перешёл черту. Номинально он представлял Тенантов – условия, на которых они могли договориться, ещё предстояло обсуждать – но реально Билот говорил от имени общественности, обличая обман и вредительство. Он стал угрозой не только для DuPont, но и, по словам внутренней записки – «для всей индустрии флюорополимеров» – индустрии, производящей высококачественный пластик, используемый в современных устройствах, таких, как кухонные принадлежности, компьютерные кабели, имплантируемые устройства, прокладки и крепёж, используемые в машинах и самолётах. PFOA была одним из 60 000 синтетических соединений, которые компании производили и выпускали без какого бы то ни было регулирования.

«Письмо Роба приподняло завесу над совершенно новым театром», говорит Гарри Дайцлер, юрист из Западной Виргинии, работающей с Билотом. «До него корпорации пользовались всеобщим заблуждением, согласно которому все опасные химические вещества подлежали регулированию». По закону о контроле над токсичными веществами от 1976 года, E.P.A. могла проводить проверку химикатов только при наличии доказательств их вреда. Такая договорённость, по сути позволявшая химическим компаниям регулировать самих себя, привела к тому, что ограничить получилось только пять химикатов из десятков тысяч, появившихся на рынке за последние 40 лет.

Особенно неприятно было видеть такие обвинения компании DuPont, перечисленные на фирменных бланках одной из престижнейших компаний, занимающейся защитой корпораций. «Можно представить, что в какой-нибудь компании, которую представляет Taft – к примеру, Dow Chemical – могли подумать, узнав, что юрист Taft пошёл в атаку на DuPont,- говорит Лари Винтер. – Это было экономической угрозой для компании». Когда я спросил Томаса Терпа про реакцию Taft на «знаменитое письмо», он не особо убедительно ответил, что не помнит такого. «Наши партнёры,- сказал он,- гордятся нашей работой».

Билот беспокоился о том, что ведущие дела с Taft корпорации могут отнестись к этому по-другому. «Я не дурак, как и окружающие меня люди,- говорит он. – Нельзя игнорировать экономическую реальность принципов ведения бизнеса, и мышление клиентов. Я ожидал реакции типа „Какого чёрта ты делаешь?“.

Письмо привело к тому, что через 4 года, в 2005, DuPont договорилась выплатить E.P.A. $16,5 млн штрафов. Последняя обвинила первую в сокрытии информации о токсичности PFOA и выбросах её в окружающую среду в нарушение акта о контроле за токсичными веществами. На тот момент это стало крупнейшим штрафом, полученным E.P.A. за всю её историю. Но, как бы внушительно это не звучало, на самом деле штраф составил менее 2% от прибыли, полученной DuPont в том году.

Билот больше никогда не представлял корпоративных клиентов.

продолжение в комментах...

Просто познавательная статья о странствующем голубе

     Один из первых американских орнитологов Александр Уилсон видел в 1810 году стаю странствующих голубей, которая пролетала над ним четыре часа. Она растянулась на 380 км. Он приблизительно подсчитал, сколько в ней было птиц, и получил невероятную цифру – 1 115 135 000 голубей! Это значит, что в одной только стае голубей было больше, чем всех вообще пернатых в такой, например, стране, как Финляндия!

     Дальнейшие подсчеты дают еще более поразительные результаты. Допустим, что каждый голубь весил граммов триста, тогда получается, что вес всей стаи – около полмиллиона тонн! В день такая армия птиц съедала 617 кубометров всевозможного корма. «Это больше, - пишет британский натуралист Фрэнк Лейн, - суточного рациона солдат всех воющих стран к концу Второй мировой войны!» 

    Птицы были важным источником пищи для коренных жителей региона, а также играли заметную роль в религиозных ритуалах некоторых племен. При этом индейцы с осторожностью относились к взрослым особям, опасаясь, что охота на них заставит стаю покинуть лес. В основном охотились на птенцов, которых ночью сбивали с веток длинными шестами. После колонизации Северной Америки доступное и недорогое мясо странствующих голубей стало основным питанием для большого потока небогатых европейцев, прибывающих на новые территории. 

    Особое значение такая пища играла для первых колоний в глубине континента. В это же время большие площади лесов вырубали под сельскохозяйственные угодья, что стало первым ударом по популяции голубей, вынужденных покинуть привычные места. Нередко многочисленные стаи совершали набеги на поля, вынуждая фермеров открывать огонь и отстреливать незваных гостей в больших количествах.Но все это меркло по сравнению с масштабами бойни, которая началась в XIX веке. Профессиональные охотники стали использовать специальные сети, чтобы отлавливать птиц тысячами, а затем продавать на рынках по пятьдесят центов за дюжину. Не менее эффективным оказывалось и стрелковое оружие. Одним выстрелом из дробовика по пролетающей стае можно было сбить до шести десятков голубей. 

   Наибольший размах охота приобрела в 1850-х годах, когда с развитием железных дорог миллионы птиц товарными вагонами доставляли в восточные регионы страны. Уже в 1860-х годах стало понятно, что численность странствующего голубя снижается с угрожающей скоростью, но и тогда истребление не остановилось. В 1878 году была уничтожена последняя крупная колония в штате Мичиган. По сообщению очевидцев, там на протяжении пяти месяцев ежедневно убивали по 50 тысяч птиц. Первые законы, запрещающие охоту в районе гнездования, были приняты лишь в 90-х годах, когда дикая популяция практически полностью исчезла.               

  Официально вид закончил свое существование 1 сентября 1914 года, когда в зоопарке Цинциннати в возрасте 29 лет умерла голубка Марта. Ее останки были заморожены и доставлены в Смитсоновский институт, где хранятся до сих пор. На территории зоопарка в память о последнем странствующем голубе установлен памятник. 

 Существует вероятность возрождения вида, но некоторые ученые скептически относятся к ней, так как нужно "более детально изучить"  причины исчезновения вида

Часть 7. Финал (Часть 6 тут http://joyreactor.cc/post/2835588 )

Часто в комментариях вижу много нелепиц про викингов, вот небольшая подборка фактов

Там господа просили скинуть пруфы: http://joyreactor.cc/post/2663134

Я пару часов искал где валяются мои старые работы с универа, сначала они пару лет валялись у меня в комнате, потом у меня в шкафу, затем в другом шкафу в другой комнате, на данный момент их местонахождение неизвестно. Либо они где то в завалах хлама на балконе либо на даче, либо я эту макулатуру уже давно выкинул. Однако чуть поползав я нашёл часть того что делал на первом курсе, выглядит эта часть примерно вот так:

Там в общем и в целом может штук 100+ бумаги со всякой фигнёй, от простеньких упражнений, до чего-то на, что я не поленился потратить хотя бы 5-6 часов ( вернее у меня не было выбора, всё таки учёба и всё такое ) и вот таких стопок по пол КГ каждая у меня было ещё минимум штук 5, где остальные 4... я хз.

Ну тут вот есть самые начальные упражнения по графике:

каллиграфия... купил перо, тушь и всё остальное ради трёх занятий.. собственно так было и со всем остальным.

Это то ли тушь, то ли чёрная гуашь, я уже не помню... там были всякие начальные упражнения на понимание того, как изобразить простыми графическими элементами всякую фигню по заданию.. таких вот штуковин было штук 200.

Это цветоведение, типо упражнения на сочетании цветов по разным заданиям и всё такое.

Это живопись, акварель, бесила меня эта акварель...

Самые первые работы по Академическому Рисунку. Это вот когда сначала 20 минут делаешь построение, потом 3 пары постепенно заштриховываешь, делая свет, тень, полутень, хуятень и прочее гавно, затем приходит препод, который тебе за всё это время ничего не пояснил, не объяснил, и начинает плотным грифелем ( это что-то типо кусок ебаного угля цвета чёрного как ночь, который оставляет борозды на бумаге размером со шрамы, от пореза топором... и рисовать в этих местах уже невозможно ) так вот приходит препод и такой мол перечёркивает всё поначёркает мол тут не верно там не верно и съёбывает дальше нихуя не делать. Примерно так проходило обучение по всем предметам. 

( это драпировка, когда на ткани делают складки, а ты это всё дело рисуешь ( хотя правильно говорить пишешь, мы ж блять не в детском садике, мы все писали картины... ну может некоторые девочки, которые усердно выдрачивали каждую линию... и писали картины, я же рисовал на скорость, потому что мне всегда было лень доделывать что-то, если я тратил на это много времени, годы обучения рисованию и прочим вещам, так и не привили мне усидчивости )

Ну это стандартные упражнения рисовать гипсовую фигню всякую. Сначала были вот такие вот шары, потом гипсовые головы Аристотилей и Диогенов, затем гипсовые бюсты, после уже на 3 курсе к нам стали ходить натурщики и натурщицы, к сожалению 2 - 3 курс работы я не нашёл, если найдутся когда-нибудь, выложу. 

Это уже не гипс, просто обычный натюрморт, сиди штрихуй. Половину пар я спал дома, другую половину болтал да музыку слушал, но всё же успевал затем за пару дней сделать то, что остальные 2 недели писали, естественно больше 5-6 баллов ( по 10ти бальной системе ) за такие дела я не получал. Плюс, как и в школе, за то, что я такой пиздабол, меня преподы не любили, и не ставили нормальные оценки, даже если я реально делал, что-то интересное мне и вкладывался и делал круто, может не лучше всех студентов потока, но хотя бы на хорошем уровне. При этом само собой были пиздаболы как и я, но любимчики, которые приносили на экзамен ещё толком не начатую работу и получали за неё на 2-3 бала больше чем я.

( это снова акварель. ненавижу сраную акварель... )

В общем и в целом меня всегда напрягало сидеть прорисовывать делали, мелочи, каждый штрих выводить, меня это откровенно вымораживало и начинало бесить, если я трачу на что-то больше 2 часов в день, я уже скорее всего к этому не вернусь, а пиздаболить и халтурить я начинаю уже через час работы над картиной, поэтому я либо заканчиваю за час, либо никак.

Понятное дело, что всё что выше, я делал не за час, но когда на это было 2 пары в день и по 3 дня в неделю. То есть 3 часа в день ( 9 часов в неделю ) я на это тратил не больше 2 часов в неделю, а день сдачи у всех один и тот же. Мне не сложно рисовать, вести линию, делать штрих, сделать построение ( которое я уже не делал года 3-4 наверное вооооообще нигде ). Лично для меня сложно сохранить интерес к работе. Именно поэтому я рисую безграфониевые картинки. Я на них трачу очень мало времени.. просто крайне мало... 

Совсем не сложно сделать что-то визуально приятное и исправить свои ошибки, когда вернёшься к работе через пару дней и свежим взглядом увидишь что тут линию не так провёл, голова большая, сиська кривая.. жопа плоская. Совсем несложно ( если умеешь рисовать, конечно ) сделать красивую работу, если ты на неё потратил много времени и вложил много сил. В этом и есть суть. Вложиться, потратиться, затем выложить и чтобы все сидели охали и ахали мол.. эх я бы так мог, вот ты талант. Ну конечно талант... с рождения кто-то валит только в путь, так не бывает. Люди учатся годами, чтобы потом сидеть неделю делать один арт. Я пусть и пиздаболил, но всё же я тоже учился много времени, я прекрасно понимаю как делается построение, какие бывают штрихи, какие стили, какие цвета сочетаются, какие есть фишки чтобы показать тёмное на тёмном, белое на белом, что такое блядский контражур и прочая фигня, и я могу это делать. Но я ленивое хуйло, я уже не раз это говорил. Я не могу изменить себя, поэтому я учусь успевать делать максимальное количество графики за минимальное количество времени. И все те разговоры от диванных экспертов, мол.. уровень не растёт.. ко ко ко, это всё хуйня полнейшая. Потому что для примера, на обе эти работы я потратил минут 5-6. Первую я сделал года 2 назад, вторую пол года назад.

А сравнивать то, что я делаю за 5-10 минут с работами других людей, которые они делают 5-10 часов ( причём с перерывами на несколько дней, а это крайне важно, чтобы увидеть свои же ошибки и исправить их ) так вот делать такие сравнения, это крайне не зрело и это не больше, чем попытаться выебнуться, о чём я и писал. Я ни разу не говорил, что я ахуенный художник, ни разу никому не пытался втюхать своё мнение касательно стиля, графики, атмосферы в целом и так далее. При этом определённого рода художнички, любят ходить и всех подряд учить как надо, при этом приводя в примеры и сравнивая абсолютно не сравнимые по трудозатратам вещи. О чём я написал выше. Это такие Веганы мира графики, для тех кто не шарит, всё выглядит так: у кого картинка лучше, тот и прав. Но в реальности всё немного иначе, и некоторые люди просто нагло подтасовывают факты из других областей, под свою чушь, чтобы в глазах несведущих казаться умнее, казаться экспертами и знатоками. На деле же всё это пыль в глаза. 

Поэтому... рисует ли Айси хорошо? Несомненно. Нравится ли мне его стиль? Не особо, цвета блеклые, штрихи грубые, много ненужных деталей, всё в целом выглядит немного нагромождённо. Мне больше нравится диджитал арт других художников, когда сочные цвета, реалистичная графика, выделяющиеся элементы и мелочи заключаются не в куче деталей а в сочетании композиции, позиции камеры, освещении, подачи, и всём остальном. ( это если уж сравнивать серьёзные арты, на которые потрачено примерно одинаково времени )  Но я прекрасно понимаю, что это разные стили. И что стиль рисовки айси вполне может нравится остальным, и причём именно потому же, почему он не нравится мне. И это вполне нормально и я вооообще ничего не имею против, пусть мне этот стиль не нравится, для меня он слишком несмелый, слишком арт хаусный и депрессивный. В тоже время другим он именно поэтому и нравится, они видят его необычный, не попсовым, интересным и деталистичным. И прекрасно, каждому своё. Но точно так же, как я вижу, все элементы работы Айси, от прорисовки до штриха, от потраченного времени до желаемого результата и разницы между получившимся. Точно так же айси прекрасно видит, сколько времени потратил на что-то я, он точно так же по каждой линии или штриху видит и понимает, что он линию 5 минут выводил, а я хуяк хуяк и в продакшн. И при этом ни он, ни его дружки ни разу не сказали что-то вроде: видно что можешь, хуля не делаешь? - нет. Они сидят и реально пытаются найти в пятиминутных набросках, которые я выкладываю не как Графически интересный элемент, а как идею, шутку, историю.. комикс. Я графики рисую не больше, чем нужно, чтобы рассказать историю. И плюсуют мои комиксы не за графику, а за историю, которую рассказывает эта слепленная на коленке недографика. А когда на полном серьёзе, до этого начинают доёбываться разного рода самодовольные ребята, пытаясь там найти правильный штрих.. выведенную линию... идеальный объём, построение чуть не забыли, при этом они прекрасно понимают, как это делалось, для чего и почему. И что эта графика выполнила свою задачу, донесла мысль, рассказала историю и в данном случае там нахуй не нужно ни построение, ни объёма... ни даже теней не надо, нахера я их вообще делаю. Все попытки найти в чём то, что-то чего там быть не должно и на этом фоне выпендриваться, чтобы все думали, какой ты клёвый, это самая обычная подмена понятий. Для меня это выглядит, как в мой дом забегает 3 дебила, каждый начинает меня учить как правильно я должен раскладывать свои вещи, что у меня мебель не по фен шую, что часы не там висят, что еда в холодильнике не та и так далее. На что я отвечаю: вы что ебанутые? После этого у ребят дико пригорает и они начинают истерить и доказывать что я везде не прав, а они просто хотели дать дельные советы и вообще такие вот они молодцы, запушились белым мехом.

От критики до выебонов один шаг. Если вам ( пользователям реактора ) видится конструктивная и полезная критика в том, что делают и как себя ведут эти люди, ну окей, ваше право Я лично в этом вижу дешёвые выебоны, причём крайне не к месту, и я уже описал почему. И я прекрасно понимаю, что как и сто раз до этого, вся эта группа недовольных и считающих меня заносчивым гавнюком, людей... сейчас прибежит минусовать мой пост и умничать в комментах. Но рейтинг это ничего не значащие цифры, так что как то плевать. Другое дело, что я высказал своё мнение. Я 2 года наблюдаю за этими людьми и их выебонами, в мою сторону или в сторону других людей, их житрожопыми подлизываниями реакторчанам и друг другу и то, как они каждый раз, как гиены, толпой набегают на мои посты и комменты, чтобы заплюсовать себя и заминусовать меня. Да пожалуйста, ребята, честное слово. Делайте что хотите. И я признаю, что рисуют они хорошо, даже если мне не нравится стиль, работы хорошие, но вот как люди, некоторые из них откровенные хитрожопые мразоты. И как то не особо хотелось вообще эти срачи разводить, но раз уж пошла такая пьянка, то я высказался. Такие дела. 

Преподаватель Джилл Уотсон около пяти месяцев помогала студентам Технологического института Джорджии в работе над проектами по дизайну программ. Нюанс в том, что Джилл — это робот, система искусственного интеллекта, работающая на базе IBM Watson, но никто из студентов, обсуждая работы с преподавателем, за все это время ничего не заподозрил. А кто-то из студентов до этого открытия даже собирался назвать ее «выдающимся педагогом». Это были студенты из класса по изучению искусственного интеллекта. Историю Джилл рассказывает The Wall Street Journal.

С января этого года «Джилл», как ассистирующий преподаватель, вместе с еще 9 преподавателями-людьми помогала около 300 студентам разрабатывать программы, которые помогают компьютерам решать определенного вида проблемы, к примеру – как подобрать картинку, чтобы последовательность картинок была логичной.

Джилл помогала студентам на форуме, где они сдавали и обсуждали работы, использовала в своей речи сленговые и просторечные обороты типа «угу», и в общем и целом вела себя как обычный человеческий преподаватель.

«Она должна была напоминать нам о датах дедлайна и с помощью вопросов подогревать обсуждения работ. Это было как обычный разговор с обычным человеком», – рассказала изданию студентка вуза Дженнифер Гевин.

Другой студент, Шрейяс Видьярти, представлял себе Джилл как дружелюбную белую женщину 20-ти с чем-то лет, скорее всего, работающую над докторской. «Меня как громом поразило», – делится впечатлениями студент.

Дошло до того, что робота в мисс Уотсон не признал даже студент Баррик Рид, который два года работал на IBM, создав некоторые из программ, с помощью которых действует сам робот. Но намека в имени «Уотсон» он не разглядел. «Я должен был догадаться, но нет», – говорит он.

Зачем Джилл включили в программу обучения? Проблема в том, что студенты задают слишком много вопросов – порядка 10 000 сообщений в семестр, объясняет Ашок Гоэл, профессор компьютерных наук Технологического института Джорджии. Преподаватели-люди с валом вопросов не всегда справляются. Именно Ашок решил ввести робота в обучающую программу для своего класса по изучению искусственного интеллекта.

Над роботом работала вузовская команда, обучая его отвечать на вопросы, учитывая предыдущие ответы. Не стоит путать Джилл с обычными чатботами. Если большинство чатботов – новички, то Джилл – эксперт, она не отвечает на вопрос, пока не достигнет 67% уверенности в ответе, утверждает Гоэл. По его словам, Джилл еще далеко до Авы из Ex Machina, но это такой же волнующий опыт.

По оценкам профессора, всего за год Джилл обучится настолько, что сможет отвечать на 40% вопросов от студентов, оставляя за людьми право заниматься более серьезными техническими или философскими проблемами.

Напомним, о том, как в будущем боты смогут заменить младших юристов и приносить юридическим фирмам деньги, можно прочесть в колонке Иллариона Томарова из AstapovLawyers.

Соус

Ты ж программист космического масштаба

Правдивое описание стартаперской жизни в Сан-Франциско